удет, скажет – надо деньги зарабатывать. Опять я, да? А у меня, между прочим, в этом году экзамены! Открой, слышишь, олигофреник фигов, закаливатель!»
– «Все!» – решил Изюмка и, не закрывая воду, чтобы хоть чуть-чуть приглушить Варьку, выпрыгнул из ванной. Завернулся в полотенце и не сразу почувствовал, как разливается по телу приятное, незнакомое тепло. – «Здорово!» – удивился Изюмка и отпер дверь. Безмятежно улыбнулся разъяренной Варьке и сказал: «Знаешь, Варька, а ты тоже попробуй. Может, тебе тоже понравится.» – Оглядев полосатый кокон, из которого внизу торчали босые ступни, а сверху – взлохмаченная голова на тонкой шее, Варька не выдержала и расхохоталась: «Ну, Изюм! Ну, дебил фигов! Ну что с тебя возьмешь! Иди хоть чаю горячего выпей, пока не простыл!»
Изюмка поднялся на пятый этаж, осторожно заглянул в приоткрытую дверь. Между привинченными к полу столами ходили взрослые одинаковые восьмиклассники. У Изюмки зарябило в глазах. Он таращился и не видел среди них Варьку. – «Как же так может быть? – подумал он. – Ведь они все разные. Почему же сейчас такие – одинаковые? Неужели только из-за того, что в форме?» – Светка заметила высунувшуюся из двери изюмкину голову и поманила его пальцем. Изюмка узнал Светку, обрадовался, боком просочился в дверь и пробирался вдоль стены, стараясь не отрываться от нее и не выходить на открытое пространство. – «Изюм! – удивленный голос Варьки у него над ухом и сухие ладошки на плечах. – Ты чего здесь?» – «Я сказать хотел, – Изюмка вскинул глаза, зацепился взглядом за варькины, кошачье-зеленые. – Я сразу после школы на рыбалку поеду, ладно? И на ночь… С дядь Серым. Чтоб ты не волновалась. И маме скажи…» – «А! – облегченно вздохнула Варька. – Ну чего ж, езжай, конечно, – Варька отпустила Изюмку и даже слегка оттолкнула его от себя. Изюмка покрутил головой, глотнул незнакомый, щекочущий ноздри, запах и, осмелев, спросил: „У вас тут чего, химия, да?“ – „Ага, – вступила в разговор Светка и, мягко завладев Изюмкой, подвела его к столу. – Хочешь, фокус покажу?“ – „Ну!“ – Изюмка ожидающе вытянул шею. Светка взяла со стола две колбочки с какой-то прозрачной жидкостью в них, плеснула в два стаканчика. – „Прозрачные, видишь? – Изюмка кивнул. – А теперь – гляди! – Светка ловким движением фокусника опрокинула один стаканчик в другой. – Хоп!“ – две жидкости, слившись, мгновенно стали красными, как кровь. На дно стаканчика медленно оседали багровые хлопья. – „Здорово!“ – восхитился Изюмка. Светка ждала, что он что-нибудь спросит, но Изюмка молчал. Объяснение чуда его не интересовало. – „А вот гляди, – Светка аккуратно подняла бутылочку из темного стекла, плотно закрытую пробкой. – Там знаешь чего? Серная кислота!“ – „А чего это?“ – „Жуткая штука! – Светка расширила глаза. – Все сжигает. На что ни попадет – все, конец.“ – „Чего конец?“ – не понял Изюмка. – „Ну тебя, глупый! – обиделась Светка. – Говорю же – сжигает все… Ладно, катись отсюда. Звонок сейчас…“ – Светка поставила бутылочку на край стола и, отвернувшись, поплыла к кучковавшимся вокруг одного из столов одноклассницам. Изюмка оглянулся. Никто не смотрел на него. Он протянул руку, потрогал коричневую бутылочку и вдруг быстро схватил ее и спрятал в карман. Зачем он это сделал, Изюмка и сам не знал. Потом так же быстро, по стенке, выскользнул из класса и побежал вниз. На третьем этаже его догнал звонок. Изюмка втянул голову в плечи и присел, пережидая.
