Одна фотография его и его семьи привлекла мое внимание. На ней был изображен Фабиано с родителями и тремя старшими сестрами — все трое были так красивы и элегантны, что на них было больно смотреть. Именно это имела в виду Шерил, когда говорила об Итальянских девственницах благородного происхождения.
Я не была похожа на них.
Только одна из них, самая младшая была с темно-русыми волосами, в то время как старшая была почти с золотыми, а та, что посередине, рыжая. Они были поразительной семьей.
Я продолжала прокручивать результаты и вскоре обнаружила, что статьи о его сестрах, особенно о старшей сестре Арии с ее мужем, главой Нью-Йоркской мафии, заполнили несколько страниц.
Интересно, почему он никогда не говорил о них? Конечно, я тоже не говорила о своей матери, но она была наркоманкой и шлюхой.
Единственное, что смущало его семью, это то, что они были гангстерами, и это определенно не было причиной, почему Фабиано держал их в секрете до сих пор. Если бы у меня были братья и сестры, я бы хотела поддерживать с ними контакт. Я всегда хотела, чтобы брат или сестра были рядом со мной в течение многих ночей, когда я оставалась одна дома, когда моя мать искала Джона или другие способы получить деньги.
Наконец, в небольшой газете Лас-Вегаса появилась статья о Фабиано под названием «Сын-ренегат», в которой говорилось о его вступлении в Лас-Вегасскую Каморру, чтобы стать Капо. Очевидно, из-за ссоры с отцом он уехал из Чикаго и помог Римо Фальконе. Но в целом информация была скудной. Это не дало мне того, чего я действительно хотела, проблеска за маской, которую Фабиано показывал публике.
На следующий день было 24 декабря, я пошла на работу, как будто это был обычный день. Я пыталась дозвониться в реабилитационный центр, но никто не ответил. И папа не выходил из своей комнаты до того, как мне не приходилось идти бар. Счастливого Рождества меня. Не то чтобы я собиралась праздновать. В баре было пусто, лишь несколько одиноких душ склонились над своими напитками.
— Почему бы тебе не уйти пораньше? — Шерил спросила около восьми. — Я справлюсь с нашими двумя клиентами.
Я покачала головой.
— Разве ты не будешь отмечать с семьёй?
Ее губы сжались.
— Нет. Роджер заедет за мной около полуночи на рождественскую вечеринку.
Я попыталась скрыть свою жалость. Я знала, как меня бесит, когда люди смотрят на меня с жалостью. И не то чтобы мое Рождество было намного лучше.
— Кстати, где он? Это первый раз, когда его нет в баре.
— Он дома, празднует Рождество с дочерью.
— Дочерью? — недоверчиво повторила я.
Шерил кивнула.
— Его жена умерла несколько лет назад, и он воспитывает ее один.
— О. — я почему-то думала, что у Роджера нет другой жизни, кроме бара.
— Просто иди, Чик.
Я вздохнула. Папы, наверное, не было дома. Он упомянул важную гонку, которую должен был смотреть. Я схватила рюкзак и достала мобильный, который дал мне вчера Фабиано, чтобы связаться с ним. Единственным человеком, которому я могла позвонить, был Фабиано, но захочет ли он провести со мной Сочельник? Вчера он был занят и высадил меня только после работы, не упомянув о Рождестве. Я щелкнула по его имени и быстро напечатала сообщение.
Я: «Освободилась пораньше. Ты не должен заезжать за мной, если занят. Еще не поздно дойти до дома пешком».
Я еще не вышла из бара, когда Фабиано ответил.
Фабиано: «Дождись меня».
Я не смогла сдержать улыбку.
Шерил наблюдала за мной с другого конца комнаты, качая головой, и я быстро вышла на парковку. Я знала, что она не будет счастлива, если узнает, сколько времени я провожу с Фабиано. Но я была счастлива, несмотря ни на что.
Через десять минут его Мерседес остановился рядом со мной. Я села рядом с ним, как будто так было всегда. Он не двинулся с места, чтобы поцеловать меня, никогда не делал этого, пока за нами наблюдали, но положил руку мне на колено.
— Я не думала, что ты действительно будешь отвозить меня домой каждую ночь, — сказала я, стараясь не обращать внимания на то, как мое тело согревалось от его прикосновения.
Фабиано вел машину одной рукой.
— Я человек чести. Я держу свои обещания.
Честь. Слово, которое до сих пор почти не играло роли в моей жизни. Мои родители были незнакомы с этой концепцией. Честь встала бы на пути их пристрастия.
Мой взгляд снова упал на татуировку Каморры. Это пугало людей. Фабиано пугал людей. Сначала я этого не понимала, но теперь, когда я искала маленькие детали в поведении людей вокруг него, это было невозможно пропустить.
Возможно, я недостаточно знала о Каморре и Фабиано, чтобы бояться, возможно, я была глупа, чтобы не бояться.
— Я подумала, может быть, сегодня ты хочешь отпраздновать Сочельник с Фальконе.
В конце концов, они были похожи на его семью. Его пальцы на моем колене напряглись.
— Римо и его братья не празднуют Сочельник.
— А как же твоя настоящая семья? Ты никогда не упоминаешь о них.
Губы Фабиано на мгновение сжались, прежде чем он сумел придать своему лицу обычное спокойствие.
