Солнце уже царапало стены бастионов Петропавловской крепости, когда Изюмка внезапно почувствовал какое-то неясное беспокойство. Он закрутил головой, но ничего не заметил. И все же что-то словно давило ему на затылок. Клетчатая девочка увела Звездочку с очередным «всадником», а Изюмка, озираясь по сторонам, остался под тополем. Вокруг ходили люди, стояли, жевали, глядели, но все это было не то…
И вдруг Изюмка увидел Андрея Викторовича. Он смотрел на Изюмку исподлобья, без обычной усмешки в глазах. Изюмка поежился и вжал голову в плечи. – «Наверное, из-за пальтов злится, – подумал он. – догадался, небось…» – Встретившись взглядом с Изюмкой, Андрей Викторович шагнул к нему. Изюмка сделал шаг назад и оперся спиной о тополь. – «Кто ж это тебя надоумил?» – спокойно и даже почти ласково спросил Андрей Викторович. Глаза его оставались мрачными и Изюмка решил на всякий случай не выдавать Леву. – «Сам,» – твердо сказал он.
– «А лошадь откуда?» – «Попросил – дали,» – Изюмка не видел в подобном объяснении ничего странного. Однако Андрей Викторович рассмеялся. От его смеха у Изюмки по спине побежали мурашки. – «Вот как, значит. Попросил – дали. Почем же берешь?» – «50 копеек,» – на мгновение у Изюмки возникла дикая мысль, что Андрею Викторовичу для чего-то нужны деньги, и сейчас он отберет у него выручку. Изюмка покрепче сжал в кармане кошелек и, собравшись с силами, взглянул прямо в коричневые колючие глаза. – «И почему я раньше думал, что у него глаза веселые?»
«Ну что ж, по-божески. А выручку кому?» – «Себе,» – неуверенно сказал Изюмка. Сейчас, когда он произнес это вслух, ему почудилась здесь какая-то несправедливость. – «Но с кем же мне делиться? – смятенно думал он. – Лева – не возьмет, Звездочке деньги не нужны… С кем?!» – «Так, так… Сергею Ивановичу до такого не додуматься… Лева, небось, с конюшни пособил… Так, так…» – не глядя больше на Изюмку, Андрей Викторович повернулся и скрылся в проходной. Изюмка почувствован, как у него внезапно оледенели ноги. – «Эй, мальчик, возьми деньги, сейчас наша очередь кататься, – толстая молодая женщина потянула Изюмку за рукав. – Эй, мальчик, ты чего? Чего это ты?!» – «Я – ничего, – отчаянным усилием Изюмка вернул себя к действительности. – У вас без сдачи? Сюда кидайте!»
Была изюмкина очередь катать, но клетчатая девочка, ничего не спросив, лишь только взглянула на Изюмку и поудобнее перехватила поводья. Изюмка благодарно улыбнулся ей, но ничего не сумел сказать. Он понимал, что лучше всего было бы сейчас же отвести Звездочку на конюшню и смыться, но, как это с ним часто бывало, потерял способность что-нибудь делать. Голова работала вяло и отдельно, а руки, ноги и все тело не повиновались ей.
Из проходной вышли Андрей Викторович с решительным, злым лицом, растерянная Тамара Михайловна и заведующая секцией. Чуть позади шел Лева, бледный и оттого потрясающе красивый. От мысли, что он каким-то непонятным ему образом подвел Леву, Изюмка чуть не заплакал. – «Вот, пожалуйста!» – сказал Андрей Викторович, указывая на Изюмку с таким видом, как словно тот был не человеком, а памятником или ларьком с сувенирами. – «Лева, ну как вы могли! – тихо, но с большим чувством воскликнула Тамара Михайловна. – Представьте, что что-нибудь случилось! С мальчиком, с лошадью, с посетителями, наконец! Это же… И зачем вы его втянули? Он же ребенок и к тому же, судя по моим сведениям, не совсем нормальный… Лева, неужели вы, взрослый человек, не понимаете, чем это могло бы кончиться! Неужели нельзя было придумать более безобидного способа подзаработать!..»