После уроков Изюмка вышел на школьный двор. Огляделся. Подумав, направился к гаражам. Там, между стеной школы и задней стенкой гаражей была длинная и узкая, только пролезть человеку, щель. В щели валялись какие-то доски, сломанные ящики и вообще было довольно уютно, только здорово воняло. Перепрыгивая через доски, Изюмка прошел по щели подальше. Здесь воняло меньше.
Он присел на край доски, пристроил у стены ранец, достал из кармана коричневый пузырек и аккуратно вытащил пробку. Осторожно понюхал. Чем-то пахло, но чем – Изюмка не сумел определить. Медленно наклонив пузырек, он капнул несколько капель на мокрую доску. Ничего не произошло. Кислота впиталась в дерево, только чуть-чуть зашипело по краям. Немного поколебавшись, Изюмка засучил рукав и налил кислоты себе на руку, повыше кисти. Стал ждать. Сначала ничего не было. Потом стало слегка припекать, совсем не страшно, даже приятно. Изюмка ждал, внимательно разглядывая свою руку. Белые волосики, которые росли на руке, свернулись и почернели. Кожа стала красной и как будто бы приподнялась над поверхностью. Изюмка подождал еще немного, но больше ничего не происходило. Зато пекло уже очень сильно. Изюмка хотел было стереть кислоту рукавом, но потам раздумал, свободной рукой поднял старую газету, скомкал ее, тщательно вытер руку. Вскрикнул от боли и, отшвырнув газету, прищелкнул языком: кожа с руки слезла, образовалась большая, круглая, ярко-красная рана. – „Вот это да! – удивился Изюмка и решил. – Надо промыть!“ – Поднял портфель и, оберегая больную руку, стал пробираться к выходу из щели.
Ржавый водопроводный кран, торчащий из стены школы почти у самой земли, Изюмка нашел сразу, но ручки у крана не было. Изюмка достал ключ от квартиры, надел его шляпкой на штырек от ручки, попробовал повернуть. Сил не хватало. – „Заржавел наверное,“ – сказал Изюмка и огляделся по сторонам, избегая смотреть на свою руку. Во двор вошли два взрослых парня, класса, наверное, из девятого. Одного из них Изюмка знал – его звали Андрей, и он играл на барабанах в школьном ансамбле. – „Андрей!“ – позвал Изюмка. Парни удивленно-снисходительно оглядели Изюмку. – „Чего тебе, мелюзга?“ – спросил Андрей. – „Откройте кран, а?“ – попросил Изюмка, пальцем указывая на стену. – „Пара пустых,“ – согласился второй парень и присел на корточки. – „А на что тебе?“ – поинтересовался Андрей. – „Руку смыть,“ – объяснил Изюмка. Андрей присвистнул: „Где это тебя угораздило?! Чем сжег-то?“ – „А… Так вышло,“ – Изюмка неопределенно махнул здоровой рукой. Он вовсе не собирался посвящать парней в свои тайны. – „Ты смотри, это… не балуй больше, – пригрозил Андрей и вынул из кармана платок. – На, возьми, прикроешь потом, чтоб не засорилось…“ – Из крана потекла струйка воды. Изюмка присел и подставил под нее руку. Сначала было очень больно, а потом стало легче. Боль не исчезала, а словно отходила куда-то. Парни топтались рядом. – „Слышь, а дома мазью помажь. Понял? – сказал Андрей. – Обязательно, и забинтуй. Попроси кого…“ – „Угу,“ – безмятежно согласился Изюмка. Рука замерзла и совсем перестала болеть. – „Есть кого попросить-то?“ – спросил второй парень. Сидя на корточках, Изюмка видел только его давно не чищенные ботинки и обмахрившиеся штанины. Посмотрел выше, увидел желтоватое лицо, залоснившуюся куртку, синие круги под глазами. – „Есть,“ – твердо сказал он. Парень кивнул и собрался уходить. – „Завернуть-то кран сумеешь?“ – спросил Андрей. – „Сумею. Спасибо,“ – Изюмка улыбнулся вслед парням и аккуратно промокнул андреевым платком закоченевшую руку.
