Изюмка выгребал со дна кормушки перепревшее сено, Серый поддевал его видами и складывал на тачку. Оба молчали уже с полчаса. Изюмка сосредоточился на деле, а Серый и вообще был молчалив. Часы на башне Петропавловки пробили четыре часа, – «Слышь, Изюмка, – нарушил молчание Серый. – Я тут художнику одному рисунок твой показал. Так он сказал, что у тебя, того… ну, хорошо получается…» – «А, тот, с розовым шарфом, да? – вспомнил Изюмка. – Который решетки рисует?» – «Ну ж что? – пожал плечами Серый. – Понимает, небось, в своем-то деде… Сказал, учиться тебе надо. Где бы это, а?» – «Я учился, в прошлом году, – грустно улыбнулся Изюмка. – У нас кружок по рисованию был. И учительница добрая. Она меня тоже хвалила. И зимой в сад ходили – деревья в снегу рисовать. Хорошо!» – «А теперь чего же?» – «А теперь она ушла. В кооператив. Там денег больше платят. А по рисованию у нас теперь Нина Максимовна. А у старших – вообще никто. Только иногда учительница по труду…» – «Вот ведь какое дело! – расстроился Серый. – А где кооператив-то этот, не знаешь?» – «Не, не знаю, – Изюмка беспечно махнул рукой. – Да все равно, там столько платить надо, никаких денег не хватит! Вон Варька танцевать в тот год хотела, сходила узнать – а там 50 рублей за один месяц… А у нас-то кружок совсем бесплатный был!» – вздохнул он. – «Да-а, дела!»
Серый почесал затылок и хотел было еще что-то сказать, но в это время в коридоре появилась тетя Лиза. Она шла к ним, широко шагая, так, что черная юбка натягивалась на выпирающих коленях, а Серый и Изюмка выжидающе смотрели на нее.
– «Вот! – тетя Лиза протянула через решетку желтую сложенную бумажку. – Возьми, бирюк старый, и своди ребятенка в театр. Пойдешь, Кирюша, в театр? Хорошие билеты, на балет…»
«А это где танцуют или где поют?» – спросил Изюмка. – «Балет – это, того, танцуют… – неуверенно ответил Серый и зазмеился виновато-смущенной улыбкой. – А может ты сама, теть Лиз, а? Я-то уж больно по театрам не ходец!» – «А вот я – так зараз! – усмехнулась тетя Лиза. – Как чуть что – так сразу в балет бегу!.. Ну чего, Кирюша, пойдешь со мной?» – «Пойду. Спасибо, – подумав, ответил Изюмка. – А чего, прямо сейчас?»
«Да нет, – засмеялась тетя Лиза. – На той неделе еще, в среду!» – «Ну тогда хорошо! – обрадовался Изюмка. – А то мне еще у куланов подмести надо.»
С тетей Лизой Изюмка встретился у метро. Варька, прознав про его планы, выгладила ему рубашку и зашила свитер. Изюмка, проникнувшись варькиным настроением, вымыл перед уходом голову и шею, почистил зубы и теперь чувствовал себя чистым и красивым.
«Ты в театре-то был когда?» – спросила его тетя Лиза, когда они уже подходили к большому зеленому зданию со множеством белых завитушек на фасаде. – «Был, – кивнул Изюмка. – Мы с классом ходили. „Золотой ключик“ называлось. Я помню. Там куклы, а пудель был настоящий. Он так лаял смешно!.. Только это где-то не здесь было. В этом я не был…»
Со всех сторон к театру шли люди, подъезжали машины, и автобусы с иностранцами. – «А нас туда пустят?» – опасливо спросил Изюмка. – «А то не пустят! У нас же билеты есть!» – несмотря на решительность тона, в голосе тети Лизы Изюмке послышалось какое-то сомнение, и он на всякий случай ухватился за ее широкую горячую ладонь.
