На мгновение прикрыв аметистовый отблеск в собственном взгляде рукой, Ланн натянуто улыбнулся и поспешил к гудящим от удара тарана воротам. Скорее всего, им недолго осталось стоять — и скоро всё разрешится.
Глава 21. Обреченные и забытые
Когда прогремел первый чудовищной силы удар, верхняя часть ворот треснула, а стальную, выкованную лучшими кузнецами столицы решётку заметно повело. По команде Дарела Трея ополченцы вылили подготовленную для такого случая раскалённую кровь земли. Чёрная, бурлящая от жара жидкость, покинув котёл, лишь бессильно сбежала по телу титана, отчего тот лишь гулко рассмеялся и ударил снова — опять кулаком. Свой меч, длиной с рослого человека, он продолжал расслабленно держать на плече.
Люди испуганно попятились от ворот, когда обсидиановая перчатка пробила толстое дерево и разворотила решётку. Титан ухватился за край ворот и с оглушающим хрустом и треском потянул на себя. С звонким шипением сквозь возникший проём прямо в лоб великану вонзилась зелёная стрела. Выстрел, который обычных чудовищ рвал на куски, его лишь оглушил на мгновение, которым решил воспользоваться Дарел. Подскочив ближе, могучий рыцарь выбросил вперёд свой двуручный меч, словно копьём ударив в бронированный лоб титана.
Из-под забрала его окатило волной чёрного дыхания ненависти. Трей отпустил клинок и, выставив перед собой руки, закричал. Доспехи на нём потускнели, а кудрявая русая борода мгновенно стала белой, как снег, за считанные мгновения рыцарь внешне постарел на десяток лет. Титан мощным пинком проломил ворота по центру, продел туда руки и разорвал остатки створок на части — его издевательский, надменный хохот огласил замковую площадь. Лишь чудовищным усилием Воли глава дома Трей заставил себя вновь поднять оружие и заступить дорогу идолу ненависти.
— Это… твердыня моего лорда. Мы окропили её своей кровью. Освятили её честью и долгом. Во имя Воина и нашего господина! В ней нет тебе места, нечисть, изыди! — сухим, надтреснутым голосом Дарел произнёс древнюю литанию изгнания зла.
Ответом ему был угрожающий хохот. В нём не было даже намёка на искреннее веселье. Высокомерное раздражение, подобное которому испытывает высокорождённый аристократ, приказывая слугам переехать каретой некстати выскочившего на дорогу простолюдина. По мановению могучей руки битва остановилась, успевшие взгромоздиться на стену свежеватели замерли и не пытались сопротивляться — впрочем люди тоже боялись даже пошевелиться. Даже тоскливый и обрекающий вой Скитальцев затих. Крепость в агонии сделала последний вдох и ждала своей участи.
— Слуги всё так же слепы и наивны? Понятия не имеют, кого кормит эта упрямая вера? До чего же глупо и гнусно, — задрав голову к пустым небесам, прогрохотал обсидиановый великан, а потом снизошёл до того, чтобы одарить своим убийственным взглядом седого рыцаря, лениво приказав: — Склонись и обрети истину мира.
— Я рождён, чтобы служить и сражаться. Но не тебе, чудовище, а против тебя! Мой долг — защищать… — выставив перед собой меч и медленно пятясь, нашёл в себе силы прошептать Дарел.
Ответа титан его уже не удостоил — просто протянул вперёд левую руку, чтобы раздавить ветерана. Тот покачнулся, попытался вяло отмахнуться клинком и бессильно замер, когда его шлем схватили чёрные пальцы. Нечеловеческий ужас лишил Дарела остатков сил — его аура лопнула, словно мыльный пузырь, и та же судьба должна была постигнуть голову. Люди стояли как вкопанные — никто не смел вмешаться в происходящее, сама мысль пойти против воплощённого бога казалась гарантированным самоубийством. Они стали просто засеянным и взошедшим полем, на которое ступил жнец. Безмолвный приговор был уже вынесен, и сейчас должна была последовать казнь.
Ланнард, подгадав момент, спикировал сверху на широкие плечи и, мгновенно вернув равновесие, зарядив Волей клинок, с коротким замахом рубанул по глубокой отметине на обсидиане, оставленной стрелой графа и клинком шевалье. Глухой шлем треснул и развалился на части, обнажая неприглядное содержимое. Лицо бога было столь же уродливо, как и его суть — покрытое каменной коростой, искажённое гримасой предсмертных страданий. Это было лицо мертвеца. Распухшее и разрубленное недавним ударом, но ещё узнаваемое. Тело Азата Бдение не обрело покоя в объятиях Богини, как того желал лариец, и было вынуждено сражаться против бывших товарищей, став воплощением древнего врага его истинной Госпожи.
С немыслимой для таких габаритов скоростью гигант попытался схватить юркого Ланна, но тот, разминувшись с ладонью на волосок, успел соскочить наземь и откатиться, уклоняясь от рубящего взмаха огромного тесака. По чёрному лбу катились омерзительные капли ликвора — меч Белого Барона вошёл глубоко, почти надвое развалив череп. Врагу это не очень мешало, но вот люди воспряли, увидев, что даже воплощению бога можно было нанести раны.
— Ты! Осколок, помешавший мне обрести достойное тело. По твоей вине моё воплощение слишком слабо, — рявкнул оскорблённый титан.