Изюмка смотрел на громадный, кое-где уже вспыхивающий вечерними огнями дом, и думал. Точнее, даже не думал, а так – что-то мельтешилось в его голове, выстраиваясь в нехитрые цепочки, в конце каждой из которых маячил неизменный знак вопроса: „А почему он огромный такой? А сколько в нем окон? И в каждом живет кто-нибудь? И как это они все одновременно там едят, спят, пьют, разговаривают? И все друг от друга отдельно? А если все разом на площадь выйдут, займут всю площадь или нет?“
Вдруг на балконе самого последнего этажа Изюмка заметил странного человечка. Человечек держал в руках целых три зонта, накрытых чем-то вроде простыни и карабкался на оградку балкона. – „Эй, дядя Серый! – окликнул Изюмка и вытянул вверх грязный палец. – Вона! Вона! Смотрите! Чего это он?“ – Серый мазнул вверх по фасаду выпуклыми, покрасневшими с век глазами и ахнул: „Ах, его в бога, в душу, мать, раздери-раздерни! Убьется ведь, беспременно убьется!.. Назад! Уйди!“ – внезапно заорал он сорвавшимся визгливым голосом. Редкие прохожие, а вместе с ними и Изюмка, шарахнулись в сторону. Фигурка на балконе на мгновение скрылась, но вскоре появилась снова, видная уже до пояса. Бестолково размахивая руками и тыча пальцем в небо, Серый, спотыкаясь, заметался по тротуару. – „Люди! – гнусаво бормотал он. – Мужики! Не успеть! Убьется! Ловить надо! Люди! Сюда!“ – Прохожие брезгливо морщились и, опуская глаза, проходили стороной. Не отрывая взгляд от балкона. Серый толкнул Изюмку: „Беги! Наверх! 12 этаж. Звони, в дверь колоти. Что хочешь.“
Изюмка побежал.
Стукнул кулаком по кнопке лифта. Но то ли лифт не работал, то ли сил не хватило – кнопка подмигнула Изюмке злобным красным глазом и погасла. Изюмка бросился к лестнице. Бежал, задыхающимся шепотом считал этажи. Двенадцатый. Каким-то чутьем угадал дверь, подпрыгнул, нажал кнопку звонка. Еще и еще раз. Больше не смог прыгать, кончились силы. Тогда он руками и ногами заколотил в дверь, закричал: „Эй там, откройте!“ – Но крика не получилось, получилось что-то вроде далекого собачьего лая со свистком тепловоза в конце. Изюмка уже собрался было заплакать, но тут за дверью затопотали быстрые шаги, щелкнул один замок, другой. Дверь распахнулась. На пороге стоял мальчик года на два помладше Изюмки, с белой волной челки на лбу, в коротеньких штанишках и белых гольфиках. – „Ты кто?“ – без испуга и удивления спросил мальчик. – „Я – Изюмка. А ты?“ – „Я – Воля,“ – охотно объяснил он. – „А чего ты делаешь?“ – спросил йзюмка. – „Я летаю, – ответил Воля. – Уже совсем было полетел, а тут – ты. Звонишь, стучишь…“ – „Нельзя летать, убьешься,“ – твердо сказал Изюмка. – „Так я ж не просто так, – в голосе мальчика послышалось снисходительнее терпение. – Я ж с крыльями. Вон – целых три зонтика и покрывало еще. Почему нельзя? Птицы же летают…“ – „Эвона придумал – зонтики, – усмехнулся Изюмка. – Зараз и убьешься. А что птицы летают – то особ статья. Человеку за ними не угнаться. А ты чего – один, что ли?“ – „Ага! – улыбнулся Воля, и Изюмка подумал, что он не очень огорчен отменой полета. – Няня к соседке ушла, а музыкальная учительница не пришла вовсе… Пойдем в мои игрушки играть? У меня железная дорога есть. Совсем как настоящая… Даже фонари горят, если батарейки вставить…“ – Изюмка заколебался, но в это время оглушительно хлопнула дверь и на площадку влетел Серый. Вид у него был настолько растерзанный, а глаза так дико блуждали, что Воля испуганно попятился вглубь квартиры. – „Это дядя Серый, – спокойно объяснил Изюмка. – Ты не бойся. Он добрый, только пьяный немного…“ – „Мне мама говорила с пьяными не разговаривать,“ – опасливо покосился на Серого Воля.