– «Я, это я! – закричал очнувшийся Изюмка, не в силах оторвать глаз от бледного прекрасного лица Левы. – Это я его просил! Я сам! Мне деньги нужны были! Мне! А не ему!» – «Тебе? – брезгливо удивилась Тамара Михайловна. – Зачем?!» – «Оставьте мальчишку в покое, – Лева ободряюще улыбнулся Изюмке. – Я лошадь дал, я взрослый, с меня и спрос. Неужели не видите, что он сейчас в обморок грохнется?! – Лева осторожно отобрал поводья у клетчатой девочки, которая натянутой струной замерла рядом, и прижался лицом к теплой звездочкиной морде. – Может, вовнутрь пойдем, не будем людей смущать? Кстати, я и сейчас думаю, что моя бизнес-идея вполне перспективна…»
«Так я не понял, – вмешался в разговор пожилой мужчина, на плечах которого сидела быстроглазая девочка лет четырех. – Катать еще будут или нет?» – «Нет, не будут! – нервно ответила Тамара Михайловна. – Не будут!» – Мужчина поднял брови и отошел в сторону, а девочка на его плечах скорчила быструю гримаску и показала Тамаре Михайловне острый розовый язычок.
«Пошли! – резко сказал Андрей Викторович и, мотнув головой в сторону Изюмки, добавил. – И чтобы я этого бизнесмена здесь больше не видел!»
И они ушли, уводя помахивающую хвостом Звездочку. Изюмка смотрел им вслед и совсем забыл про стоящую рядом клетчатую девочку. – «Теперь больше ничего не будет?» – спросила она. – «Да,» – Изюмка кивнул головой. – «Тогда я пойду?» – спросила девочка. – «Да,» – снова кивнул Изюмка. Девочка повернулась и медленно пошла прочь, а Изюмка прижался лицом к влажной шершавой коре тополя и заплакал.
Плакал он недолго, потому что разбухшей кошелек надавил ему на бедро и заставил вспомнить о себе. – «Деньги! Куда их теперь? 80 рублей я не заработал – это ясно. Куда же их? – и тут Изюмку осенило. – Клетчатая девочка! Вот с кем я должен был бы поделиться! Она же помогала мне. И ей нужны деньги, чтобы покупать билеты в Зоопарк!» – Изюмка вытер кулаком распухшие глаза и огляделся – девочки нигде не было. – «Ушла! Ушла уже!» – он побежал по аллее вдоль забора, вглядываясь в толпу гуляющих людей. Знакомого клетчатого пальто нигде не было, Изюмка хотел было позвать девочку, но вспомнил, что так и не спросил ее имени. Задохнувшись, прислонился к стволу старого вяза: «Что же теперь делать? Как же это я раньше не сообразил! – толстый кошелек чувствовался в кармане, словно живой. – Отдам Леве! – решил Изюмка. – Все разно кошелек его.»
Видеть пострадавшего из-за него Леву Изюмке хотелось и не хотелось одновременно. Хотелось убедиться, что с ним ничего не случилось, что он не очень сердится… и в то же время идти к нему снова, после того, как первая встреча и первый разговор с Изюмкой не принесли Леве ничего, кроме неприятностей… Изюмка снова вспомнил левино лицо в тот момент, когда он вступился за него…
«Какой же он красивый! – восхищенно подумал Изюмка и слезы обиды в его глазах превратились в слезы восторга. – И добрый! Пойду к нему!»
