„Не бойся, – повторил Изшка. – А родители чего, на работе?“ – „Ага. Никого нет. Пойдем играть,“ – нетерпеливо сказал Воля, и как раз в этот момент щелкнула дверь напротив и оттуда выкатилась аккуратная старушка в тапочках с помпонами. Увидев Серого, сидящего на полу, взъерошенного Изюмку и Волю в открытых дверях, она всплеснула руками и, квохча, как курица-наседка, стала наступать на Изюмку, отгораживая от него Волю: „Ты чего? Вы чего это тут?! А ты чего, Воля? А ну, давай-ка!..“ – „Ишь, раскудахталась! – зло сказал Серый. – Ко времени бы! Ушла лясы точить, а пацан тут чуть не убился! Если б не Изюмка…“ – „Ой! Как? Чего? – старушкины руки-крылья безвольно повисли. – Воля, что он говорит?!“ – „Он хотел с балкона прыгнуть. С зонтиком. Чтобы полететь, – объяснил Кзюмка. – Я снизу бежал. Звонил, стучал. Он открыл…“ – „Ой, Воля, как же… – у старушки мелко затряслась голова. Она обернулась к Изюмке и Серому и вдруг, молитвенно сложив руки, запричитала. – Вы простите меня, дуру старую, что об вас дурное подумала! Сама-то хороша! Вы уж только хозяевам ничего не говорите, а то погонят меня! А куда я пойду? Работать-то уж совсем не могу, ноги порченные, родных не осталось. А пенсия колхозная – хочешь живи, хочешь в гроб ложись…“ – „Да будет тебе! – оборвал старушку Серый. – Развылась! Больно нам надо говорить кому! Смотри за мальчонкой лучше…“ – „Да я уж…“ – заторопилась старушка, но Воля вдруг сделал шаг вперед и ехидно пропищал: „А я маме все скажу, и папе все скажу…“ – „Воленька, как же…“ – оторопела старушка.
– „А вот так, – радостно подтвердил Воля. – Все скажу. А если ты мне дашь свою шкатулку играть – тогда не скажу.“ – „Дам, Воленька, дам,“ – тяжело вздохнула старушка.
„Пошли отсюда, дядь Серый!“ – громко сказал Изюмка. – „А играть, играть как же?! – встрепенулся Воля. – В железную дорогу?“ – „Расхотелось мне чего-то с тобой играть…“ – медленно ответил Изюмка, потом повернулся и быстро побежал вниз. Воля метнулся вслед, повис на перилах: „Я же пошутил! Я пошутил! – закричал он. – Не нужна мне ее шкатулка! Что я, девчонка, что ли! Иди сюда!“ – Изюмка не остановился.
„Эх, жизнь!“ – вздохнул Серый, поднялся, смерил взглядом съежившуюся у дверей старушку и вошел в лифт.
Динамик захрипел, пропел что-то женским голосом и объявил: „Строительный – следующая!“ – Изюмка заездил на сиденье, припоминая и, вспомнив, потянул Серого за рукав: „Дядь Серый, давайте здесь выйдем! Давайте, а!“ – „Да мы ж еще не приехали!“ – удивился Серый. – „Ну давайте выйдем, пожалуйста! – заканючил Изюмка. – Мне надо, правда!“ – „Укачался, что ль? Тошнит?“ – „Не, – Изюмка отрицательно покачал головой, – У меня тут котенок знакомый живет. Я быстро. Только гляну – и назад. Ну, можно?“ – он просительно заглянул Серому в глаза. – „Ну можно, конечно. Чего ж? Того… Пойдем тогда… Выходить…“
Дом 30 оказался стоящим во дворе универсама. Серый пристроился в очередь, завивающуюся вокруг пивного ларька, а Изюмка побежал наверх по узкой лестнице.
Дверь ему открыла высокая женщина с крашенными волосами в широком цветном халате без пояса.
– „Здравствуйте!“ – сказал Изюмка. – „Здравствуй, мальчик? Ты к кому?“ – „Ты… Вы – Алена?“ – замялся Изюмка.
Он смутно помнил крикливую валькину сестру, ее большие руки в цыпках, торчащие, вечно исцарапанные колени. Она была чемпионам двора по классикам и, громко смеясь, разнимала дерущихся в песочнице малышей. Со свойственным ему вниманием к деталям, Изюмка и сейчас мог как наяву почувствовать цепкие, шершавые аленины пальцы, оттаскивающие его обидчиков. И эта женщина с круглыми щеками и животом, выпирающим из-под халата – Алена?
