— Как? Он запер нас. — я сдерживаю разочарованный вопль.
Псих.
Не могу поверить, что никогда раньше не видела этих знаков. Я думала, что его спокойный характер был вызван тем, что он предпочитал помогать папе со стороны, но в то же время замышлял хаос.
Даже тогда Агнус не казался опечаленным смертью дяди Реджа, его брата-близнеца и единственной семьи.
Его волновал только тот факт, что дядя Редж предал папу, присоединившись к Джонатану и помогая маме.
Страшная мысль кружится в моем мозгу.
— Что, если он... — я сглатываю, эта мысль обрушивается на меня, как ураган. — Что, если он причинит боль папе?
— Он спас его не для того, чтобы причинить боль, — говорит Эйден. — Кроме того, подумай об этом. Все мотивы Агнуса ведут к Итану. Я говорю, что он никогда не причинил бы ему вреда.
— Откуда ты знаешь?
Он ухмыляется, в его мутных глазах загорается глубокий садизм.
— Я узнаю себе подобных, встречая одного из них.
— Тебе... подобных?
— Агнус и я, мы похожи. Мы не против создания анархии, если это даст нам то, что мы хотим.
— Значит, он планирует анархию?
— Он уже сделал это с тем пожаром.
— Это означает только то, что его невозможно остановить.
Он приподнимает бровь.
— Меня невозможно остановить, милая?
— Да.
— Как насчет того, когда дело касается тебя?
— Ты все еще... иногда. Я имею в виду, я знаю, что ты заботишься обо мне, но это не значит, что ты политкорректен.
— И я никогда им не буду, — небрежно бросает он. — По-твоему, я хочу причинить тебе боль или защитить тебя?
— Защитить меня.
Я даже не думаю об этом.
Эйден, возможно, хотел причинить мне боль в самом начале, но все изменилось. Он больше не хочет этого — разве что иногда во время секса, но это часть нашей прелюдии.
Эйден теперь мой защитник номер один, и я могу признать это вслух.
— Агнус похож на меня, — он подчеркивает каждое слово. — Он такой же, как я.
Осознание этого поражает меня, как извержение вулкана.
— Он хочет защитить моего отца.
— Именно.
Я ахаю.
— Как думаешь, у него есть чувства к нему? Он... гей?
— Быть может. А может, и нет.
— Я имею в виду, что я ничего не заметила между ним и папой, но... — я замолкаю, напрягая голову в поисках любых подозрительных моментов, но ничего не нахожу — по крайней мере, со стороны, заглядывая внутрь.
— Он мог заботиться только о том, чтобы быть его правой рукой и лучшим другом, — говорит Эйден. — С такими людьми, как Агнус, ты никогда не узнаешь, пока он не скажет вслух.
Я обдумываю его слова. Теперь, думая об этом, Агнус забрал Нокса и Тил к себе, потому что папа попросил его об этом. Он спасал и наблюдал за мной издалека, потому что знал, как много я значу для папы.
Все его действия ведут к благополучию моего отца.
Ну, все, кроме того, что меня заперли в подвале без возможности выйти.
Эта реальность сильно поражает меня, когда Эйден тянет и толкает дверь безрезультатно.
Мы в ловушке.
Глава 34
Итан
Вспоминая свою жизнь, у меня остается горькое чувство, что я ничего не добился.
Это даже не имеет никакого отношения к тем девяти годам, которые я провел в коме, пока мир двигался вокруг меня.
В те годы я много мечтал о нормальной семейной жизни. Об ангельской улыбке Эбби, смехе Илая и хихиканье Эльзы.
О мелочах. О невозможных вещах.
Потому что, по правде говоря, Агнус был прав. Я завел семью с психически неуравновешенной женщиной, и был слишком поражен, чтобы мыслить здраво.
Я завел семью с женщиной, которая не должна была рожать.
Эльза никогда этого не узнает, но именно из-за пренебрежения Эбби — Илай утонул. Она сняла с него плавательный жилет и попросила его войти в воду. Она велела ему быть свободным.
Она призналась мне во всем этом на его похоронах.
Возможно, именно поэтому Эбби потеряла все ориентиры после его смерти.
Ее представление о свободе отличается от любого из нас.
Эбби была травмирована с юных лет. Она была сломлена, но улыбалась. Она была невинна, но хотела быть дикой.
Она была другой, и именно поэтому меня влекло к ней. Я был мотыльком, привлеченным пламенем, которое в конце концов сожгло меня.
Если бы я мог исправить прошлое, я бы запер Эбби в ту же секунду, как родилась Эльза. Я бы последовал рекомендации терапевта и держал ее подальше от детей.
Правда в том, что я был эгоистом, и теперь нет способа исправить мой эгоизм.
Вот почему мне кажется, что я ничего не добился за свою сорокачетырехлетнюю жизнь. Деловые предприятия и экономический успех не в счет. Десять лет назад я даже не смог защитить своих сотрудников от пожара.
Однако, смотря на Тил и слыша ее слова, я не могу сдержать улыбку, которая появляется на моем лице. Может, я и не многого добился, но, по крайней мере, спас ее и Нокса. Это лучшее, что случилось в моей жизни после Эльзы.
И Агнус.
