Говорят, что все знаменитые горы Поднебесной заняли монахи. Здесь нет знаменитых гор – только Лёссовое плато, глубокие ущелья, истощенные вершины и иссякшие реки. Возможно, в древности люди считали этот излом «грядиля плуга» удачным местом. Изгиб плуга – как мешок зерна: к богатому урожаю. Люди строили здесь монастырь, надеясь, что это поможет им выжить. Неизвестно когда возведенный, он сохранился до наших дней, хотя его не единожды разрушали и восстанавливали. Последний раз монастырь разрушили до основания в годы «культурной революции». Как ни странно, сколько бы его ни уничтожали, растущий рядом тамарикс неизменно спасался. Он стал символом возрождения монастыря. Судя по внешнему виду, дереву не меньше тысячи лет. Участкам Великой стены эпохи Мин сегодня чуть больше шести веков. Значит, и солдаты, строившие стену, и монахи, возводившие монастырь, видели это дерево, когда работали здесь. Великая стена, защита от неприятеля и залог мирной жизни, делает в этом месте поворот. Она заключает в свои объятия монастырь и тамарикс. Это объятия жизни, выражение веры и остаток былой культуры. Тамарикс стал душой монастыря. Чтобы Великой стене не было грустно и одиноко, он год из года одаривает ее сиреневыми цветами и наполняет двор благоуханием. В народе ходят сказания о том, как мыши и лисы, ивы и софоры обращались в духов. Местный тамарикс превратился из кустарника в дерево. Можно считать, что и он стал духом и достиг окончательного прозрения. Вечный спутник монастыря, он взирает на мир людей. Кто знает, сколько сансар записано на его многочисленных годовых кольцах и узловатых наростах?
Великую стену можно назвать воплощением знания, уникальным творением человеческих рук, тамарикс – шедевром природы, монастырь – пристанищем для душевного отдыха. В древности люди трудились от рассвета до заката. Их лица были обращены к земле, а спины – к солнцу. Утомленные души тоже нуждались в отдыхе. Небольшой монастырь состоит из келий и молитвенного зала, который может вместить шестьдесят-семьдесят человек. Внутри перед изображением Будды стоят цветы и фрукты, на полу расстелен одноцветный желтый шелковый коврик для коленопреклонения. Пожалуй, это самый умиротворенный монастырь из всех виденных мною в Китае. Молитвенный зал сияет чистотой, вокруг ни пылинки. За окном по синему небу плывут белые облака. У людей в зале создается впечатление, будто они находятся на небе. Здесь нет обычного для знаменитых монастырей гомона, который колышется в воздухе, словно дым от свечей. Здесь не режет ножом по сердцу вызывающая вульгарность сельских храмов. Я пробыл внутри совсем недолго и тут же вышел, чтобы не нарушить царящего в нем покоя.
Я поинтересовался: действительно ли этот монастырь чудотворный? Старый Лю сказал, что неспроста его восстанавливали всякий раз после разрушения. Как бы то ни было, местные в это верят. Последний раз реконструкцию провели по инициативе начальника одного рудника. В его шахтах постоянно происходили несчастные случаи, которые прекратились сразу после восстановления монастыря. Или вот еще история. Внизу под монастырем есть деревня, где была одна молодая семья. Сначала они жили душа в душу, а потом стали часто ссориться. Дошло до того, что жена возненавидела мужа, как злейшего врага. Она свирепствовала, будто тигрица: что ни день, то брань и побои. Отчаявшаяся свекровь пришла в монастырь с молитвой. После этого ей привиделся сон о том, что в прошлой жизни сноха была буйволом, а ее сын – земледельцем. Земледелец не жалел своего буйвола, бранил его, бил плеткой и перебил так буйволу ногу. В этой жизни буйвол переродился в женщину. Она вошла в их семью, чтобы свести старые счеты. Свекровь не знала, верить ли такому сну. Монастырь исполнил ее просьбу: вскоре между супругами восстановился мир, а потом у них даже родился ребенок. Таких историй много. Я не верю в них, но считаю, что учить людей добру – это всегда хорошо. Кроме того, многие китайцы традиционно строят свою жизнь в соответствии с обычаями буддизма и даосизма.
Я спросил, отчего же не видно монахов в монастыре. Старый Лю разъяснил, что сейчас не время для чтения сутр. Монахи ушли к подножию горы сажать деревья, ведь без них не будет огня. Жители деревни верят в Будду, а монахи верят в деревья. Не будь того тамарикса, кто знает, горел ли бы тогда столько лет огонь в этом монастыре.
Станция охраны Великой стены существует уже пять-шесть лет. За это время она стала единым целым с монастырем. Монахов и простых людей здесь чуть больше десяти человек. У них общий двор, общая кухня и общие расходы. Волонтеры в основном тоже исповедуют буддизм. Самое большое их желание – отреставрировать Великую стену. Монахи заботятся о деревьях. В качестве способа совершения благого деяния они выбрали насаждение деревьев и уход за ними. Утром и вечером в молитвенном зале монастыря читают сутры. Волонтеры тоже приходят, чтобы послушать их и обрести умиротворение. В свободное от чтения сутр время монахи занимаются земледелием на склоне горы под монастырем, ухаживают за деревьями или обходят дозором Великую стену. Ни у охранной станции, ни у монастыря нет особых расходов. Своими силами они добывают средства на пропитание и благотворительность. В прошлом году собрали две тысячи цзиней кукурузы, весной продали овощного осота на шесть тысяч юаней, осенью собрали миндаль и получили доход в восемьсот юаней. Это напомнило мне постулат чань-буддизма[215]: «День без работы – день без пищи». Любая вера неотделима от реалий повседневной жизни.
