Правильно: соль.
Официант принес соль и пару минут с тревожным интересом смотрел, как моя жена солит брюки. Было видно, как его мозг накреняется вслед за башней. Когда брюки были достаточно посолены, официант тактично сообщил:
— А мы делаем это жидкостью для выведения пятен.
И принес пятновыводитель.
«О, сколько нам открытий чудных!..»
Мой знакомец, экстремал, организовал тургруппу экстремалов из Швеции и Польши и повез их по России.
Но не по Золотому кольцу, а — вдоль…
И вот в районе Иркутска родные польские могилы разбередили в одном пане генетическую память. Вечером, крепко взяв на грудь, он надерзил российскому экскурсоводу — и пошел из принципа допиваться со шведами.
И стал жаловаться шведам на Россию.
— Они увозили наших предков сюда, в Сибирь, — говорил поляк, — они нас здесь убивали…
Шведы с сочувствием выслушали всю историю до конца и спросили:
— Почему вы не позвонили в полицию?
На отдалении
«Шотландцы — замечательные люди! — поделилась своим восторгом знакомая, много лет живущая в тех краях. — В прошлом году решила показать ребенку Израиль, и в Иерусалиме получаю коллективную эсэсмэску от подруг: ну как там твой Иран?
Поэтому, — пишет она, — в Шотландии и нет антисемитизма: не видят разницы!»
Включай мазган
Дело было в Израиле.
В номере было холодно, и жена позвала горничную. Горничная с ясной украинской мелодикой русской речи посоветовала жене просто:
— Включи мозган.
Жена поняла, что ей в довольно незатейливой форме предложено подумать. Она подумала, заглянула в шкаф в поисках запасных одеял, ничего не нашла и снова обратилась к горничной с вопросом: как бы сделать так, чтобы не было так холодно?
— Включи мозган! — ответила та уже с некоторым раздражением.
Моя смиренная жена подумала еще, но холод явно сказывался на ее умственных способностях.
— Включи мозган! — закричала горничная. Потом махнула рукой, вошла в номер и сама включила мазган.
«Мазган» на иврите — кондиционер.
Занимательная лингвистика
Интересная штука — эмоциональная память!
…Маленький пансион в Италии. Ливень застал врасплох — бегу забирать купальники и полотенца, сохнущие на лежаках. Немецкая пара, мимо которой я бегу обратно, дружелюбно подбадривает:
— Шнель, шнель!
И меня пробирает животный генетический ужас: шнель, хальт, цурюк, хенде хох… Только это мы и знаем из немецкого.
То ли дело итальянский! Как всякий человек, учившийся музыке, в Италии я не пропаду. Вот автобусная остановка, а на ней написано: фермата… Ну разумеется!
Уже упомянутая в этой книге экскурсовод Елена Галесник рассказывала об этом трогательную историю.
Пробка у входа в музей: несколько экскурсионных групп в ожидании. Экскурсоводы на английском, французском и испанском клянут нерасторопность хозяев, а в сторонке стоит их печальный коллега-итальянец, которому тоже хочется поучаствовать, а подходящего языка — нет.
Итальянец, лишенный возможности общения, — это трагическое зрелище! Лена видит, как он страдает, но помочь ничем не может. И вдруг вспоминает свое музыкальное детство и говорит:
— Molto lentomento?
«Очень медленно». Так обозначался темп исполнения…
— О, molto lentomento! — кричит благодарный итальянец. — molto lentomento!
Культуру в массы
Давид Ойстрах, впервые попавший в Италию, был поражен культурным уровнем трудящихся. Грузчик, приподняв его чемодан, вздохнул: «Моlto pesante» — очень тяжело…
Ах, волшебная страна, где грузчики разговаривают языком музыкантов!
Педагогика
Впрочем, иногда понимание итальянского обходится без музыкальных терминов.
— Баста, кретино! — кричала венецианка на ревущего сына…
Краткое содержание
В раздевалке в Сандунах, отмывшись всласть, одевались в чистое строители-татары. Рядом на лавочке раздевался мой друг Шевелев. Раздевался — и слушал взволнованную повесть, которую описывал так:
— Тыр-пыр-мыр… Быр-тыр-мыр… Первомайская улица! Тыр-пыр-мыр… Знак сорок! Быр-тыр-мыр… Мент! Тыр-пыр-мыр… Быр-тыр-мыр… Кто пьян блять? Я пьян блять?
— И вот, — сказал изумленный Шевелев, — оказалось, что я понимаю по-татарски!
В греческой глубинке
…на табличке с правилами пользования лифтом я обнаружил слово «метафора»!
Ну разумеется! То, что переносит на иной уровень — как еще назвать?
А на кнопке остановки лифта было написано — «летаргия»…
И грелись под солнышком неподалеку друг от друга населенные пункты с названиями Лира, Таланта и Метаморфозы…
Вот уж точно: в Греции все есть!
Два в одном
Дело было на Пелопонесском полуострове. Остановились в отдаленном отеле у моря. Приехали в соседний городок с древней крепостью на перешейке. Поужинали.
