Мы прибыли в Дели в три часа ночи 7 марта. Разместились в пятизвездочном отеле «Ашока». Устав с дороги, я провалился в глубокий сон. Когда я проснулся, в номер постучали двое смуглых мужчин в белых одеждах (в индийских отелях весь обслуживающий персонал состоит только из мужчин). Они приступили к уборке. Я спустился вниз, чтобы позавтракать. К моему возвращению номер прибрали, однако на пороге снова появились те же мужчины. Размахивая тряпками и жестикулируя, они изображали уборку. Я подумал, что они еще не закончили, и кивнул, мол, продолжайте, конечно. Вместо этого они вышли из номера. Через короткое время в дверь снова постучали. Сцена с их жестами и моим киванием повторилась с тем же финалом. Когда они постучали в дверь в третий раз, я наконец понял, что они хотят получить чаевые за уборку. Я прилетел ночью, банк в отеле еще не открылся, поэтому рупий у меня не было. Мужчины ушли только после того, как я обменял деньги и выдал им чаевые. Тогда я наконец смог спокойно полюбоваться роскошным отелем, который носил имя индийского Цинь Шихуана[235]. Впоследствии выяснилось, что несколько моих коллег этим утром подверглись такому же настойчивому «приветствию».
Чуть позже за нами зашел сотрудник посольства, и мы отправились осматривать город. Густая зелень деревьев, буйно цветущие розы вдоль дорог, покрытые нежной травой газоны вызвали у нас необыкновенное воодушевление. По широкому проспекту, который проходит перед Раштрапати-Бхаван[236], мы медленным шагом добрались до Ворот Индии[237]. Этот мемориал напоминает Триумфальную арку в Париже. Я достал фотоаппарат и, запрокинув голову, читал высеченные на воротах слова. Я был готов погрузиться в глубокие исторические размышления. Вдруг позади раздался звук гонга. Я оглянулся. Худой смуглый человек с двумя обезьянами на привязи блеснул белозубой улыбкой. Он расположился на газоне позади, обезьяны с гримасами кружили возле него. Увидев, что я смотрю на него, он закивал и жестом руки пригласил сделать фото. «Фото за деньги», – не успел он закончить фразу, как я уже щелкнул затвором камеры. Мужчина протянул руку, а его лохматые спутницы тут же прекратили танец и замерли по обеим сторонам в смиренном карауле. Мне, застигнутому врасплох, ничего не оставалось, кроме как положить в протянутую ладонь десять рупий. Я спровадил укротителя обезьян и снова поднял голову, чтобы обратиться к индийской истории. Тут за моей спиной хрипло загудела дудка. Я оглянулся. Невесть откуда взявшийся мужчина сидел возле меня, подогнув ноги. Его голова была повязана кучей цветастого тряпья. Перед ним стоял бамбуковый короб, в котором свернулась змея толщиной с большой палец. Следуя за дудкой, змея тянулась вверх и ритмично высовывала длинный язык. Выглядело это очень устрашающе. От этих змей и обезьян весь мой настрой погрузиться в мысли о былом словно ветром сдуло. Вместе с остальными я направился к машине, чтобы ехать дальше. Мужчина с коробом под мышкой преградил мне путь, выпрашивая подаяние. Внезапно он выставил короб прямо передо мной; укрытая тряпкой змея сразу же поднялась в стойку и, поворачивая голову, угрожающе высунула язык. Мужчина рассмеялся. Одной рукой он придерживал змею, а другую протягивал ко мне. Поскольку мы уходили из гостиницы в спешке, я не успел разменять крупные купюры на мелочь. Не видя иного пути, я расстался с еще одной купюрой в десять рупий и поспешил покинуть это место.
От Ворот Индии мы направились к Красному форту – резиденции правителей последней индийской империи. У входа во дворец было оживленно. Здесь торговали фруктами, павлиньими перьями и накладными бородами. Местные умельцы преграждали нам дорогу, настойчиво предлагая вырезать из бумаги силуэт. Непрерывный шум голосов сливался с яркими красками всех цветов радуги. Все бурлило и кипело, как горячее многосоставное варево в котле. Наученные горьким опытом, на любые призывы мы отвечали решительным “No, no” и старательно отводили глаза. Когда после экскурсии мы вышли из дворца, навстречу нам бросились несколько человек и стали наперебой предлагать проводить нас до стоянки. Это было даже смешно. Мы приехали на своей машине, а они, посторонние люди, хотят нас проводить до нее.
Особенно навязчивым был молодой парень с покалеченной ногой. Он не давал нам прохода: мы вправо – он за нами, мы влево – он уже тут как тут. При этом он нарочито махал культей, привлекая к ней наше внимание. Минус еще десять рупий.
Красный форт
Получив деньги, парень решил дальше нас не провожать и быстро скрылся из виду. До машины мы дошли с чувством, что нас обобрали. Следующим пунктом был мемориал Махатмы Ганди. Возле него полагается снимать обувь. В этом месте нас уже поджидала группа людей – каждый был готов со всей ответственностью присмотреть за оставленной обувью. Снова минус десять рупий. Следующая достопримечательность – храм Лакшми-Нараян. В Индии при входе в любые храмы, дворцы и форты нужно снимать обувь, и присмотр за обувью превратился здесь в легкий способ заработка. Подобно этому на улицах Пекина бабушки помогают парковать автомобили. Пекинские бабушки зарабатывают на машинах, а в Индии люди зарабатывают на ботинках, ведь как нельзя не снять обувь, точно так же нельзя и не заплатить «обувному сторожу». Возле храма нам снова пришлось раскошелиться.
