«Здравству-уй, Изю-умка!» – пропела Светка, затянулась и по-взрослому закинула одну ногу на другую. Светка была в мини-юбке и ее ноги, обтянутые сетчатыми чулками, были видны все целиком – от начала до конца. Длинноносый парень шумно сглотнул слюну. Черноволосый смотрел на Варьку.
– «Как там в школе дела?» – спросила Варька таким тоном, что Изюмка вытаращил глаза от удивления. Потом вспомнил, что сестра изображает из себя как минимум десятиклассницу и улыбнулся. – «Ничего, нормально,» – он подозвал спрятавшегося под стол Мурика, взял его на руки и вышел из комнаты.
В маленькой комнате Изюмка посадил Мурика на кровать, сел у застеленного газетой стола, на котором стопкой лежали варькины учебники, и задумался.
Парни ему не нравились. Ни тот, ни другой. И бутылки. Там их штук десять, Йзюмка напряг свои математические способности. Это, значит, если на четверых, то получится по одной… по две… и еще немножко, А сколько они уже выпили?… У Варьки щеки красные и глаза блестят… Плохо все это… Чем плохо – Изюмка не умел объяснить даже себе, но ему захотелось вдруг, чтобы вот прямо сейчас началось землетрясение или наводнение, или чтобы просто во всем доме погас свет и варькины «мальчики» убрались отсюда подобру-поздорову.
Варька бегала из кухни в комнату, что-то носила, готовила, Изюмка слышал ее шаги по коридору и удивлялся тому, как отличается на звук варькина быстрая, словно сама себя обгоняющая походка от тяжелых и однообразных светкиных шагов. – «Тум, тум, тум,» – передразнил Изюмка светкину походку.
Потей он поиграл о Муриком, потом нарисовал большую зеленую бутылку, а из нее вылезает человек с огромным носом и держит в руках швабру.
Потом ему стало скучно и отчего-то не по себе, Варька давно уже не бегала по коридору, а из комнаты не было слышно голосов. Изюмка приоткрыл дверь и вышел в коридор, И сразу же, будто почувствовав, из комнаты выскочила Варька, прислонилась к стене и прижала руки к пылающим щекам. – «Изюм! Чего делать?! – прошептала она. – Они упились в сосиску, не соображают ничего. И уходить не собираются. Иван к Светке клеится, а Георгий все смотрит, смотрит… И не уходит. Чего делать?» – «А я почем знаю?» – Изюмка пожал плечами и хотел добавить, что сама, мол, виновата, чего звала таких… Но промолчал. В коридор вышла Светка. Глаза у нее бегали, а губы зло кривились. За ней, пошатываясь, плелся длинноносый Иван. – «Ты чего смылась-то? – сердито сказала Светка. – Мне тут кайфа нет. Я домой пойду.» – «А я как же?» – растерянно спросила Варька, и Изюмка снова подумал про землетрясение или наводнение. – «А то еще хорошо, – продолжал он думать. – Чтобы сейчас война началась. Вот сейчас включается радио и объявляют: „Внимание! Внимание! Начинается война с Германией!“ – Они, конечно, сразу уйдут. Потому что, когда война, совсем другое дело…» – «А мне-то что?! – сказала Светка и потянула с вешалки свой плащ. – Ты их звала, тебе и расхлебывать. Такие мальчики, такие мальчики…» – передразнила она. – «К-куда же ты уходишь?» – спросил Иван и икнул. – «Варя! Иди сюда! – послышался из комнаты голос Георгия. – Пусть они все уходят. Мы с тобой останемся. Правда?» – Игорь попытался обхватить Светку за плечи. Та вывернулась и, схватив плащ подмышку, нащупывала туфли. – «Варя! Ты где?» – донеслось из комнаты.
Варька взглянула на Изюмку. Это был взгляд зверя, загнанного в угол клетки. Изюмка напряг мозги так, что в шее, чуть повыше затылка, что-то треснуло и в глазах потемнело. Треск и темнота навели его на мысль.
– Варька, не бойся! – шепнул он. – Сейчас я все устрою.
