Милая женщина на рецепции сказала, что попробует помочь, но помочь не смогла. Перезвонив через какое-то время, она честно объяснила мне, что там, на берегу, в настоящее время — гуляют…
— Так позвоните в милицию! — предложил я.
— Так это милиция и гуляет, — просто ответила женщина.
Слуги народа
Янислав Левинзон, капитан популярнейшей в свое время одесской команды КВН, приехал в Москву и поселился в одноименной гостинице.
И вот, значит, едет он в лифте, а вместе с ним едут два мужика со значками на лацканах — избранники народа, депутаты Госдумы. Один избранник (видимо, бывший телезритель) внимательно смотрит в лицо Яну и наконец спрашивает:
— Простите, вы на утреннем заседании были?
А вы лицо Левинзона помните, да? Такой фракции нет.
Ян, честный человек, отвечает:
— Нет, я на утреннем заседании не был.
Депутат уточняет:
— А на вечернее — пойдете?
— Даже не подумаю, — говорит честный Левинзон.
Вдохновленный этим ответом, депутат поворачивается к коллеге:
— Вот я и говорю: нехрена нам там делать!
Переговорный процесс
В одном немаленьком московском банке, ориентированном на «нефтянку», шли серьезные переговоры. Высоких переговаривающихся сторон, желавших понадежнее припасть к федеральной «трубе», было пять:
— банкир-еврей твердой либеральной закваски (мне об этом впоследствии и рассказавший);
— русский вор в законе;
— чеченский полевой командир;
— генерал ФСБ и
— заместитель генерального прокурора Российской Федерации.
— И что? — поинтересовался я.
— Прекрасно договорились, — успокоил банкир.
Строка в смете
Другой российский бизнесмен, полной мерой вкусивший сладость дружбы с администрацией, сформулировал без лишних эмоций:
— Их «дружба» — часть себестоимости.
Дачный поселок
Заехал я как-то на дачу к приятелю молодости, адвокату. То есть это я по старинке думал, что у него дача, но, видать, не уследил за нравственной эволюцией этого господина…
Жил он в крепостном замке с видеонаблюдением по периметру, в окружении других таких же новорусских имений. Все эти охраняемые асьенды находились, разумеется, еще и за шлагбаумом с охраной.
А раньше тут обитали старые большевики… Впрочем, во времена большевиков ни шлагбаума, ни видеонаблюдения здесь не было. И доживали в этом поселке свои жизни — летом, в зеленом казенном домике — моя твердокаменная бабушка с дедушкой, недорепрессированным троцкистом…
Но времена изменились, изменились и дачники.
И вот адвокат выводит меня на опоясывающую балюстраду третьего этажа и начинает обзорную экскурсию.
— Видишь, — говорит, — домик? Это домик судьи.
Судя по размерам домика, судья был человеком принципиальным и мало не брал.
— А вот, — говорит адвокат, — домик прокурора. Тоже неосторожный человек.
— Почему?
— Надо было сначала уволиться, а потом строить такой домик. Вот, гляди сюда…
По соседству виднелся немаленький участок, плотно загруженный импортными стройматериалами.
— Это участочек следователя по особо важным делам. Он через год уволится, уйдет в бизнес и уже тогда начнет строительство.
Я не нашел связи…
— Вот и следствие не найдет связи, — объяснил адвокат. — Между домиком и предыдущим местом работы…
Тут я помаленьку начал понимать, куда попал. Но впереди было еще много открытий.
— Это дом главы местного РУБОПа, — продолжал экскурсию адвокат. — Рядом — дом местного авторитета.
Между домами, которые уместнее было бы назвать усадьбами, не наблюдалось даже забора. На общей лужайке красовалось барбекю. По вечерам, после рабочего дня, глава РУБОПа обсуждал с авторитетом ход его поимки…
— Теперь смотри.
Мы перешли по балюстраде на другую сторону дома.
— Видишь? — сказал адвокат. — Это дом генерала ракетных войск.
Генерал ракетных войск жил в крепком деревянном доме; во дворе, у аккуратной поленницы, стояла «Волга». Это было, безусловно, благополучие, но какое-то глубоко советское… Иллюстрируя разницу эпох, рядом высился новорусский дворец, чуть ли не с кариатидами!
Адвокат дождался моего вопроса и ответил с огромным удовольствием:
— Полковник строительных войск.
Спустя полчаса, уже за чаем, я поинтересовался, много ли работы.
— Сейчас я отдыхаю, — ответил мой собеседник. — Жду двухтысячного года. (А дело было летом 1999-го.)
И пояснил, обведя рукой окрестный пейзаж:
— Им же всем понадобятся адвокаты…
Но черная туча миновала эти благословенные места; у власти остались свои такие же. Подмосковным латифундистам адвокат не понадобился — и пошел работать в правительство Российской Федерации.
Домики для людей
А вот история другой подмосковной недвижимости; немножко жутковатая, но — не страшнее времени. Знаменитый лондонский дизайнер получил заказ из России от одного мелкого олигарха: построить в его подмосковном имении, на искусственном озере, небольшой средневековый город. Игрушечный, по типу маленькой брюссельской Европы…
Дизайнер сделал это с огромным талантом. Вырыли озеро, насыпали остров, построили город — с мостами, башенками, улочками… все, как оговаривалось, в масштабе один к двум.
