У меня опустились руки, Алиса в отчаянии схватилась за голову:
– Вот видишь, из-за тебя я такие слова употребляю! А ты знаешь, как я ненавижу это! Если тебя хоть сколько-нибудь волнует психическое здоровье старшей сестры… и я настаиваю на эпитете «старшая»… сделай выводы. А теперь идем!
Никаких сомнений, так себя может вести только старшая сестра. А я всего лишь дрянная капризная девчонка. Она прошла вперед, я двинулась за ней, непрерывно воспроизводя в памяти последнюю сцену, начиная осознавать, каким тяжким бременем я была для всех. Что же делать? Алиса права, я разучилась общаться с людьми, если это не Бертран, не мои клиенты или коллеги. Да и на коллег я смотрела как на пустое место, а они платили мне ненавистью. Приезд в «Птит Флёр» выявил мою неспособность включаться в общее веселье, как будто меня лишили права присоединяться к их взрывам смеха, потому что я стала им чужой и они теперь живут в мире, куда мне больше нет доступа. В любом случае, если я пыталась в чем-то поучаствовать, то все равно попадала пальцем в небо. Леа, моя племянница, избегала меня. Моя закрытость пугала детей. Адриан и Седрик столкнули Марка в полном облачении в бассейн, как только он вышел из машины. Он даже дверцу не успел захлопнуть. Все смеялись, а я лишь с трудом выдавила неискреннюю улыбку. Наблюдая за ними, я подумала, что Марк вернулся в нашу жизнь в удачный момент, заняв место, которое я освободила много лет назад. Только для моей сестры этого недостаточно. Она хотела, чтобы я была с ними, здесь и сейчас.
– Приготовьте аперитивы, мальчики, – распорядилась Жанна. – Мы пока займемся детьми.
Алиса окинула меня взглядом, подхватила Мариуса и Леа и направилась в дом в сопровождении Жанны и Эммы. Я воспользовалась тем, что она больше не следит за мной, вытащила из кармана телефон и присела на низкую каменную ограду, которая шла вдоль террасы. Проверить, еще и еще проверить. И снова ничего. Ни письма, ни звонка.
– Яэль!
Меня звал Марк. Ему наконец-то позволили выкарабкаться из бассейна. У него был тот еще вид, с него текла вода, джинсы и рубашка прилипли к телу.
– Я не успел принести твои пакеты, как ты уже наверняка заметила. Забери их, не хочу все помять.
Я спрыгнула с ограды и пошла за ним к машине. Я уже взяла свои покупки и направилась было к дому, когда обратила внимание, что он сражается с дорожной сумкой – я ее сразу узнала, это была та же самая сумка, что и десять лет назад. Большой мешок из коричневой кожи, вытертый почти до дыр, ручки которого пережили не одну починку.
– Тебе нужно полотенце?
– Да вот, пытаюсь вытащить из сумки, не вывернув все на землю! – ответил он со смехом.
Я подошла и бросила на него вопросительный взгляд. Раньше мне бы и в голову не пришло спрашивать разрешения, чтобы порыться в его вещах, я бы сделала это, не задавая никаких вопросов. Как же далеко то время!
– Можно?
Он улыбнулся мне. Через пару секунд я нащупала махровую ткань среди остальных вещей и протянула ему полотенце. Он вытер лицо.
– Ванная занята? Да?
– Да. И это надолго – дети, девчонки.
– Не важно, я подожду.
Я повернулась и ушла, не зная, что еще ему сказать.
Разложив новые вещи по ящикам комода, я пошла на кухню и стала составлять на поднос посуду к ужину, не забыв и о детских вилках-тарелках. Я вынесла все на террасу, но застыла на пороге. Мужчины пили аперитив за столом; они стояли ко мне спиной и пропустили мое появление. Марк остался в мокрых джинсах, но снял рубашку и кроссовки. Седрик и Адриан расспрашивали, как у него настроение:
– Все в порядке? Вчера было не слишком тяжело?
Вот о чем я могла его спросить. Но мне это даже не пришло в голову. Ну и идиотка! Он взъерошил коротко остриженные волосы и плюхнулся на пластиковый стул. Во взгляде, который он бросил на них, светилась горечь, в улыбке проскользнула досада.
– Да нет… все прошло спокойно! Преимущества мирного расставания… В любом случае я ничего не мог сделать, чтобы удержать ее. Так получилось, и скоро пройдет, как и всё… Да ладно… Я надеялся, что моя жизнь сложится по-другому… Вам обоим повезло, у вас имеется рецепт, как сделать жену счастливой.
Он глубоко вздохнул. То, что я собралась сделать, требовало от меня сверхчеловеческого усилия, но только так я могла доказать, что пытаюсь.
– Марк, – прервала я их, перешагнув порог и присоединяясь к мужчинам. – В моей комнате есть ванная, воспользуйся ею, если хочешь.
– Уверена? Я спокойно могу подождать.
– Не будь идиотом, не отказывайся! – заорал Адриан.
– Я же сама предложила, – подтвердила я.
Пусть он побыстрее решается, я начала жалеть о сказанном. А потом было уже поздно, Марк подскочил, схватил дорожную сумку и вошел в мою комнату через стеклянную дверь.
– Спасибо! – поблагодарил он, скрываясь в глубине спальни.
– Ты заслужила выпивку, – одобрил Седрик.
