Я потеряла дар речи.
— Твой отец всегда защищал только себя. Это все, о чем он заботился, спасая свою уродливую задницу. Так что если ты скажешь мне, что Фабиано убил кого-то, чтобы защитить тебя, я скажу тебе, что могло быть хуже. Фабиано когда-нибудь заставлял тебя расплачиваться с долгами твоим телом?
— Нет, — убежденно сказала я. — Он убьет любого, кто посмеет прикоснуться ко мне.
— Хорошо.
— Эй, ты вернешься? Я заплатил тебе сорок долларов! — клиент моей матери кричал.
Мама вздохнула.
— Я должна вернуться к нему.
Я смотрела, как она поспешила обратно в спальню. Я медленно ослабила мертвую хватку на стойке.
Мне нужно было найти способ получить деньги, которые моя мать задолжала Каморре, чтобы она могла прекратить продавать свое тело. Если я буду продолжать работать на Арене Роджера, то заработаю достаточно денег, чтобы заплатить за квартиру, еду и ее наркотики. Больше ей не придется терпеть ничьих прикосновений. Я не хотела думать о том, что она сказала о Фабиано. Еще до ее слов, когда я сидела в автобусе, я задавалась вопросом, должна ли я действительно оставить его. Если я должна отказаться от шанса любви. Но резкие слова Фабиано сегодня сняли это решение с моей груди. Дело было не в любви, по крайней мере для него.
Я вытащила из кармана оставшиеся деньги, которые мне дала Шерил. У меня оставалось еще пятьдесят долларов. Немного. Но они могут превратиться в нечто большее.
Я снова схватила рюкзак и направилась обратно, радуясь тишине в спальне. Если бы мне пришлось слушать, как моя мать делает это со старым ублюдком, я бы сошла с ума.
Лицо Шерил вытянулось, когда я вошла в бар. Она бросила то, что делала, и, шатаясь, направилась ко мне, не обращая внимания на нескольких посетителей, махавших ей, чтобы она их обслужила. Мэл быстро взяла инициативу в свои руки. Шерил схватила меня за руку и потащила за барную стойку.
— Что ты здесь делаешь? Разве ты не ушла?
— Фабиано поймал меня, — тихо сказала я. Мне не нужно было, чтобы меня подслушивали. Судя по взглядам, которые бросали на меня люди, они уже говорили обо мне из-за того, что случилось с моим отцом.
— О черт. — она вздохнула. — Я же сказала.
— Понимаю.
— Знаешь, если он не позволит тебе уйти, возможно, тебе придется избить его собственным оружием. Давай, дай ему повеселиться, дай ему то, что он хочет, пока он этого больше не захочет. Не может быть настолько сложно?
Я отвернулась.
— Или он тоже какой-то садист в спальне?
Я ничего не сказала. Я знала, что Фабиано не понравится, если я буду говорить о таких вещах. По какой-то причине я не хотела предавать его доверие, и мне было неудобно говорить о них. Потому что, что бы он ни сказал во время нашей последней встречи, он проявил более мягкую сторону, когда был со мной, сторону, о которой он не хотел, чтобы люди знали. Спать с Фабиано не пугало меня по причинам, которые подозревала Шерил. В спальне он был далек от садизма.
— Я верну тебе деньги, как только Роджер мне заплатит, хорошо? — сказала я ей.
Она пожала плечами.
— Меня не волнуют деньги. Жаль, что это не помогло тебе.
Я улыбнулась. Я никогда не забуду, что она была готова помочь мне.
— Где Гриффин?
Ее брови взлетели вверх.
— Не ходи по этой дороге. Она скользкая. Ты видела, куда это привело твоего отца.
Ей не нужно было мне говорить. Я вспомнила, что случилось с моим отцом, неоднократно переживала это в ярких красках. Но после того, что мама сказала мне сегодня, я больше не переживала из-за его смерти. По крайней мере, не потому, что он ушел. Я только не хотела видеть, как Фабиано делает то, что он сделал.
— Я знаю, что такое зависимость, и не собираюсь превращать одну ставку в привычку, поверь мне.
— Никто никогда не знает. — она пожала плечами. — Он в кабинке за клеткой.
— Спасибо, — сказала я и направилась к Гриффину.
Он сидел, не отрывая взгляда от айпада, и запихивал в рот вилку за вилкой картошку фри. Я опустилась на скамейку напротив него. Он посмотрел вверх, потом вниз.
— Мне ничего не нужно.
— Я здесь не для того, чтобы принять заказ — быстро сказала я. Я протянула ему пятьдесят долларов. — Я хочу поставить против Боулдера.
Гриффин поднял седую бровь и кивнул. Боулдер выиграл все бои за последние пару недель. По слухам, он станет следующим соперником Фабиано, если выиграет сегодня. И все были уверены, что сегодня он победит.
— Один к двадцати, — спокойно сказал он.
Так много денег.
— Могу я поспорить на деньги, которых у меня нет?
— Ты можешь взять у нас кредит и использовать их для ставки, — сказал Гриффин, указывая на мое запястье. — Или ты могла бы положить это. Я бы дал тебе пятьсот.
— Он стоит гораздо больше, — пробормотала я.
Он пожал плечами.
— Тогда продай его в другом месте.
Я потрогала тонкую золотую цепочку.
— Он не продается.
Глупая. Глупая. Глупая. По какой-то глупой причине у меня не хватило духу продать подарок Фабиано.
— Просто дай мне двести в кредит.