Заказчик приехал принимать работу. Походил по этому «средневековью», полюбовался, поцокал языком… Потом потрогал стены и поинтересовался, как работает отопление.
— Какое отопление? — не понял дизайнер.
— Как какое! Они ж замерзнут зимой.
— Кто?
Тут выяснилось досадное недоразумение. Оказывается, маленький олигарх задумал построить у себя в поместье старинный маленький город не для бессмысленной красоты, а чтобы поселить в нем лилипутов.
Живых.
Чтобы, значит, он выходил утром из дома, а кругом — благодарные средневековые лилипуты. А он вроде как Гулливер.
Тяжело быть маленьким олигархом.
Элита
Зазвали меня как-то в гостиницу «Метрополь» на вручение премии «Элита». Премия деловых кругов России, не кот начхал! Мне там чего-то должно было перепасть… Название премии немного насторожило меня, но пропеллер ниже спины, как Карлсона, понес в сторону тусовки.
Цацку дадут, да и любопытно же!
В «Метрополе» все было в самом разгаре: утка, стерлядка, политики, бизнес, звезды эстрады… Через какое-то время меня вызвали на сцену и, сказав много лишних слов, действительно вручили цацку. Это было что-то шикарное в коробочке, перевязанной золотой ленточкой, что-то эдакое… короче, счастье на всю оставшуюся жизнь.
Более подробно описать содержимое коробочки не имею возможности, потому что ее немедленно сперли. Кого-то представили мне, кому-то — меня, потом с кем-то поставили фотографироваться, я пакетик к стеночке и прислонил…
И — как на вокзале, в один момент!
Элита, бля.
«Новые русские»
Говорят, этот термин придумали еще в конце восьмидесятых совсем молодые в ту пору Василий Пичул и Валерий Тодоровский.
По замыслу юных кинематографистов, это было анонсом изменившегося пейзажа: смотрите, кто пришел! Не совки-валенки, брежневской молью траченные, — продвинутые, образованные, вписанные в европейский контекст, молодые, талантливые…
Новые русские!
Но время и язык сами решили, каким смыслом наполнить удачное словцо.
Веселые ребята
На похороны Галины Старовойтовой несколько журналистов прилетели на самолете РАО ЕЭС — вместе с группой «правых» политиков и бизнесменов. После похорон сидели в Пулково и ждали Коха с Лисовским — те куда-то по-тихому свинтили прямо от могилы.
Ждали долго.
Наконец гуляки объявились у самолета — как говорится, теплые и в отличном настроении. Разницу в настроениях заметили все, но промолчали.
Вопрос задал сам Кох:
— А что вы такие грустные?
Хорошо!
Дело было в т. наз. «доме приемов ЛогоВАЗа», в гнезде Березовского.
Лысоватый бонапарт и группа его вороватых маршалов стояли над картой будущего сражения — схемой отъема некой крупной собственности. Изучали направления ударов, делали последнюю проверку своему плану: тут входим, тут выводим, тут банкротим…
И вот некто, в ком, по Бабелю, еще квартировала совесть, вдруг заметил, указав пальцев в какой-то узел на схеме: мол, с этим парнем выходит нехорошо. Вот тут мы его берем, а тут кидаем…
По свидетельству очевидца, от внезапного перевода сюжета в этическую плоскость с Березовским случилась истерика; от стресса бонапарта «девяностых» заклинило на слове «нехорошо».
— Что значит нехорошо! — кричал он. — Где нехорошо? Что нехорошо? Тут входим? Входим! Тут выводим? Выводим! Что нехорошо? Где нехорошо? Вот что́ значит: нехорошо? А?
Минуты две, говорят, кричал.
Потом успокоился, и все снова стало хорошо.
Поцелуй напоследок
Любой телефонный разговор Березовский заканчивал словом «целую». На автомате, вместо «до свидания».
Автоматизм — вещь непреодолимая, и однажды, насмерть с кем-то разругавшись, Борис Абрамович, крикнул в трубку перед тем, как ее бросить:
— Пошел на хуй! Целую.
Не тот
9 мая 1998 года в Курске ждали президента Ельцина. Самолет подрулил к ковровой дорожке, почетный караул застыл у трапа…
Ельцина все не было и не было.
Наконец дверь открылась, и на трапе появился Березовский. Поддуваемый ветром, он стремительно сбежал на курскую землю и чертом прошелся вдоль офигевшего караула, как бы принимая парад. Засунув по привычке одну руку в карман!
Статус исполнительного секретаря СНГ не сильно смягчил визуальный эффект этой картины.
Впрочем
…иногда о том, чтобы Ельцина не обнаружилось на трапе, можно было только мечтать.
Говорят, в одном славном российском городе, сойдя навстречу хлеб-соли и руководителям области, он первым делом завернул за трап и, расстегнувшись, неторопливо поссал на колесо. И только после этого приступил к руководству на местах.