Я взяла бокал розового и села, после чего в очередной раз достала свой телефон. Поскольку уровень сигнала был высоким, я смогла прочесть информационные сообщения. Погрузившись в изучение экономических новостей – не слишком захватывающих, как обычно в августе, – я не обратила внимание, что почти все собрались за столом, пока голос сестры не оторвал меня от экрана.
– Где Марк?
– Принимает душ у Яэль, – сообщил ее муж.
– Что-о-о?
Она посмотрела на меня так, будто у меня посреди лба раскрылся третий глаз. Я едва удержалась, чтобы не показать ей язык.
– Сама же просила меня быть поласковей, разве нет?
Она не нашла что ответить.
Два дня подряд я уединялась на террасе, лежала на шезлонге, отвернувшись в сторону виноградников, иногда пряталась в тени кипариса и с трудом переносила периодически поднимающийся мистраль. Со своего места я могла наблюдать за бассейном и теми, кто в нем плещется. Особенно хорошо я их слышала. Я проводила дни в размышлениях о работе, уставившись на газон, сожженный жарой и солнцем, и ни на миг не расставаясь с телефоном: я все еще надеялась на ответ Бертрана, на звонок от него. Я ни с кем не заговаривала, отвечала, только если ко мне обращались, и моими настоящими подругами были исключительно цикады. Вот только их пение действовало мне на нервы, и я постоянно была на взводе. Я ограничивалась необходимым минимумом усилий, чтобы не вызывать недовольство сестры: участвовала в приготовлении еды, предлагала Марку пользоваться моей ванной и носила только новые наряды. Меня терзала скука, я все время была на взводе, по-прежнему не спала или спала совсем мало и прекрасно понимала, что со мной происходит. Иногда мне хотелось взорваться, заорать, стукнуть кулаком по столу – сделать что-то, что избавило бы меня от этого гнета.
Вечером, когда дети отправились спать, я не забыла пожелать им спокойной ночи. А за ужином была осторожна – ела и пила только то, что мой желудок способен перенести, то есть совсем не много, но это все же было лучше, чем ничего, и создавало впечатление, будто я – как все. Взрослые обсуждали экскурсии, на которые можно бы поехать. Девочек привлекало мультимедийное шоу «Карьер-де-Люмьер» в Ле-Бо-де-Прованс, мужчины предпочитали шахты по добыче охры, потому что там можно покрасоваться в защитной каске. Естественно, я не участвовала в застольных обсуждениях и раскрывала рот, только чтобы попросить передать соль. Я боялась опять ляпнуть что-нибудь не то. Марк изо всех сил старался втянуть меня в разговор. Но поскольку отвечала я односложно, он в конце концов отказался от своей затеи, однако поглядывал на меня с любопытством и беспокойством. Неожиданная и столь долгожданная вибрация телефона, лежавшего на столе, заставила меня подпрыгнуть и издать крик радости. И заодно мгновенно спровоцировала полную тишину. Все взгляды были прикованы к моему мобильнику. Мейл! Я только что получила мейл! Свобода! Сяду на поезд и умчусь к своей привычной жизни!
– Что это было? – спросила Жанна.
– Новости с работы!
Сердце готово было выскочить, губы сами растягивались в улыбку. Это было настолько великолепно, что я решила продлить удовольствие. До счастья было, в прямом смысле, рукой подать. Я не торопилась. Возле надписи «Входящие» наконец-то появилась цифра. Я зажмурилась, мой большой палец коснулся иконки с конвертом. Потом мои веки дрогнули. И тут к горлу подкатила тошнота, к глазам слезы, мне захотелось завопить и разбить все, а заодно избить всех подряд. В письме была реклама закрытой распродажи. Вообще-то рекламные сообщения у меня заблокированы, я их никогда не получаю. Почему именно сейчас одно из них пробилось? Почему этот бессмысленный текст сумел проскользнуть в щелочку, тогда как ни одного письма ни от Бертрана, ни от какого-нибудь клиента как не было, так и нет? Я сойду с ума. Я сжала зубы и постаралась не разрыдаться перед всеми.
– Что-то важное? – обеспокоенно спросил Марк.
Мне показалось, что его голос донесся откуда-то издалека.
– Нет, ерунда, – мрачно ответила я. – Извините, пойду лягу.
Я очистила на три четверти полную тарелку, поставила ее вместе с прибором в посудомоечную машину и заперлась в своей комнате. Тем не менее мне пришлось еще раз выдержать их взгляды, когда я закрывала ставни окон, выходящих на террасу, и они хором крикнули мне «Спокойной ночи!». Я была настолько разочарована и расстроена, что мне даже не хватило сил, чтобы возмутиться забывчивостью Марка, оставившего свои бритвенные принадлежности в моей ванной.
Большую часть ночи я провела, вдавив голову в подушку, в мыслях о своем невезении и ухитрилась подремать, наверное, час или два. В половине шестого мне надоело лежать в постели без сна, и я пошла в душ. Полчаса спустя я устроилась на террасе – было уже тепло, даже жарковато для столь раннего часа, – вооружившись ноутбуком и решимостью отправить Бертрану достаточно убедительный мейл. Так дальше продолжаться не может. Стоило мне положить руки на клавиатуру, как у меня возникло ощущение, что за несколько дней я лишилась мыслительных способностей: я решительно не знала, что ему написать, и сочинила с десяток черновиков, которые полетели в корзину. В таком темпе я скоро растеряю все свои умения. Как ни крути, отпуск – это не для меня! Стеклянная дверь гостиной распахнулась, и на пороге возник заспанный Марк.