Тут уже Ланнард не стал ему ничего отвечать. Действуя согласно наитию, почти как заморский часовой механизм, он запустил кинжал в аметистовые глаза монстра, поднырнул под просвистевший чёрный клинок, способный проломить врата замка, и с лязгом вогнал меч в подмышку чудовища, с трудом пробив окаменевшую шкуру. Сорвав с себя оковы обречённого страха, Люгер Трей зло закричал и, пробежав десяток метров, с размаху рубанул по руке, удерживающей его брата. Но, к сожалению, все усилия воинов оказались безрезультатны. Властелин ненависти всё же сжал пальцы — не выдержавший чудовищного давления латный шлем Дарела лопнул, разбросав по округе ошмётки костей, стали и мозга.
Стремясь помочь своему повелителю, чудовищная нелюдь полезла в ворота, на стене вновь замельтешили свежеватели, спектакль одного актёра закончился, и на них бросили все доступные силы. Надежда покинула сердца людей, кто-то продолжал сражаться, не услышав сигнала к отступлению. Большинство же обратилось в бегство, побросав оружие. В этом их трудно было винить. Даже весь ужас последних дней не мог подготовить к тому, что происходило на площади. Отыскав мрачным взглядом Кису, Ланн быстрым жестом приказал ей уходить в замок, на что девушка кивнула и, вскинув лук, напоследок зарядила стрелу в открытую изуродованную голову титана, но лишь бессильно оцарапала обсидиан. Властитель Лангарда был защищен не только каменной плотью, но и древней как мир Волей истинного Убийцы, пробить которую были способны лишь шевалье.
Совсем рядом на площадь рухнул чёрный клинок, разбросав во все стороны осколки камня. Ланн разминулся с ним только чудом, на пару мгновений раньше успев откатиться из-под удара. Мимо пролетел Люгер — титан зарядил ему в грудь наотмашь, отчего прочный нагрудник рыцаря вмяло, а воздух выбило из груди в полном ярости всхлипе. Культура Тарсфола всегда строилась на подавляющей силе. Именно Воля когда-то определяла статус, возможности и ценность для общества. Стоя напротив практически полного воплощения этого идеала, Ланнард словно вновь заглянул в обвиняющий лик отца. Это вырвало его из боевой медитации, впервые эмоции смогли взять верх над холодным убийственным импульсом. Он испугался. И впервые за долгие годы испытал ярость. После чего события сорвались, словно с цепи.
По земле к замку ползли искажённые влиянием титана и выпадающие из реальности чудовища, будто собранные из шипов, клыков и когтей. Эти порождения кошмаров не имели рук или ног и извивались всем телом, оставляя позади живой фиолетовый мох, по которому вслед за ними, мерцая, неслись обычные бойцы свежевателей. Шестёрка гвардейцев, спустившись из башни по короткому приказу Кривого, бросилась им наперерез, остановив продвижение врага у разбитых створок. Долго им было не продержаться, да и сами отступить из-под этой каменной арки они вряд ли смогут. Так же погиб десяток Грузда на первых вратах. Как только остатки защитников стены сверху сомнут, им зайдут в тыл и перережут.
Покупая время товарищам, воины сшиблись с врагом, кроша омерзительных монстров своим зазубренным и побитым оружием. Эти не отступят, не побегут — они были основой королевской армии и лучшими солдатами среди простолюдинов. На них можно было положиться. Ланн крепче сжал потёртый клинок. Ситуацию всё ещё можно было переломить. Если и не вырвать из смертельной пасти победу, то, по крайней мере, ещё одну небольшую отсрочку.
Да, ему всего лишь было нужно победить этого человека. Того, с кого всё началось. Кто бросил его в этот ад. Того, кто сломал его жизнь, лишил всего, что он любил, растоптал и растерзал весь его мир. Ненависть, глубокая и хищная, оскалила клыки. Они не стёрлись с годами и ярко сверкали, отражая глубинную, потаённую страсть.
Крик. Больше никакого спокойствия — только ярость и боль раненого, но недобитого зверя. Откровение из глубин памяти, что ярким кровавым пятном легло на всё восприятие. Взрыв, стремительный и неотвратимый, вместе с криком сломанного, но не павшего человека. Его взор больше не видел титана, его внутренний мир и воля сражались с настоящим врагом, а древнее божество Ненависти стало лишь его очередным воплощением.
Ланнард рванул прямо к гиганту, походя по пути срубив головы троим вставшим на его пути свежевателям. Выпад копья, пришедшийся в бок, он проигнорировал, превратив боль от полученной раны в бурлящую силу. Колющий удар его меча настиг цель, разбив в крошево локтевой сустав на левой руке великана. Ответный удар монструозного тесака он избежал отскоком, позволив обсидиановому лезвию пролететь мимо глаз, и мгновенно контратаковал, пока противник открылся.
Но допустил оплошность. Небольшая ошибка, сущая мелочь — один из срубленных им свежевателей оказался живым и нашёл в себе силы вцепиться Белому Барону в правую ногу и удержать его на мгновение. Которого титану хватило, чтобы погасить инерцию замаха и вернуть оружие в позицию для удара. Чёрная вспышка выглядела как приговор, Ланнард понимал, что ему не успеть уклониться, а парировать эту атаку у него сил не хватит. Абсолютная уверенность в собственной неуязвимости была словно дополнительная броня — она укрепляла слой ауры и гасила атаки. Но поверить в то, что ЭТО не сможет ему повредить, барон не мог. Только извернуться и подпрыгнуть, так, чтобы принять смертельный выпад по касательной и погасить инерцию.