Когда ее муж-военный отправляется в служебную командировку, Клэр, молодому специалисту, приходится вести домашнее хозяйство самой. Когда мужа нет рядом, ежедневные дела кажутся ей подавляющими и изнурительными. Она хочет преуспеть в жизни – и недовольна, что у нее это не получается. Хотя ее «чересчур умные» немецкие овчарки требуют физического и эмоционального внимания, она не может использовать их в качестве оправдания своей несостоятельности. С ними или без них, быт ошеломляет.
Это не потому, что Клэр недостаточно умна. Она юрист со степенью бакалавра в области инженерии и двумя степенями магистра – одной в инженерном деле, а другой – в юриспруденции. Она способна разобраться в необычайно сложных технических аспектах своей трудовой деятельности, а вот в личной жизни мелкие, но важные обязанности, похоже, ставят ее в тупик.
Это опять-таки не потому, что она не стремится преуспеть в основных аспектах своей жизни. Она хочет! У нее целеустремленный и амбициозный характер. Девушка приходит в офис первой и уходит последней. Как прирожденный организатор, она составляет списки дел и выполняет все намеченные пункты. Она практичный человек, на которого можно положиться в достижении больших целей.
И это не потому, что Клэр ленива. Обычно она трудолюбива, надежна, честна и исполнительна. Она даже разработала личную систему ценностей, помогающую ей определять, что для нее значимо и важно. Это сочетание принципов и идеалов обеспечивает Клэр структуру и цели, руководя ее выбором и поведением.
Если трудности Клэр возникают не из-за ее интеллектуальных способностей, личностных черт или характера, тогда в чем проблема? На нее наводят ужас легкие повседневные дела, поскольку у нее СДВГ – и она устала от всего этого. Ее мозг придумывает множество способов саботажа, но больше всего она ненавидит свое искаженное восприятие времени. Это приводит к неспособности точно оценить количество времени, которое требуется на то или иное занятие. Заранее определить, сколько времени потребуется, чтобы высушить волосы феном, съездить в центр города в свою юридическую фирму, выполнить поручения и добраться из пункта А в пункт Б, для Клэр сложнее, чем работать юристом. Эти проблемы делают ее повседневный опыт гораздо более трудным, чем у ее сверстников без СДВГ.
Клэр относится к тому множеству людей с синдромом, которым кажутся трудными простые задачи. Она не единственная, кто задается вопросом: «Неужели я действительно такая тупая?»
Как полагают многие коучи и консультанты, для того чтобы начать решать эти проблемы, необходимо рассмотреть каждый из симптомов по отдельности и устранить его. Я выяснила, что более эффективным является другой подход. Для начала я прошу клиентов придумать метафору – словесный образ того, как они видят свой СДВГ. Несмотря на схожие паттерны поведения, синдром может проявляться совершенно по-разному, и метафоры помогают мне уловить эти различия. Некоторые люди сравнивают СДВГ с неконтролируемым торнадо, который сметает все, чего они пытаются достичь, или как монстра, скрывающегося в тени. Как только я пойму, как видят свой синдром мои клиенты, мы начинаем обсуждать способы разрешения метафоры. Подобный универсальный подход помогает клиентам увидеть картину в целом, выявить, что можно изменить, и научиться решать проблемы в режиме реального времени.
Например, прежде чем начать разбираться со своим разочарованием по поводу повседневной жизни, Клэр необходимо было понять, каким она представляет свой СДВГ. Когда я первый раз попросила Клэр придумать метафору ее опыта жизни с синдромом, она не смогла этого сделать. После нескольких сеансов она придумала способ описать его: «Я представляю свой СДВГ озорным маленьким эльфом, который прокрадывается в дом и передвигает предметы. Он играет со временем, используя пульт дистанционного управления: ускоряет его бег или замедляет». Теперь, сумев создать словесную картину своих симптомов, Клэр могла определить, как с ними стоит бороться. Она хотела поговорить о своей проблеме, поэтому разработала стратегии, помогающие перехитрить своего эльфа-СДВГ.
Грязный младенец и другие воображаемые картинки
«Хотите знать, каким я вижу свой СДВГ? – спросила Мелани. – Это грязный младенец».
Мелани чуть за сорок, недавно ей диагностировали СДВГ. У ее мужа и четырех сыновей тот же диагноз, и до вердикта врачей Мелани думала, что она – нейротипичная, надежный человек, который объединяет семью. Она выполняла дела по плану, поддерживала порядок в доме и организовывала повседневную жизнь для всей семьи. По общему мнению, она выглядела так, будто у нее все в порядке: любящая жена и мать, управляющая хорошо налаженным бытом.
Она считала, что четыре года службы в армии привили ей хорошие организаторские навыки. «В армии существует только один способ делать что-то, и ты делаешь это именно так, – объяснила она. – Это здорово облегчило мне жизнь». Когда она устроилась операционной сестрой в местную больницу, ее структурные и организаторские навыки уже были налажены. Она следовала протоколам, в которых был четко указан порядок действий. Тем не менее работать медсестрой ей было трудно: «Я всегда чувствовала, что отличаюсь от своих коллег. Они намного быстрее выполняли небольшую, более легкую работу. А я беспокоилась об этих мелочах гораздо больше, чем о важных вещах. В результате я никогда не чувствовала себя хорошей медсестрой». Вот только на самом деле коллеги считали ее выдающейся медсестрой и не раз отмечали ее сообразительность.