В вестибюле тятя Лиза сняла плащ и помогла раздеться Изюмке. Под плащом оказалось невероятно яркое кримпленовое платье с цветами, а поверх него – крупные, не то стеклянные, не то хрустальные бусы. Туфли тетя Лиза аккуратно сложила в полиэтиленовый мешочек, а взамен надела белые лакированные босоножки на широком плоском каблуке. – «Как же это я тапки-то сменные не взял! – подосадовал Изюмка. – И Варька тоже – могла бы подсказать! Придется теперь полы красивые пачкать…»
Только сейчас Изюмка заметил, что волосы у тети Лизы завиты мелкими жесткими кудряшками, а губы намазаны малиновой, блестящей в свете ламп пощадой. – «Ой, тетя Лиза, какая вы сегодня красивая! – сказал он и про себя подумал. – Хорошо, что я хоть шею вымыл и рубашка глаженая. Наверное, в театре так положено.» – Тетя Лиза смутилась, покраснела в тон помады и махнула полной, голой от локтя рукой: «Ну, ты уж скажешь!»
Но Изюмка уже не слышал ее. Задрав голову, он смотрел на потолки, на стены залов, на зеркала, в которых отражались десятки нарядно одетых людей, и постепенно проникался ощущением чуда, которое непременно должно произойти. – «Ну чего? – довольно улыбаясь, спросила наблюдавшая за ним тетя Лиза. – Нравится? Красота-то какая, а? Может, пойдем лимонаду выпьем? А то жарковато здесь чего-то….» – «Нет, нет, – прошептал Изюмка. – Я, это, здесь похожу? Ладно?» – «Ну походи, – согласилась тетя Лиза. – Только скоро уж начнется… Слышишь, играет? Это звонок, наверное. Пошли в зал, что ли? В перерыве еще поглядишь…»
На пороге зала Изюмка остановился как вкопанный и мешал проходить людям, пока тетя Лиза не подтолкнула его сзади. – «Да пройди ты! Чего встал-то в проходе?» – о легким раздражением спросила она. Изюмка обвел рукой зал и сказал тихо, так, что тетя Лиза едва услышала: «Это… Это все люди сделали?» – «Ясно-дело, люди. Кто ж еще? – удивилась тетя Лиза. – А ну пошли места искать. А то займут еще. Доказывай потом, когда начнется…»
Со второго яруса зал выглядел еще красивее, чем с порога партера. Изюмка положил локти на обитую малиновым бархатом загородку и, не отрываясь, смотрел в оркестровую яму, где люди усаживались, ходили, листали какие-то огромные книги. Там светили таинственные голубоватые огни и слышались таинственные в своей нестройности звуки.
Присмотревшись, Изюмка различил арфы, стоящие у самой стены, и женщин в длинных платьях. – «Вот! – подумал он. – Лена, когда вырастет, тоже так будет!» – И Изюмка заранее порадовался будущему илониному сопричастию творящемуся чуду.
Тетя Лиза что-то сказала ему, но Изюмка не услышал, потому что в этот момент человек, стоящий спиной к залу, взмахнул палочкой и началась музыка, Изюмка напрягся струной, оледенел и ждал. Музыка звучала долго, и ничего больше не происходило, Изюмка начал оттаивать и подумал, что больше ничего и не будет, и даже обрадовался этому, потому что и так всего было слишком много…
Но тут медленно и жутко пополз вверх тяжелый занавес…
Ночью Изюмка захотел в туалет. Когда вернулся, входя в комнату, услышал такой звук, будто кому-то заткнули рот ладонью. – «Варька! – тихо позвал он. – Ты чего? Плачешь?» – Варька бесшумно села на кровати, обхватила руками колени.