Храм был полностью из камня, и солнце нагрело твердые плиты. Мы босые, но радостные, приготовились насладиться скульптурами и архитектурой. Тут к нам подошел полицейский в желтой одежде с бамбуковой палкой в руках (в Индии полицейские в качестве дубинок используют обычные бамбуковые палки длиной в метр). Покрикивая на окружающих, он принялся расчищать нам дорогу. Трое из нашей группы очень хорошо говорили по-английски, к тому же нас сопровождал сотрудник посольства. Мы не нуждались в его помощи и хотели без посторонних спокойно осмотреть памятник древней архитектуры, но не тут-то было. Стоило нам попытаться зайти в одно здание, как полицейский сразу же возникал на пороге и настойчиво вел в другое. Он расталкивал по пути других посетителей храма, чтобы таким способом продемонстрировать особую заботу о нас. Это очень раздражало, но чем больше мы злились, тем навязчивее становился полицейский. Он указывал на изображения святых и рьяно жестикулировал. Обмакнув в киноварь черный заскорузлый палец, он украсил наши лбы красными точками. Со своим плохим английским и скромными познаниями в истории он мало что мог нам поведать. Мы были его пленниками и обреченно переходили за ним из одного места в другое, пока, наконец, не обошли весь храм. К этому времени нам уже казалось, что мы шагаем босыми ногами по раскаленной печи. Разумеется, в конце экскурсии незваный провожатый выжидающе протянул руку. Еще на входе в храм у нас не нашлось мелочи, и мы, стиснув зубы, отдали «обувному сторожу» пятьдесят рупий. Теперь же ни у кого из нас не нашлось купюры меньше ста рупий. Мы провели в Индии всего полдня. Если так пойдет и дальше, то на одни только эти подаяния не хватит командировочных – нам выдали по тридцать долларов на человека. Сопровождавший нас товарищ снял прицепленную к карману шариковую авторучку и протянул ее полицейскому. Тот неохотно взял ручку, окинул нас недовольным взглядом и удалился.
Попрошайничество в Индии вошло в привычку. Похоже, что любой человек может придумать способ, как выпрашивать деньги или вещи, и пользоваться им без зазрения совести. В гавани Мумбаи есть Слоновий остров. В воскресенье мы сели на катер и отправились туда. Как только катер причалил, к нему тут же подлетела стайка женщин лет пятидесяти-шестидесяти, чтобы помочь туристам выйти на берег. Подошедшая ко мне женщина была одета в пестрое сари (одежда индианок представляет собой кусок ткани, особым образом обернутый вокруг тела). В ушах висели крупные серьги. Глаза так и сверкали на темном лице. На лбу красовалась большая красная точка, призванная принести своей владелице процветание и удачу. Пробор волос женщина тоже замазала киноварью и выглядела пугающе, будто ей только что раскроили голову тесаком. Я торопливо стал делать знаки руками, отказываясь от ее помощи. В этот момент пара европейцев, муж с женой, тоже начали выходить из катера. Индианка бросилась к европейке. Сухие черные пальцы цепко впились в белое пухлое предплечье. Ногти утонули в коже – еще немного, и проткнут ее. Индианка боялась упустить свою добычу. Европейка, похоже, не догадывалась о ее истинных намерениях. Она послушно пошла рядом с индианкой и что-то рассказывала той, указывая в направлении прибрежных деревьев и расположившихся на песке белых птиц. Весь вид европейки выражал восторг и увлеченность новыми местами. Спустившись с пирса, индианка потянула европейку фотографироваться. Муж европейки поспешно поднял фотоаппарат. Тут, откуда ни возьмись, к ним подскочила вторая индианка, одетая так же, как и первая. Когда фото было сделано, обе индианки как по команде вытянули руки. Изумленный муж двинулся в отступление, но от этих женщин нельзя уйти просто так. Он сунул купюру в руку одной из них, но вторая продолжала настойчиво требовать своего. Я украдкой наблюдал, как неопытные европейцы попались в их ловушку.
Главная достопримечательность острова, которую должен посетить каждый турист, – это высеченный в скале индуистский храм. Площадь перед храмом превратилась в поле боя попрошаек за деньги туристов. Женщины, подобно тем двум, одетые в сари, несли на головах высокие медные чайники и зазывали туристов сделать фото. Мало кому удавалось отказаться от их предложения. От жары моя рубашка пропиталась потом. Я вышел из храма и укрылся в тени большого дерева, взял пальцами ворот рубашки и быстро потряс его, чтобы создать прохладу. На дереве с ветки на ветку прыгала обезьяна. Она ухватилась лапами за ветку и стала качаться на ней, как на качелях. Я машинально потянулся к фотоаппарату, но тут почувствовал, как кто-то дергает меня за подол рубахи. Я обернулся и увидел девочку лет десяти. На ней было очень колоритное национальное платье, на голове возвышался медный чайник. Девочка протягивала руку. Во взгляде ее черных глаз еще