За разговорами незаметно пролетело время. Вернулись люди: несколько монахов в темных одеждах; из волонтеров – крестьянка, старик, школьник и временно примкнувшие к ним туристы. В руках они держали мотыги, серпы и секаторы. Ребенок с довольным видом нес большую тыкву, обхватив ее обеими руками. Среди них был один молодой человек в очках, с белой кожей и изысканными манерами. С первого взгляда становилось понятно, что он не местный. Я расспросил про него у старого Лю. Оказалось, что это инженер электростанции под горой, родом из провинции Шаньдун. Как-то старый Лю поздним вечером открыл ворота и увидел снаружи палатку, в которой дрожал от холода человек. Лю предложил ему переночевать в монастыре. Со временем они подружились, и инженер записался в волонтеры. Теперь он иногда ходит в горы на волонтерские работы и даже берет с собой жену и ребенка. Он также взял на себя всю электрику в монастыре.
Маленький монастырь в землях Лёссового плато в глубине гор у подножия Великой стены объединяет совершенно разных людей и интересно живет. Буддисты проповедуют избавление от мучений при перерождениях и более того – отказ от всего мирского в этой жизни. Совершай добрые деяния, становись на праведный путь. Душа – это и есть Будда, Будда – это и есть ты. Мир за пределами монастыря погряз в городских пробках, вредной пище, коррупции и взяточничестве, терактах, расовых войнах и во многом другом. В монастыре спокойно, как в Персиковом источнике или в Китае эпох Цинь и Хань. Здесь только Великая стена, старый храм, волонтеры и тамарикс. Как китайское конфуцианство, буддизм и даосизм, так и западные религии известны тем, что проповедуют добро. Среди основных ценностей социализма, по пути которого следует Центральный комитет, большое значение имеет дружественность. Мне вспомнились слова из известной песни Ма Чжиюаня[216] «Небесной чистоты пески». Про себя я невольно воскликнул: «Древний монастырь и сторожевые башни Великой стены, стада на зеленых просторах под синим небом, деревья, посаженные монахами, и тыквы, выращенные волонтерами. Те, кому предназначено судьбой, неизбежно встретятся».
По словам старого Лю, нескольких волонтеров недостаточно, чтобы сохранить Великую стену. Они ловили и тех, кто воровал кирпичи из Великой стены, и тех, кто выкапывал под ней лечебные травы. Однажды даже кто-то в открытую проделал дыру в стене экскаватором. Нарушители все равно оставались безнаказанными.
– Да что мы можем, – посетовал кто-то из волонтеров, – самому начальнику уезда нет дела до стены.
Действительно, волонтеры – это не органы власти и не полиция. Что они могут сделать, случись что-нибудь серьезное? Они могут лишь заботиться о Великой стене «обходными путями», то есть сажать деревья и проповедовать буддизм. Пусть нет кодекса об охране Стены, но есть Лесной кодекс. Вредители смеют воровать кирпичи и раскапывать землю, но у них не выйдет рубить и воровать лес. Охранная станция сажает деревья, ведь их надежно защищает закон. Патрулированием Великой стены занимаются волонтеры. Нарушители, конечно, могут с ними спорить и ругаться, но если отвечать на грубость спокойствием, поклониться по-монашески, сложив на груди ладони, то смутьяны не найдут слов в свое оправдание. Боги в трех футах над головой[217], в сердце каждого есть Будда. Это на самом деле прекрасно! Люди построили монастырь, монастырь оберегает деревья, а деревья защищают Великую стену. Это сохраняет памятник культуры, природопользование, развивает лесное хозяйство и улучшает экологию. Как никому не интересный тамарикс вырос из куста в дерево, так и в малоизвестной местности из простых людей и буддистов сформировался целый коллектив. Они занимаются и охраной памятника культуры, и защитой окружающей среды. Начальник уезда побывал здесь в ходе проверки и был тронут до глубины души. Он сразу распорядился о выделении средств для этой нигде не значащейся станции и сказал, что расходы не будут проверяться, потому что волонтеры относятся к тратам ответственнее чиновников. За два года старый Лю на выделенные средства вырыл колодец, посадил деревья на площади триста му и пристроил к станции несколько помещений. Как не бывает города без домов, так не бывает монастырей без построек. Старый Лю сделал еще одно большое дело. Он возглавил отряд из монахов и волонтеров (на самом деле в отряде было чуть больше десятка человек), который обошел все деревни вблизи этого участка Великой стены и собрал у людей более десяти тысяч кирпичей из нее. Под руководством Управления по делам культурного наследия на Стене в