Изюмка сделал несколько неверных шагов по направлению к комнате и прямо на пороге рухнул на пол, больно ударившись локтем об косяк. Несколько раз согнул и разогнул ноги, потом выгнулся дугой. Дальше пошло легче. Изюмка заскрипел зубами и почувствовал, что ему почти не надо притворяться.
– Изюмка! – пронзительно завизжала Варька и бросилась к брату. Длинноносый Иван беспокойно закрутил головой:
– Ч-че-го это он?!
Светка, которая тоже, наверное, слышала изюмкин шепот, сориентировалась быстрее всех, отбросила плащ и пришла на помощь растерявшейся Варьке.
– Скорее! Скорее! – кричала она, прыгая по коридору в одной туфле. – Голову, голову ему держи! Ложку надо! Скорую, скорую! Я бегу! Какая у вас квартира?
В комнате Георгий приподнялся в кресле, оглядел корчащегося Изюмку, спросил: «Что с ним?»
– Он, это… припадочный, – объяснила бледная как полотно Варька. – Больной. С детства. Скорую надо.
– Хорошо, вызывай, – разрешил Георгий, вставая. – А мы пойдем. Не будем мешать.
Почти не шатаясь, он пересек комнату, осторожно перешагнул через Изюмку, мельком глянул на Светку, терзавшую диск телефона, взял с вешалки свою куртку и, кивнув Варьке, вышел за дверь, Иван, пошатавшись на одном месте, последовал за ним.
Варька закрыла дверь на щеколду и села под вешалкой прямо на пол. Изюмка тоже сел, прислонившись спиной к дверному косяку. Его слегка тошнило. – «Здорово у тебя получилось! – восхищенно сказала Светка. – Как настоящий. Где это ты навострился?» – «У нас Паша Стрельцов из 3в болеет, – объяснил Изюмка. – Я видел.» – Он опустил внезапно занывшие плечи и прикрыл глаза. – «Изюм! Тебе чего, плохо?!» – Варька вскочила, не коснувшись руками пола, и прыжком очутилась возле Изюмки. – «Нет, ничего, – Изюмка смущенно улыбнулся. – Я, наверное, спать пойду… Вот, извозился весь…» – Он показал на испачканную рубашку. Карман, надорванный в суматохе, болтался клетчатым лоскутком. – «Ты ложись, ложись, Изюм! – заторопилась Варька. – Я постираю все, и зашью. До завтра высохнет.» – «Ага!» – сказал Изюмка и, осторожно придерживаясь за стену, пошел б комнату. Светка и Варька еще долго шептались в коридоре.
Чайник подпрыгивал на плитке и хрипло кашлял носиком. Серый и тетя Лиза за столом не обращали на него внимания.
«Вот такое дело получается, – сказал Серый. – Мать, значит, пьет, гуляет. Дома хорошо если раз-два в недалю. Изюмка, того, некормленный, ходит в рванье, присмотру никакого… Сестра старшая, девка, уже, видать, того… Он прямо-то не говорит, но я, того, догадался… Чего делать-то, теть Лиз?» – «Забирать оттуда мальчонку надо, это ясно. Пока не сгинул. Только как?» – тетя Лиза обхватила ладонями круглые плечи и задумалась. – «Может, я его, того, к себе возьму? – нерешительно сказал Серый. – Только пойдет ли?» – «Ну уж из тебя воспитатель! – воскликнула тетя Лиза. – Сам ведь до бутылки охотник! Чего менять-то шило на мыло?!» – «Да нет, я, того, завяжу… – пробормотал Серый. – Я же не алкаш. Я так… с тоски…» – «Все с тоски, – отрезала тетя Лиза. – Однако тоски почему-то не убавляется, а прибавляется… Да и чего ты в детях понимаешь?!» – «Ну, понимаю немного… У меня ж сын есть…» – «У тебя?! – ахнула тетя Лиза. – А чего ж я не знала-то? Большой? А и где он? А жена?..» – «Да погоди, погоди ты, теть Лиз, – улыбнулся Серый. – Эк, затрещала… Женат я был. Не по-людски, правда. И сын не родной. Но все же, как-никак, пять лет прожили.» – «А отчего не по-людски? Ты вроде мужик смирный. На пакости не годишься…» – «Да не в том дело… Сейчас и вспомнить смешно. Сижу я как-то на скамейке, на солнышке. Мимо девушка вдет. С кульком. С ребенком то есть. Все честь по чести, голубой лентой перевязан. Присела рядом. Сидела, сидела, потом вдруг спрашивает: „Простите, а как ваша фамилия?