— Каморра моя семья. Римо мне как брат. Мне не нужна никакая другая семья.
Я надеялась, что он расскажет мне больше о своей настоящей семье. Я заколебалась, не зная, стоит ли упоминать, что нашла статьи о них. Я не хотела выглядеть так, будто преследовала его, хотя это было так.
— Спрашивай, — сказал Фабиано, пожимая плечами, как обычно, читая мои вопросы по лицу.
— Я нашла кое-что о твоей семье в интернете. Там была твоя фотография и несколько статей о твоих сестрах. Один из них назвал тебя отреченныс сыном.
Его губы растянулись в сардонической улыбке.
— Интересный поворот событий, которые они истолковали в этой статье. — сказал он.
— Значит, ты уехал в Лас-Вегас не потому, что хотел стать здесь Капо?
— Я был бы счастлив стать советником Данте Кавалларо и его компании. Когда я еще ничего не знал, то думал, что для меня будет большой честью пойти по стопам отца. Теперь я знаю, что нет чести в том, чтобы унаследовать положение. Единственный способ заслужить власть это бороться за нее, истекать кровью и страдать.
— И ты это сделал, — сказала я.
Я видела шрамы. И даже без них. Ты не стала бы такой, как Фабиано, если бы жизнь не выковала тебя.
— Я, как и Римо. Он вырвал свою должность Капо из окровавленных рук человека, который считал себя способным на эту работу.
— А его братья? Что с ними? Поэтому они все должны сражаться Чтобы доказать свою ценность.
— Да, это одна из причин.
Странно, что человечество думает, будто зашло так далеко, что люди считают себя выше животных, когда мы тоже все еще следуем своим основным инстинктам. Мы смотрели снизу вверх на сильных, жаждущих настоящего лидера, Альфу, который вел бы нас по пути, взяв на себя принятия трудных решений. Острые ощущения борьбы за власть все еще захватывали нас, почему еще такие виды спорта, как борьба в клетке или бокс, так популярны?
Я поняла, что мы направляемся не к отцу и не к Фабиано.
— Голодна? — спросил он, кивнув в сторону КФС, уголки его рта дернулись.
Я кивнула, гадая, что он задумал.
— Как насчет цыпленка на ужин и Лас-Вегас для нас? — спросил он.
Я улыбнулась.
— Звучит идеально.
В машине пахло жареным цыпленком и картошкой фри, когда Фабиано вез нас на холм, место, где у нас было первое свидание. Вероятно, мы были единственными людьми, которые праздновали Рождество с едой из КФС, но мне было все равно. Не то, чтобы у меня было много лучших рождественских ужинов в предыдущие годы. Я была рада, что Фабиано не пытается имитировать традиционный праздник.
Мы припарковались на самом краю холма и ели, глядя на яркие городские огни.
— Я думаю, это лучшее Рождество в моей жизни, — сказала я между кусочками цыплёнка.
— Лучше бы этого не было, — пробормотал Фабиано.
Я пожала плечами.
— Значит, ты хорошо проводил Рождество с семьей?
Стены поднялись, но он дал мне ответ.
— Когда я был маленьким, пять или шесть лет, до того, как уехала моя старшая сестра. После этого все быстро пошло под откос.
Он замолчал и отложил наполовину съеденного цыпленка. Я слизнула соус с пальцев и смущенно опустила их, заметив, что Фабиано наблюдает за мной. Он потянулся к моему горлу и провел рукой по точке пульса, где оставил отметину два дня назад, его голубые глаза были собственническими и…более мягкими.
— Давай выйдем ненадолго. У меня есть одеяло в багажнике.
Фабиано вышел из машины и взял одеяло. Я подошла к капоту машины и окинула взглядом горизонт. Лас-Вегас выглядел как всегда. Он была ярким. Это мог быть любой другой вечер, кроме Рождества, и я была рада этому.
Фабиано подошел ко мне и протянул шерстяное одеяло. Я обернула его вокруг себя. Оно было мягким и пахло лавандой. Тело Фабиано напряглось, и он смотрел… нет, смотрел на маленький сверток в своих руках.
Темно-синий свёрток серебряной лентой. О, нет. Это было для меня? Мой желудок сжался. У меня ничего не было для него. Я даже не подумала об этом. Я так давно не праздновала Рождество, что даже не подумала купить ему подарок. И вообще, что я могла ему подарить? Он мог позволить себе любую роскошь.
Я оторвала взгляд от пакета и увидела, что Фабиано смотрит на меня так, словно пытается принять решение. Наконец он протянул руку с подарком. Я его не брала.
— Ты не должен мне ничего давать.
Его хватка на подарке усилилась.
— Я хочу, чтобы он исчез.
Окей. Я заморгала.
Я нерешительно взяла сверток.
— У меня для тебя ничего нет.
Он не выглядел удивленным.
— Ты не должна была, Леона. Ничего страшного.
— Вовсе нет. Уже много лет никто не дарил мне рождественских подарков, — призналась я и почувствовала себя уязвленной.
На мгновение выражение лица Фабиано смягчилось. Дрожащими пальцами я открыла свёрток. Внутри лежал браслет, подозрительно похожий на золотой. Его украшали маленькие голубые камешки.