Древний город Пинъяо
Сначала о городе. Ворота с круглыми железными гвоздями, зубчатый парапет на городской стене и длинный ров с водой вдоль стены, – все точь-в-точь, как на древних картинах. В историческом описании уезда говорится, что в годы правления Сюань-вана[156] генерал Инь Цзифу в походе на сяньюней[157] разбил здесь гарнизон и заложил основу для будущего города. Получив статус уездного центра, город разросся. Нынешний, окруженный стеной и рвом, после расширения в 1370 году остался прежних размеров. Городская стена имеет высоту 3,2 чжана и ширину полтора чжана, а ее общая длина составляет примерно двенадцать ли. По большей части стена сохранилась в хорошем состоянии – это редкий случай среди более чем двух тысяч уездов по всей стране. На ней расположены семьдесят две сторожевые башни. Поднявшись на стену, я, гость из шумной столицы, словно перенесся в древние времена. Кажется, что вот-вот я увижу развевающиеся знамена на крышах башен и услышу звуки дяодоу[158]. Вглядываюсь за пределы города и вижу тянущиеся одно за другим ровные зеленые поля, разделенные узкими межами. Перевожу взгляд на раскинувшийся внизу город: плотными ровными рядами выстроились дома с изогнутыми черепичными крышами. Они перемежаются множеством торговых лавок. По улицам бродят лоточники и зазывают покупателей. Закрытость – отличительная особенность феодального общества. Гуляя вдоль городской стены, можно заметить, что город закупорен, как железная бочка. Раньше уездные города обычно имели только четыре входа. В Пинъяо их целых шесть. Это связано с тем, что в прошлом здесь была очень развита торговля. Через город проезжали торговцы, следующие с юга на север. Крестьяне то прибывали, то уходили отсюда. С утра до вечера не иссякали людские потоки, поэтому на восточной и западной сторонах стены сделали по одному дополнительному входу. Местные говорят, что город похож на черепаху. Южные ворота – голова, северные – хвост, а две пары ворот на востоке и западе – это лапы. Как раз возле южных ворот мимо города протекает река Люгэнь. Если смотреть сверху, то город действительно походит на черепаху, которая пьет воду. Удивительно, что внутренние и внешние входы барбаканов[159] должны находиться на одной линии, но на северо-восточном входе возник перекос. Перед ним тянется извилистая дорога. По словам местных жителей, если пройти по ней пятнадцать ли, то дойдешь до монастыря. На его территории стоит пагода Лутай. Пагода – колышек, к которому привязана лапа черепахи, от этого контур города искривлен. Если бы не колышек, черепаха уже давно заползла бы в реку. Я дослушал эту байку до конца и от души рассмеялся. Надо признать, что вывод вполне резонный.
Я спустился со стены и отправился на экскурсию по городу, чтобы вдоволь насладиться стариной. Улицы здесь такие узкие, что двум повозкам не разъехаться. По обеим сторонам сплошь торговые лавки. Я наугад зашел в одну из них и очутился в магазине тканей. Витрины в лавке были не стеклянные, а из красного дерева, отполированного до блеска. Вдоль стен тянулись небольшие полки. В магазине царил полумрак, в воздухе витал необычный запах, настоящий «запах старины». Раньше коньки крыш торговых лавок украшали головы драконов. Во время «культурной революции» большинство голов снесли как проявление одного из четырех пережитков[160]. К счастью, некоторые все же уцелели, и теперь можно по достоинству оценить искусную работу вырезавших их мастеров. Товарищ из уездного комитета поведал, что в ближайшее время планируется воссоздать все утраченные драконьи головы. В названиях многих лавок присутствует слово «Гутао»[161], что еще больше подчеркивает их старину. Среди торговых лавок попадаются еще и меняльные – предшественницы современных банков. Говорят, что первые меняльные лавки в Китае возникли в Пинъяо и в соседнем уезде Тайгу. Жители Пинъяо активно занимались торговлей в других землях. Заработанные деньги требовалось как-то переправлять домой. Везти деньги за многие мили было небезопасно, приходилось нанимать охрану. Так возникли лавки, в которых стало возможным обменивать и получать деньги.
Я зашел в старую меняльную лавку под названием «Жи Шэн Чан». В этом некогда очень важном финансовом учреждении я обнаружил пять глубоких дворов и множество дверей. Еще недавно помещения занимала одна уездная организация, а теперь здание полностью освободили и открыли туристам для посещения.
В Пинъяо есть два вида продукции, которые могут считаться древними. Первый – это говядина. Будучи ребенком, я слышал об этом чрезвычайно редком деликатесе и даже по случаю пробовал его. Теперь, спустя несколько десятков лет, мне представилась возможность вспомнить этот вкус. Говорят, что перед забоем корову поят перечной водой. Сырое мясо в течение семи дней засаливают в местной неочищенной соли, после чего варят без добавления каких-либо специй. Много лет люди использовали современные возможности, анализировали рецепт и в разных местах разными способами пытались воспроизвести его, но добиться нужного вкуса так и не удалось. В настоящее времени у этого блюда нет аналогов.