„Я – Изюмка, – смущенно пробормотал он. – Мне Валька сказал, что у вас мой Мурик живет… И адрес он дал…“ – Алена отступила назад, вроде бы даже испугалась. – „С чего бы это? – подумал Изюмка, – Неужели тоже выбросили?“ – „Вовка, пойди сюда! – жалобно крикнула Алена. – Тут мальчик пришел, Виконта бывший хозяин…“ – „Какого Виконта?“ – хотел было спросить Изюмка, но не успел, потому что Алена быстро ушла на кухню. Полы халата взлетели за спиной как крылья жука-бронзовки.
А из комнаты вышел широкоплечий парень с русой бородой-лопаточкой, глянул на Изюмку, улыбнулся белозубо и чуть смущенно: „Ну чего ж, проходи!“
Изюмка снял ботинки и в носках прошел в комнату. Оглядел ее. Впрочем, смотреть было особенно не на что. Кровать, стол и три стула. В углу – занавеска, а за ней висят аленины платья и вовкин выходной костюм. На полу – телевизор.
„Понимаешь, пацан, тут дело такое… – начал Вовка. – Как тебя зовут-то?“ – „Изюмкой“, – „Ну да, – не удивился Вовка. – Так вот, нам Валька и правда говорил, что ты, может, придешь. Но ты все не шел, не шел… Алена поначалу все волновалась, а теперь уж думала – все, не придешь… А ты, значит, пришел… Вообще-то, конечно, кот твой. Захочешь, заберешь… Только тут вот какое дело… Я с тобой буду как мужик с мужиком. Ладно? – Вовка положил Изюмке на плечо горячую тяжелую ладонь. Изюмка кивнул. – Вот, Изюмка, такое дело… Алена понимаешь, ребенка ждет… Ну, родить ей… и волноваться ей сейчас нельзя ни в коем случае. У баб… ну, у женщин, то есть, в это время всякие причуды бывают. А она вот к коту этому уже привязалась так… ну как к дитю… Может, потом, когда родит, и не до него будет… Тогда ты и… Хотя нет, так тоже не ладно… В общем, такое дело… Понимаешь?“
„Понимаю, чего ж… – кивнул Изюмка. – А поглядеть-то мне на него можно?“ – „Поглядеть? – обрадовался Вовка. – Поглядеть – это пожалуйста! Это дело такое – сколько угодно!.. Аленка, тащи сюда своего Виконта!.. Это она его так назвала, – объяснил он Изюмке. – По книге. Недавно тут читала. Обревелась вся. А я взял и не смог. Заснул. Брехня какая-то… Такое дело…“ – Вошла Алена, а за ней, задрав хвост, в комнату вбежал котенок. Изрядно выросший и покруглевший. – „Мурик!“ – позвал Изюмка, вскакивая со стула. Котенок удивленно взглянул на Изюмку и, мурлыча, потерся об аленины ноги. – „Виконтик! – ласково сказала Алена и взяла котенка на руки. – Кушать хочет. Сейчас я тебе рыбки дам… Я ему специально рыбку покупаю… Ты не думай, Изюмка, ему у нас хорошо…“
„А я и не думаю, – сказал Изюмка. – Мурик…“ – котенок заурчал и ткнулся носиком в белую аленину шею.
„Ну, я пошел,“ – „Ты, это, заходи еще… Раз такое дело…“ – нерешительно сказал Вовка.
Алена почесывала густошерстный муриков загривок и смотрела куда-то внутрь себя. На пороге Вовка придержал Изюмку за рукав: „Ты извини, пацан, так вышло… Мы ж, правда, не знали…“ – „Ничего,“ – сказал Изюмка и прикусил губу. – „Вовка, ты где?“ – послышался из комнаты спокойный голос Алены.