«Страшно, Изюм!» – «Не бойся!» – Изюмка сел к Варьке на кровать, потом забрался под одеяло, свернулся калачиком. Варька взъерошила ему волосы. – «А знаешь, мне Георгий денег дал. 25 рублей.» – «Выкинь их!» – глухо сказал Изюмка. – «Да, выкинь! – вдруг обозлилась Варька. – Чего это я деньги выкидывать буду!» – «Ну, отдай ему назад!» – «Ну уж нет! – Варька снова сникла и одной рукой обняла Изюмку за плечи. – А Алевтине отдавать? Забыл? Или хочешь, я тебе куплю чего-нибудь? Хочешь?» – «Ничего я не хочу!» – отодвинулся Изюмка. – «Он сказал, еще даст, – задумчиво протянула Варька. – И еще сказал, что я очень красивая и грех это не использовать…» – «Варька! – вскрикнул Изюмка и вцепился под одеялом в варькину руку. – Ты ведь больше туда не пойдешь? Ведь правда?!» – «Не знаю,» – сказала Варька и спрятала лицо в ладони. – «Но как же! Как же, Варька! Ведь ты тогда пришла… вспомни!» – «Чего еще вспоминать! – зло оборвала брата Варька и острые ногти царапнули изюмкино плечо. – Он сказал: так больше не будет. Я буду его… А с кем мне? С кем? С Кешкой этим придурочным, что ли? Да?!»
«А если ни с кем, Варька?» – робко опросил Изюмка. – «Страшно, – прошептала Варька, и Изюмка почувствовал, как она вздрогнула всем телом. – Страшно одной… Вот мать наша… Ты думаешь, почему так? Со страху тоже, я знаю…»
И Изюмка вдруг подумал, что у чего есть Серый, и тетя Лиза, и Волк, а у Варьки действительно нет некого, и в школе про нее говорят всякие гадости, и во дворе… Только он, Изюмка…
«Варька! Я всегда с тобой буду! – Изюмка всхлипнул и прижался липок к острому варькиному плечу. – Только не ходи туда!» – Варька заплакала. – «А-а! О-о! У-у!» – тихо и безнадежно выла она, тиская Изюмку и оставляя синяки на его руках и плечах.
Варька коротко позвонила. Прислушавшись, различала шелест колес алевтининой коляски. Приготовилась ждать. Но дверь распахнулась на удивление быстро. Алевтина глянула смятенно, снизу вверх, попыталась приподняться, сдавив подлокотники побелевшими пальцами, и тут же снова опустилась на мягкое кожаное сиденье, – «Проходи, Варя.» – Варька протиснулась в дверь, но в квартиру не вошла, с минуту стояла, подняв к ушам узкие плечи и крест накрест потирая их руками, словно ей было холодно. Обе молчали. Потом Варька просунула руку в прорезь кармана и протянула Алевтине что-то, завернутое в клочок газеты. – «Возьмите вот деньги.» – Алевтина секунду поколебалась, пожалела сразу обо всем и протянула руку. – «Вот молодец, спасибо, – неуверенно сказала она, – Видишь – захотела и заработала… А теперь обо всем забудем, да? Я ведь знаю, что безгрешных людей не бывает… И сама грешна… – Алевтина даже улыбнулась ровнозубой, смущенной улыбкой, – Я думаю, ты правильно поняла меня… Дело не в деньгах…» – «Не в деньгах? – отстраненно переспросила Варька, медленно и страшно меняясь в лице. Ото лба ее отлила вся кровь, и он стал желтым, как слоновая кость. А на щеках проступили странные лиловые пятна, похожие на следы от заживших ожогов. – А вот сказать вам, как я их заработала? Сказать?!!» – «Варя… Я не понимаю… – ошарашенно наблюдая за варькиной цветовой реакцией, пробормотала Алевтина. – Что ты имеешь в виду… разве ты…» – «Не понимаете? – Варька встряхнула головой и ее распущенные волосы плеснули едва не в лицо Алевтине. – Врете! Все вы понимаете! … А пошли вы…» – зло процедила Варька и, повернувшись так круто, что задники стоптанных шлепанцев отстали от поворота, выскочила на площадку. Угол с силой захлопнутой двери громыхнул по латунному подлокотнику коляски не успевшей посторониться Алевтины.