Второй вид продукции – лакированная мебель. Ее историю можно проследить вплоть до времен Тан. По сей день можно найти оригинальные изделия, созданные в эпоху Мин. Для их изготовления использовалась только отборная липа. Трещины затирали смесью свиной крови с тальком. Сверху мебель в четыре слоя покрывали китайским лаком, приготовленным по старинному рецепту. После нанесения каждого слоя поверхность шлифовали очень тонкой наждачной бумагой, смоченной в воде. Во время нанесения последнего слоя мастер окунал руки в кунжутное масло и с силой обжимал ими изделие. Благодаря этому появилось название «обжатый лак из Пинъяо». После всех манипуляций поверхность становилась гладкой и блестящей, как стекло. Удивительно, что такая мебель не боится ни воды, ни огня. Лак не вспучивается, даже если на него вылить чайник кипятка, дымящийся окурок не оставляет на нем и следа. Говорят, где-то за границей подняли со дна моря затонувший древний корабль. Морская вода разъела и исказила до неузнаваемости все предметы на борту, уцелел лишь один-единственный столик для кана. Очищенный от ила и песка, он сиял как новый. Когда столик перевернули, то увидели на нем иероглифы «Пинъяо».
Товарищ Сюэ Шэнцзинь – мастер по изготовлению лаковых изделий. Он начал изучать это искусство в шестнадцать лет и уже достиг исключительного мастерства. На фабрике по производству лакированных изделий Сюэ Шэнцзинь показал мне выставочный зал готовой продукции. Он был заставлен столами, шкафами, чайными столиками, табуретами, ширмами и прочими всевозможными предметами мебели. Несмотря на разношерстность коллекции, на всем лежал один и тот же отпечаток старины. Вот, например, тумба под телевизор. Вроде бы вполне современная вещь. Глядя на этот глубокий цвет, слегка выгнутые наружу ножки и узор из облаков, кто скажет, что она не старинная? Поразительна и золотая роспись. Цветы и травы, птицы и звери – полный набор персонажей классических романов. Для создания росписи в лак добавляют особую краску. Это совершенно удивительный вид искусства, в нем сочетается свойственная для картин маслом игра тени и света и характерная для гохуа точность линий. Лакированные изделия из Пинъяо известны по всему миру. При их вывозе не требуются дополнительные экспертизы.
В пригороде есть семьдесят шесть достопримечательностей эпох Сун, Цзинь, Юань, Мин и Цин. В основном они представлены буддийскими храмами. В эпоху исповедовавшей буддизм Северной Вэй столицу перенесли в Шаньси, благодаря этому здесь остался ряд памятников буддизма во главе с Юньганскими пещерами. В пригороде Пинъяо есть еще один известный буддийский храм – Шуанлинь, который построили в эпоху Северной Вэй и отреставрировали в эпоху Мин. Название указывает на деревья (иероглиф «линь» означает «лес». – Примеч. пер.), среди которых Будда Шакьямуни перешел в паринирвану. Само здание не особенно примечательное, но внутри него сохранилось множество скульптур и лепнины, имеющих большую ценность как объекты искусства. Выступая из стен и нависая в воздухе, они постепенно, словно картинка за картинкой, рассказывают историю основателя буддизма. Некоторые, полагая, что комиксы впервые появились в Китае, приводят именно их в качестве аргумента. Наиболее ценными считаются восемнадцать статуй алоханей[162]. В этой обители буддизма святые сопоставляются с обычными людьми. Один из алоханей – немой. У него есть рот, но он не может произнести ни слова. У него крайне напряженный вид: глаза вылезли из орбит, лицо покраснело. Есть смеющийся алохань с радостным лицом, пьяный алохань с бессмысленным взглядом и совершенно ослабший больной алохань. Похоже, что даже святые не лишены мирского. Религия – это суть, а искусство – способ ее выражения. Для большинства людей суть непонятна, но способ ее выражения открывает бескрайние просторы для исследования. Количество китайских и иностранных туристов, посещающих храм, постоянно растет. Среди них немало тех, кого привлекает искусство.
На ночлег мы разместились в гостинице при уездном комитете. Гостиница оказалась старинной усадьбой – вероятно, она некогда принадлежала богатой семье. Главный корпус состоял из выстроенных в ряд пяти больших яодунов[163]. Над ними возвели дом. В боковых пристройках дома тоже было по пять яодунов и пять комнат. Три здания образуют двор; резные перила бегут вверх и вниз. Верхнюю часть, скорее всего, отводили для незамужних девушек. Говорят, в городе сохранилось много таких домов. После ужина я прогуливался во дворе. С обеих сторон в вечерних сумерках высоко вздымались гребни традиционных китайских крыш. Казалось, будто я нахожусь на дне древнего ущелья. На востоке взошла луна, добавившая неярких красок к атмосфере старины. В звенящей тишине откуда-то донеслись два-три паровозных гудка. Они напомнили мне, что сейчас не эпоха Вэй и Цзинь