В долгу перед Каморрой, что за день. Боулдер может проиграть сегодня. Тогда мама будет свободна, и Фабиано больше не сможет держать свой долг передо мной.
Я посмотрел во второй раз, не веря своим глазам. Леона передавала деньги Гриффину, нашему букмекеру. Я пришел на Арену Роджера только для того, чтобы узнать, вернулась ли Леона на работу, а потом посмотреть бой Боулдера. Я направился к ним.
— Что здесь происходит?
Гриффин кивнул мне в знак приветствия.
— Зарабатываю деньги, как и положено.
Леона бросила на меня возмущенный взгляд.
— Сколько она поставила?
— Пятьдесят наличными и двести авансом против Боулдера.
Я бросил на нее взгляд. Боулдер был одним из лучших. Он следовал за мной и братьями Фальконе. Он не проиграет свой бой.
— Она не ставит, — приказал я.
Гриффин замешкался, положив пальцы на айпад, и наконец посмотрел на меня. Его седые брови сошлись на переносице.
— Я, — перебила Леона. — Мои деньги ничем не хуже других.
Люди вокруг начали пялиться. Я схватил ее за руку и вытащил из кожаной кабинки, подальше от Гриффина.
— Значит, ставка все еще в силе? — закричал он.
Вот почему он нравился Римо. Он всегда был сосредоточен на работе, никогда не отвлекался.
— Да! — крикнула в ответ Леона.
Я потащил ее в подсобку, а потом вниз, в кладовку, кипя от злости. Только когда дверь за нами закрылась, я отпустил ее.
— Ты что, с ума сошла?
— Мне нужны деньги, чтобы расплатиться с долгами матери, помнишь? — пробормотала она.
Пошатываясь, я двинулся к ней, прижимая к стене. Она сводила меня с ума.
— И ты думаешь, что сможешь сделать это, создав новые долги? Боулдер выиграет, а ты проиграешь не только пятьдесят, но и еще двести. Я не думаю, что они у тебя есть, и скоро их будет вдвое больше.
Она бросила на меня взгляд «ну и что».
— Я знаю, что значит быть в долгу перед Каморрой. — Впервые она произнесла букву «р» так же, как и я. — Я поняла, что значит быть в долгу перед Капо.
Я прижал ладони к стене рядом с ее головой, глядя на нее сверху вниз.
— Ты видела, что значит быть в долгу перед Римо, но никогда не чувствовала, что значит быть в долгу перед нами. Есть огромная разница между этими двумя сценариями.
Она безрадостно улыбнулась. Нет. Так неправильно на ее веснушчатом лице. Эта улыбка была для других. Не для нее.
— И кто заставит меня почувствовать, что это значит? Кто напомнит мне о моих долгах? Кого Фальконе пошлет делать свою грязную работу? Кого он пошлет сломать мне пальцы или отвезти обратно в подвал?
Я ничего не сказал.
— Кто заставит меня истекать кровью и умолять, Фабиано? Кто?
Она покачала головой, глядя.
— Ты его исполнитель. Его окровавленная рука. Это тебя я должна бояться, верно?
Она выпрямилась и потянулась к ножу в моей нагрудной кобуре. Я позволил ей это сделать. Она выдержала мой взгляд, когда вытащила его.
— Кто проткнет мою кожу этим ножом? Кто прольет мою кровь этим клинком? — она прижала кончик ножа к моей груди. — Кто? — это был всего лишь шепот.
Я наклонился ближе, даже когда лезвие рассекло мою рубашку и кожу. Леона отдернула руку, но я придвинулся еще ближе.
— Надеюсь, ты никогда не узнаешь, — пробормотал я. — Потому что это точно буду не я, Леона.
Она выдохнула, и я прижался губами к ее губам, мой язык требовал входа. И она открылась, целуя меня в ответ почти сердито.
Нож со звоном упал на землю, когда я просунул руку между нами и в ее трусики, пока не нашел ее горячий центр, уже влажный. Я провел пальцами по ее клитору, заставляя ее задыхаться. Я скользнул пальцем в ее тугой жар. Так чертовски жарко. Она напряглась от чужеродного вторжения, но смягчилась, когда я прижал ладонь к ее комочку нервов. Я медленно трахал ее пальцем, позволяя привыкнуть к ощущениям.
— Я не хочу больше видеть, как ты делаешь ставки. Слышишь меня? И никаких других запутанных способов заработка. Я не всегда смогу защитить тебя.
Она фыркнула, ее глаза остекленели от удовольствия, когда я медленно вошел в нее пальцем.
— И как же мне вернуть долг матери? Или, может быть, ты не хочешь этого, чтобы шантажировать меня?
Ее голос дрожал от желания. Самый сексуальный звук в мире.
Я провел костяшками пальцев по ее боку к груди и провел соском по рубашке, чувствуя, как она дрожит от моего прикосновения. Она приближалась.
— Это хорошее начало.
Я просто дразнил ее. Она отпрянула, заставив меня убрать палец.
— Нет, — прошипела она, как раненый зверь. — Я сказала тебе «нет», и это остается в силе. Ты сам сказал, я не стою твоего времени. Я ничто, помнишь?
Я покачал головой.
— Ты не ничто.
Если бы это было так, Римо не дышал бы мне в затылок.
— Кто же я тогда, Фабиано?
Я наклонился и медленно поцеловал ее, позволяя ее запаху и вкусу поглотить мои чувства, прежде чем я отстранился. Ее щеки пылали.