“ – Я, понятно, удивился, однако, отвечаю: „Ломакин моя фамилия. А в чем дело?“ – Она прикинула что-то и вдруг говорит: „А не могли бы вы записаться моему ребенку отцом? Закон такой имеется, что если кто на регистрацию придет и скажет, что я, мол, отец, то так его и запишут. Мне от вас ничего не надо, а просто чтобы у него в свидетельстве не пустое место, а все же отец был. Ну, я, конечно, задумался. Дело-то такое… А она ну меня уговаривать, и так, и этак. Ну, я и того, согласился. Дошли в контору. Записали ребятенка. Получился он Виктор Сергеевич Ломакин… Потом к ней в общежитие пошли, праздновать… чай пили с тортом… В общем, как-то так вышло: через три месяца поженились… Жили врозь. Я в своей общаге, она с сыном – в своей. Потом мне квартиру дали. Ничего…“ – „А чего ж разбежались-то?“ – сочувственно спросила тетя Лиза. – „Да я и сам не знаю… Где корень, где верхушка? Пил я… да немного тогда… Когда скандалить стали, тогда больше… Мужики у нее были, так это мне все равно… Натуру не переломишь… Витьку жалко. Привык к нему…“ – „Сейчас-то видишь его?“ – „Не, она не пускает…“ – „По закону должна пускать…“ – „Нешто ж я, того… судиться пойду?“ – „И то верно, – вздохнула тетя Лиза. – Бил ты ее?“ – „Да нет, что вы! – Сернй всплеснул руками. – Я сроду не дерусь. В деревне даже трусом дразнили, хотя не в боязни тут дело. В натуре, того…“ – „Ты родом-то откуда?“ – „С вологодчины…“ – „Скотину любишь, ходить за ней… Чего ж сорвался?“ – „А-а! – Серый досадливо поморщился. – Соседка сманила, девка. Поедем в город, да поедем в город… Одной ей, вишь, страшно было… Устроимся, говорит, на фабрику, будем, того, как люди жить… Чем ты хуже других – в навозе копаться… Ну, я и поехал… Отец к тому времени от водки помер, мать – черная вся, на ферме гробится, да хозяйство тянет – радости в жизни никакой нет… Уехал я за той девкой. Жениться хотел.“ – „А чего делал-то?“ – „На заводе работал. Сверлильщиком. Дырки сверлил.“ – „В чем дырки-то?“ – „А хрен его разберет. По-разному. Что дадут – в том и сверлю. Грохочет все, маслом воняет, железом… А девка та – как прижилась, так от меня в сторону. Будто и незнакомы. Я сначала терпел, потом поставил: объясни, в чем дело? Она объяснила: кому мы тут нужны, хмыри деревенские? По ее выходит: я и глупый, и собой нехорош, и оборотистости во мне грододской нет. В общем, полная неудача… Все, того, городского искала… Нашла…“ – „Да ну?“ – удивилась тетя Лиза. – „Да… Я уж потом узнал: бросил он ее с дитем и укатил куда-то. Она помыкалась, помыкалась… домой возверталась. То есть не совсем домой… На центральной усадьбе нынче проживает. Дочку ростнт…“ – „Может, и тебе…“ – „Да нет, теть Лиза! Было, быльем поросло… Чего людей смешить? Да и хватит мне – побыл женатым. Чего-то во мне есть такое – для баб неугодное… Собой, может, больно нехорош…“ – „Да это ты брось, Серый, – решительно возразила тетя Лиза. – Для мужика внешность – последнее дело…“ – „Ну так еще чего… Ладно! Бросим об этом! Того…“ – „Ладно. Не хочешь – не будем. А только я тебе так скажу! – тетя Лиза прихлопнула по столу квадратной ладонью. – Человеку в любых годах тепло нужно. Я вот старая баба – и то… У меня мужик знае