Я дал Тил договорить. Она говорит быстро, пропуская слова и выпаливая то, что у нее внутри.
Тил не разговорчива, но когда она заговаривает, то не знает, как остановиться. Я позволяю ей продолжать, потому что, если я прерву ее поток, она потеряет свою цепочку мыслей.
— Тебе не обязательно это делать, — говорю я ей, как только она заканчивает. — Я найду другой способ.
— Нет. — она топает ногой, вставая. — Я в деле, папа. Я приняла решение.
— Подумай об этом более серьезно, Тил.
— Я подумала. Вот почему я с тобой разговариваю. Я хочу это сделать.
— Сделать что? — врывается Нокс, опускается на подлокотник кресла Тил.
Я качаю головой. Дети это головная боль. Он такой живой и энергичный, что иногда сводит с ума.
Он всегда говорит, что хочет быть моим лучшим сыном, угрожает Эльзе и Тил, чтобы они не переступали черту. Он уже мой любимчик, я просто не говорю ему об этом, чтобы он не потерял свою энергию.
У Нокса есть приводящая в бешенство привычка терять интерес, как только он получает, желаемое.
— Что собираешься делать, Ти? — он тянет сестру за пряди. — Только не говори, что папа согласился позволить тебе проколоть свой пупок.
— Проколоть пупок? — я пристально смотрю на нее.
Она толкает локтем Нокса, ее щеки пылают.
— Ох. Ты этого не знал? — он улыбается мне. — Забудь, что я сказал.
— Прокалывание твоей кожи не обсуждается, Тил, — говорю я ей своим строгим голосом.
Они все еще страдают от травм острыми предметами, Тил больше, чем Нокс. Она напускает на себя храбрый вид, но я не позволю ей продолжать эту идею.
— Пошел ты, Нокс, — она смотрит на него, а он просто поднимает плечо.
— Где Эльза? — спрашиваю я ее. — Мы должны рассказать ей о твоем решении.
— Ах, она уехала вчера вечером, — говорит Нокс.
— Уехала?
Я думал, что она все это время была в комнате. Вот почему я не хотел ее беспокоить.
— Эйден Кинг увез ее на своей машине. — Нокс шевелит бровями. — Я видел их, когда флиртовал с соседкой. Эх, я имею в виду приветствовал соседку.
Эйден Кинг увёз ее.
Мои мышцы напрягаются. Куда он мог отвезти ее на всю ночь?
Я звоню ей. Без ответа.
Блядь.
— У тебя есть номера его друзей? — спрашиваю я Нокса.
— Одну секунду. — он достает телефон и что-то набирает, затем прикладывает к уху. — Привет, Ро, ты не видел Эйдена? — тишина. — Я понял, я понял. Спрячься как следует. Поговорим с тобой позже, приятель. — он вешает трубку и поворачивается ко мне лицом. — Никто из них его не видел. Он тоже не берет трубку. Ронан сказал, что он прячется в своем доме, потому что Эйден может прийти за его головой в любую секунду.
Это плохо.
Если Эйден тоже не поднимает трубку, это может означать две вещи.
Они сбежали.
Или их похитили.
Я чешу подбородок, размышляя о возможностях. Несмотря на то, что характер Эйдена слишком раздражающе похож на характер Джонатана, он не причинил бы Эльзе вреда. Не с той заботой и собственничеством, которые я видел в его глазах в моем кабинете.
И Эльза не ушла бы, не предупредив меня.
Это оставляет один вариант: с ними что-то случилось.
С согласия или без.
Черт.
Я прокручиваю свой телефон и нахожу имя, с которым не хотел связываться до самой смерти.
Наша дружба не просто так переросла в соперничество. Мы оба ненавидим проигрывать и делаем все, что в наших силах, чтобы стать номером один.
Но у судьбы есть забавный способ вмешаться в нашу жизнь.
Я набираю его номер. Он отвечает после двух гудков:
— Ты готов признать поражение?
— У нас проблема, Джонатан.
Глава 35
Эльза
Мы сидим здесь, кажется, уже несколько дней.
Судя по часам Эйдена, прошел всего один день.
Мы в подвале уже ровно тридцать пять часов.
Мы сделали все. Попробовали открыть дверь, кричали — или, скорее, кричала я. Однако не было никаких признаков того, что кто-то придет на помощь.
Была причина, по которой мама выбрала это место. Подвал находится на дальнем востоке, здесь никто не ходит, и я почти уверена, что место каким-то образом скрывает звуки.
За последние часы моя энергия пошла на спад. У нас нет ничего, кроме воды из-под крана.
Нет еды. Никаких одеял. Совсем как десять лет назад.
Само по себе не холодно, но легкая дрожь бегает по моим конечностям с тех пор, как за Агнусом закрылась дверь.
У меня стеснение в груди, удушье и кровоподтеки. Теперь, думая об этом, я ушла из дома, не приняв лекарства, в тот момент, когда Эйден написал мне.
Пожалуйста, сердце, не капризничай сейчас. Очень неподходящее время.
Эйден сидит, прислонившись спиной к стене, а я устраиваюсь между его длинными, сильными ногами. Моя спина упирается ему в грудь, а голова лежит на его твердом плече.
Странно, как такие твердые мышцы могут быть такими успокаивающими.