Серый поковырял ключом в замке и толкнул низкую, обитую бурым дермантином дверь. Изюмка вошел за ним следом и с любопытством огляделся. Тесный коридор был заставлен огромными потемневшими от времени шкафами. На стене висело тусклое зеркало со змеистой трещиной посередине. – „Дядь Серый, у вас соседи есть?“ – шепотом спросил Изюмка. – „Одна соседка…“ – „Хорошо, что одна,“ – „Ну это как сказать, – Серый покачал головой. – На мой так взгляд малогабаритная коммуналка куда как хуже, чем большая. Там хоть один человек завсегда найдется…“ – „А-а! Явился, не запылился! – на пороге комнаты возникла, как всплыла, бледная толстая женщина с лицом, похожим на несвежую подушку. – Ты почему, как утром уходил, свет в кухне оставил? Я тебе что, нанятая бегать гасить? Сколько разов тебе говорить-то, а?“ – Серый втянул голову в плечи, а Изюмка подумал, что женщина ругается как-то не по-настоящему. Скучная какая-то ругань и безнадежная, без всякого удовольствия. – „Ну не шуми ты, Клава,“ – вполголоса попросил Серый и закашлялся, обдав Изюмку запахом разведенного дешевого пива. Клава тоже почуяла запах, – „А, уже насосался, алкаш проклятый! – занудно завопила она, – Глаза б мои на тебя не глядели!.. А мальчонку зачем приволок? Смотри у меня! Чуть чего, так я сразу в милицию позвоню…“ – „Ну ты чего, чего, Клава! – смущенно забормотал Серый. – Совсем рехнулась, что ли?! За кого ты меня держишь?“ – „За алкаша паршивого, кто ты и есть.“
– „Пошли, Изюмка,“ – Серый распахнул грязно-белую дверь и почти втолкнул мальчика в комнату, где его сразу окатило волной застоявшегося, какого-то нежилого воздуха. – „А чего она ругается?“ – Изюмка покрутил головой так, как будто ему жал воротник. – „Несчастная она, вот и того… ругается, – неохотно объяснил Серый. – В прачечной работает, там бабы одни, толстые, без мужиков, лаются меж собой целый день… Домой придет, тут я… тоже радость невеликая…“ – Изюмке стало скучно, он зевнул и спросил: „А когда в лес поедем?“ – „Щас соберемся и поедем, – спохватился Серый, словно только что вспомнив, зачем они сюда пришли. – Вот смотри, Изюмка: берем рюкзак, кладем туда одеяло, топор опять же, котелок, чтоб в нем рыбу варить… Еще чего?“ – „Еще хлеб надо и сахар с чаем,“ – наморщив лоб, серьезно сказал Изюмка. – „Молодец, правильно! – нешуточно обрадовался подсказке Серый. – Вот здесь, внизу, в буфете все. Ты вот в эти мешочки поскладывай и в рюкзак. А я пока снасти слажу. Идет?“ – „Угу,“ – согласился Изюмка, сел на пол и, стараясь не сыпать мимо, принялся за дело. Серый торопливо и на вид бестолково сновал по комнате. – „Мы на ночь донки поставим, – объяснял он. – А днем на червя ловить будем и на хлеб. На что пойдет. Спиннинг у меня есть, но там блеснить того… без толку… А на телескоп, если наживка в лад, можно много надергать – плотвы, пескарей, иногда окунь даже берет. А на донки – опять же окунь и налимы…“ – Изюмка рассеяно слушая – „А крупу брать?“ – спросил он. – „Крупу? – задумался Серый. – Не, крупу не надо. Настоящая уха без крупы должна быть… Вот картохи там в ящике возьми. Штук шесть-восемь. И луковиц пару…“ – „Угу…“
Через полчаса Серый и Изюмка, полностью собранные, одевались в коридоре. Раздувшийся рюкзак лежал под вешалкой. На пороге своей комнаты снова появилась рыхлая Клава. Изюмка уже совсем забыл про нее. – „Куда мальчонку-то тащишь? – ворчливо сказала она. – Сам, как пес, на земле дрыхнешь, мальков своих дурацких ловишь – так и хрен с тобой! А ему-то на что? Чей мальчонка-то?“ – „Мой!“ – твердо, слегка побледнев от собственной решительности, ответил Серый. – „Ой-ей-ей! – взвилась Клава. – У тебя один-то твой уже был! Гляди-ко, еще завелся! Вы только поглядите, люди добрые!“ – Серый побелел глазами и сжал кулаки. Изюмка мгновенно почуял запах скандала и решил вмешаться: „Тетя Клава, а вы рыбу жареную любите?“ – как ни в чем ни бывало спросил он. – „Жареную? – растерялась Клава. – Да я… люблю, чего ж… Только свежей-то… Откуда ж? Без мужика… В магазине-то, это… и не рыба вовсе, а мамонты какие-то из вечной мерзлоты…“ – „А мы вам привезем, – пообещал Изюмка. – А вы пожарите. В сметане. Ага?“ – Изюмка зажмурился и облизнулся. Клава заколыхалась всем телом. Она явно хотела что-то сказать, но слова застревали в ней и никак не могли прорваться наружу: „Я это… конечно… чего же… После войны, помню… Пруды были, мы там карасей ловили… прямо ведром… корочка хрустит…“ – „Ну вот и привезем,“ – утвердил Изюмка и попробовал приподнять рюкзак. – „Отыди! – грубовато шуганул его Серый и, пряча глаза, вскинул рюкзак на плечо. – Ну пошли мы. До свидания, что ли, Клава,“ – „До свидания, до свидания! Удачи вам! Гляди, мальчонку-то не поморозь. Ночи-то уж холодные!“ – бесцветное клавино лицо расплылось в улыбке.