Став матерью и домохозяйкой, Мелани проводит летние дни, защищая холодильник и кладовую от разграбления бандой подрастающих мальчишек – своих сыновей и их друзей. После постановки диагноза Мелани сказала: «Теперь мое прошлое начинает обретать смысл». Часть, которой она не могла полностью доверять, тот грязный младенец, и был СДВГ. «Не важно, сколько раз я его мою, он всегда грязный!» – говорила женщина. Я хихикнула над ее метафорой и замолчала, увидев ее серьезный взгляд. «Я правда ненавижу, что из-за этого грязного младенца я чувствую себя подавленной и злой. Иногда я просто ненавижу себя», – заявила она. Мелани начала понимать, какую угрозу несет нарушение эмоциональной регуляции, связанное с СДВГ.
Другие клиенты рассказывают, что из-за синдрома они чувствуют себя недостаточно квалифицированными для выполнения простейших задач. Как сказала Келли, она чувствовала себя Люсиль Болл: «В детстве, оставаясь дома из-за простуды, я любила сидеть на диване в обнимку с мамой и пересматривать сериал “Я люблю Люси”». Детские воспоминания о глупых выходках Люси послужили основой для метафоры к ее СДВГ: «Помните ту серию, где Люси и Этель работают на шоколадной фабрике?»
Я рассмеялась – это и моя любимая серия. В этом эпизоде женщины обращаются в агентство по трудоустройству «Акме» и мистер Снодграсс находит им работу на кондитерской фабрике Крамера. Неудачи начинаются, когда Люси отправляют в отдел макания конфет, где они с коллегой бросают друг в друга шоколадом. Этель тоже не очень хорошо справляется в отделе упаковки. В итоге лучшие подруги назначаются на упаковочную линию, где их задача – заворачивать каждую шоколадную конфету, проходящую по ленте конвейера. Конвейерная лента ускоряется, заставляя Люси и Этель поедать конфеты и запихивать их в свои колпаки и блузки.
«Это – я! – объяснила Келли. – Либо я швыряюсь в кого-то шоколадом, либо конвейерная лента моей жизни движется так быстро, что я запихиваю шоколадки себе под кофту».
После того как мы обсудили неудачу Люси, мне стало легче разрабатывать стратегии работы с Келли, поскольку я поняла, что ей необходимо больше всего. Ей нужны были техники, помогающие справляться с бесконечной чередой ежедневных задач, которые наваливались на нее так быстро, что на первый взгляд представлялись непосильными, а также помощь в управлении своими эмоциями, чтобы не ввязываться в «шоколадные бои».
Другой клиент, Рик, рассказал, что постоянно недоволен собой. Он рассматривал свой СДВГ как экзамен, к которому не был готов. «Терпеть не могу, что не чувствую себя готовым ни к чему, даже когда пытаюсь планировать. В результате я подвожу людей», – сетовал мужчина. Постоянное переживание неудач привело Рика к ощущению, что он живет будто в маске: «Мне стыдно за то, кем я являюсь, поэтому я пытаюсь показать миру другую версию себя, скрывая то, что нахожу постыдным. Поэтому я ношу маску организованного, спокойного и уверенного в себе человека».
Моя собственная метафора СДВГ восходит к моему любимому детскому занятию – бегу на трех ногах. Во время весенних каникул мы с лучшей подругой Минди тренировались для этих соревнований. Мы соединяли ноги ремешками, закидывали руки на плечи друг другу и бежали. «Раз и два и раз и два», – скандировали мы, работая вместе. Наши усилия окупились. В третьем классе мы заняли первое место и получили голубую ленточку.
Сейчас, вместо того чтобы привязать свою ногу к ноге Минди, я чувствую, что привязана к страдающей СДВГ версии себя. Каждое утро я встаю и подбадриваю себя перед предстоящей сегодня гонкой, чтобы напомнить, как именно нам нужно действовать вместе: «Мы сможем это сделать! Раз и два и раз и два…»
Моя версия с СДВГ не упускает случая досадить мне. На середине дистанции она замечает одуванчик и садится, чтобы изучить его. Я пытаюсь двигаться дальше, неуклюже таща ее за собой. «Хочу проверить, любишь ли ты сливочное масло, – заявляет она и трет одуванчиком у меня под подбородком. – О, желтое! Ты любишь масло!» Она смеется. Я недовольно хмурюсь. Меня раздражает не только ее рассеянность, но и то, что она мешает мне участвовать в забеге. Я пытаюсь тащить ее дальше, но не могу. Расстроившись, я тоже сажусь. Я устала от дополнительной работы – таскать ее за собой повсюду. Я знаю, что, если бы могла бежать без нее, у меня все получилось бы.
Метафоры важны
Метафоры (и их двоюродные братья, сравнения) выходят за рамки простого понимания и демонстрации – в сущности, они меняют то, как мы думаем о концепции на бессознательном уровне. В исследовании о влиянии метафор на наше мышление половина участников прочитала текст о городе, охваченном преступностью, где преступников описывали как зверей, охотящихся на невинных граждан (метафора животного). Другая группа участников прочла почти такое же описание города, но в нем преступность описывали как болезнь, поразившую город (метафора болезни).