Лева сидел за столом, положив голову на руки, и рассматривал вазочки с фруктами, нарисованные на потрескавшейся, изрезанной ножом клеенке. – «Это опять я! – сказал Изюмка, останавливаюсь на пороге. – Я кошелек принес. И деньги. Возьмите, пожалуйста.» – «Давай! – Лева высыпал деньги на клеенку, засунул в карман пустой кошелек. – Забирай!» – он кивнул на рассыпавшиеся бумажки и монетки. – «Нет! – испуганно возразил Изюмка и, сделав шаг назад, оказался в коридоре. – Я не хочу! – сказал он оттуда. – Здесь сколько мне надо нет, и девочка ушла. А так – я не хочу! Возьмите пожалуйста! Лева!» – «Иди сюда! – повелительно сказал Лева. Изюмка снова вошел в комнату, остановился у стола. Лева окинул деньги оценивающим взглядом. – Здесь много. Рублей 40–50. Забери. Я дам тебе сколько не хватает. Потом вернешь… когда-нибудь…» – «Нет, нет, нет!» – вскрикнул Изюмка, подавляя в себе желание затопать ногами.
«Нет, так нет. Успокойся! – жестом остановил его Лева. – Тогда я их… я их в фонд реконструкции Зоопарка отдам. Чтоб зверям жилось лучше. Согласен?» – «Да, да, – быстро кивнул Изюмка и спросил, опустив глаза. – Лева, вы очень сердитесь на меня?»
– «Нет, я совсем на тебя не сержусь. Запомни: мне не за что на тебя сердиться, потому что ты ни в чем ни виноват.» – четко и раздельно сказал Лева. – «А кто же тогда виноват? – удивился Изюмка. – Не вы же. И не Звездочка…» – «Понимаешь, мальчик, – медленно сказал Лева и хрустнул длинными пальцами. – Есть в мире какой-то подлый закон, или правило, или еще не знаю что… Оно всегда действует: в любые времена, при любых режимах… У одних людей все получается, складывается, развивается, а у других – ничего нет, пустота и сумерки. Неприспособленные, невезучие, неудачники – называй как хочешь… просто люди… Так вот, первые могли бы помочь вторым, но вот тут-то и вылезает это самое правило. Первые вторых сторонятся. Сочувствовать могут, речи говорить, книги писать, милостыню подавать, но – сторонятся. Словно бы боятся заразиться. Словно эта невезучесть – заразная. И получается замкнутый крут, потому что те не хотят, а эти сами себя вытащить не могут… Понимаешь меня, мальчик?» – «Нет, – честно ответил Изюмка. – Совсем не понимаю.» – «Я тоже не понимаю, – вздохнул Лева. – Знать бы, кто все это устроил. Я бы его…» – бархатные глаза Левы хищно блеснули. – А Изюмка подумал, что устроить что-нибудь, касающееся всех людей, да еще во все времена мог бы, наверное, только бог, если бы он существовал. И на мгновение Изюмка даже посочувствовал этому гипотетическому богу, потому что если уж Лева до него доберется…
«А знаете чего, Лева, – осторожно сказал Изюмка. – Я думаю, что все люди хорошие. А про которых думают, что они плохие, так они все равно хорошие. Только никто об этом не знает. И они сами тоже.» – «Так и я про то же, – улыбнулся Лева. – Кто-то же должен сказать человеку, что он хороший.» – «Да, – согласился Изюмка. – Я всегда говорю. Вот вы, например, Лева, очень хороший. И добрый, и красивый.» – «Ну-у… Ты молодец! – Лева слегка покраснел, но справился с охватившим его смущением. – Люди, значит, хорошие… И не боишься, что сломают тебя?» – «Почему сломают? – удивился Изюмка. – За что? Не боюсь!» – «Ишь ты! – усмехнулся Лева. – Здорово! Ну поглядим! Ты ведь уже похож на человека. Ты уже почти совсем человек. И сдаваться ты, кажется, просто не умеешь. Давай. Может быть, ты и прорвешься…»
На углу двух улиц стояла фанерная будочка. На двери ее на одном гвозде висело порыжевшее с углов жестяное объявление: «Починяю обувь. Делаю подковки. С 12 до 20. На ночь не оставлять.»