Официант, немолодой импозантный мужчина, с благодарным поклоном принял от меня пять евро чаевых. Я был богатый иностранец, он — прислуга…
Жена поехала в отель, а я перешел в соседний бар, чтобы посмотреть на большом экране долгожданный полуфинал Лиги Чемпионов.
Спустя два с половиной часа в прекрасном настроении я вышел на пустой пятачок центральной площади. Такси не было. Я вернулся в бар и попросил вызвать машину. Бармен куда-то позвонил. Потом позвонил еще и даже с кем-то поговорил. А потом покачал головой и сообщил: никто не приедет.
Как не приедет?
А так. Маленький город, одна фирма, несколько машин. Все уже спят.
До отеля было шесть километров. Я ткнулся еще в пару баров — с тем же результатом. Я вышел на дорогу и минут пять постоял с протянутой рукой; никто, разумеется, не притормозил.
Я вернулся к закрывавшемуся бару; вышел на набережную, повертел бедовой головой. Такси не было — и взяться ему было неоткуда.
Шесть километров, подумал я, — в конце концов, час с небольшим пешего хода. Дивная теплая ночь… Приключение так приключение! И я пошел. И вернулся, потому что через пять минут уже не шел, а переставлял ноги, растопырив руки — за городом цивилизацию как отрезало ножом, царила кромешная тьма.
Ориентироваться можно было только на плеск воды.
Наощупь этого серпантина было не одолеть.
Я вернулся в городок и пошел сдаваться в полицию. Полицейский изобразил на лице сочувствие, но на отдыхающих таксистов его власть не распространялась.
Я снова вышел на пятачок перед баром. Представил, как жена просыпается среди ночи и обнаруживает, что меня нет; как звонит мне и слушает сообщение на греческом языке о временной недоступности абонента. (Батарейка в моем мобильном давно сдохла.)
Я стоял в ступоре на краю Пелопонесского полуострова. По лысине сквозил теплый ночной ветерок. В рок-баре на углу веселился молодняк. Из пустого ресторана по соседству вышел импозантный господин.
Я не сразу узнал в нем официанта, который обслуживал нас несколько часов назад, — а узнав, опрометью бросился к нему: это был мой последний шанс!
Официант уже садился в свой «мерседес». Несколько секунд он слушал мои нервные вскрики — и молча указал на место рядом с водительским. Через несколько секунд мы ехали в сторону моего отеля.
Но когда у отеля я вынул двадцать евро и протянул их моему спасителю, он посмотрел на меня надменным взглядом — и этот взгляд вернул в мои покореженные мозги правильное представление о мире.
Да! Несколько часов назад этот человек с поклоном и благодарностью принимал из моих рук чаевые: он был официант, а я — богатый иностранец. Теперь на меня смотрел владелец «мерседеса», из милости подобравший на дороге бедолагу-туриста.
И этот турист явно не понимал правила приличия…
— Спасибо, — с поклоном сказал я греку в «мерседесе», отчасти имея в виду и этот социальный урок.
Блуждающий статус
— вообще вещь вполне обычная…
Аэропорт Лиссабона. За мной, в очереди на посадку, шумно балагурит на португальском группа крепких мужчин. Сразу бросаются в глаза гендерный состав и телосложение: это спортсмены, и это — команда!
Через пару секунд глаз начинает различать знакомые лица. Знакомые — не мне одному, а небось половине Европы: Фернандо Коуту, Паулета… Игроки звездной португальской сборной! Поймав взглядом привычное остолбенение болельщика, Паулета привычно улыбается в ответ: да, дядя, ты угадал, это я!
Кланяюсь, прикладываю руку к сердцу: «убригаду». Спасибо за все!
Прилетаем в Москву, стоим на паспортный контроль — что забавно, в том же порядке.
— Ой! — говорит вдруг проходящий мимо пограничник. — Это вы! А автограф дадите? Узнаешь? — говорит он, обращаясь к своей спутнице-пограничнице.
И она кивает мне, улыбаясь…
И я даю им автограф.
И ловлю недоуменный взгляд Паулеты: мол, не понял — кто тут звезда?
Тут — я!
Пятнадцать человек на сундук мертвеца
Дело было в Лас-Вегасе, в казино «Остров сокровищ». Так сказать, пятнадцать человек на сундук мертвеца… В огромном зале стоял грохот монет, перемежаемый механическим криком: «You are winner!».
Детская обманка, а как работает! В автоматную утробу монетка проваливается беззвучно, а выигрыш с разгона бьется в металлический поддон, и в зале царит ощущение сплошного фарта: звон стоит непрерывный!
«You are winner!», дурачок ты эдакий, кидай еще…
Вот я и сидел, и кидал в автомат «квотеры». И докидался: разом выиграл этих «квотеров» тысячу! По-русски говоря, 250 долларов.
Толстая черная тетя стала лопаткой засыпать монеты в автомат, чтобы я мог получить свой выигрыш, а я пересел за соседний — и через несколько секунд в окне автомата остановилось первое колесо с надписью ДЖЕК-ПОТ.
«Дразнится», — успел подумать я, и тут на линию встало второе колесо с той же надписью. Я ойкнул. До выигрыша оставался только один квант удачи: чтобы заветное слово встало на линию на третьем колесе. И это третье колесо уже заканчивало вращение…