Фактически привлечь к операции пришлось весь советский океанский торговый и пассажирский флот и даже фрахтовать суда у иностранных судовладельцев для выполнения ранее обговоренных гражданских перевозок.
Для маскировки на палубах судов размещались трактора и другая сельскохозяйственная техника, а все вооружение было укрыто в трюмах. Все военнослужащие были только в гражданском, и вплоть до погрузки на суда им говорили, что собираются перебросить их на Камчатку или на Чукотку, почему сама операция для маскировки называлась «Анадырь». Пакет с приказом следовать на Кубу надо было вскрыть уже только в открытом океане. Для отражения возможного нападения с воздуха на судах устанавливались ручные пулеметы, а на судах с ракетами и ядерными боеголовками находились даже замаскированные малокалиберные зенитные пушки.
Хотя советские суда и не шли в составе одного каравана, американская разведка и разведка других стран НАТО (судам приходилось проходить через Датские проливы либо через Кильский канал, либо через Босфор и Дарданеллы и Гибралтар) не могли не заметить странной активности практически советского гражданского морского флота, какой не было в таком объеме никогда ни до, ни после Карибского кризиса. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что для переброски на Кубу тракторов и комбайнов никто не стал бы мобилизовывать весь советский торговый и пассажирский флот, да еще вооружать их зенитными пушками и пулеметами. Догадаться, что на Кубу перебрасывается в большом количестве вооружение и боевая техника, не составляло труда. Разумеется, невозможно было достоверно установить, что перебрасываемое вооружение включает стратегические ракеты и термоядерные боеголовки. Однако даже переброска на Кубу значительного числа вооружений обычного типа представляла собой серьезную угрозу для американских планов вторжения на остров. Нетрудно было догадаться, что на судах перевозится также значительный контингент советских войск, поскольку у кубинской армии не было возможности освоить столь значительный объем вооружений, который перевозился на советских судах.
10 июля 1962 года к Кубе вышел первый транспорт, а 25 июля суда подошли к Кубе. За их движением следили разведорганы США и их союзников. Уже 31 июля советское правительство заявило протест против облетов и фотографирования советских судов со сверхмалых высот самолетами-разведчиками НАТО. Однако все эти события почему-то не насторожили руководство ЦРУ, которое не сделало единственно возможного вывода о переброске на Кубу беспрецедентной по размеру партии вооружений и не довело такой вывод до сведений президента Кеннеди. Единственным возможным адекватным ответом на такую информацию могло быть немедленное массированное вторжение на Кубу до тех пор, пока основная часть судов достигнет острова. Если с января до июля в кубинские порты приходило в среднем 14 советских сухогрузов в месяц, то в августе их число удвоилось, а в сентябре утроилось.
Однако в ЦРУ не смогли должным образом проанализировать всю имеющуюся информацию о советских намерениях и сделать правильные выводы, создав тем самым предпосылки для развития Карибского ракетного кризиса.
Началась подготовка к развертыванию комплексов и строительство стартовых позиций. К концу октября примерно половина из 36 доставленных боевых ракет Р-12 была готова к заправке компонентами и стыковке с ядерными головными частями. Имелись и боеголовки для Р-12, а вот боеголовки для Р-14 доставить не успели из-за блокады Кубы со стороны США. Время хранения этих ракет в заправленном состоянии было весьма ограниченным. Хотя время заправки топливом было существенно снижено, общее время подготовки к пуску с учетом времени на заправку топлива и окислителя оставалось большим и составляло много часов, причем во время этой процедуры ракеты легко могли быть обнаружены с самолета или спутника. Такие ракеты могли наносить удар только первыми. В случае, если боевые действия начинал противник, он успевал уничтожить стартовые позиции ракет.
11 сентября 1962 года Хрущев предложил Кеннеди прекратить антикубинскую пропаганду. В заявлении ТАСС, опубликованном в этот день, американскую администрацию призывали «проявить благоразумие, не терять самообладания и трезво оценить, к чему могут привести его действия, если оно развяжет войну». Там же осуждалась мобилизация в США 150 тыс. резервистов и предлагалось, чтобы «правительство США, проявив мудрость, сделало бы добрый жест – установило бы дипломатические и торговые отношения с Кубой, о желательности чего недавно заявлялось со стороны кубинского правительства». Разумеется, никто не ожидал, что это предложение будет принято.
13 сентября Кеннеди ответил на это заявление. Он утверждал: «Если Соединенные Штаты когда-либо сочтут необходимым предпринять военные действия против коммунизма на Кубе, то все поставленное коммунистами оружие и технические советники не смогут изменить последствия или существенно оттянуть время для достижения такого результата».
Начиная с 18 сентября 1962 года американские военные корабли стали постоянно запрашивать советские транспорты о характере перевозимого груза, но было уже поздно, тем более, что советские капитаны не давали информации о характере имеющихся на борту грузов.
В течение всего сентября 1962 года с санкции Кеннеди американские разведывательные самолеты У-2 осуществляли многочисленные полеты над Кубой. 14 октября 1962 года была произведена очередная аэрофотосъемка кубинской территории. Расшифровка снимков показала, что на Кубе готовятся площадки для ракет средней дальности Р-12. Об этом 16 октября доложили руководителям ЦРУ и Пентагона, а также помощнику президента по национальной безопасности Макджорджу Банди. Последний сообщил тревожную новость Кеннеди утром 16 октября. К тому времени в свете приближающихся промежуточных выборов в конгресс Кеннеди подвергался критике со стороны республиканцев за то, что он ничего не предпринимает для решения кубинской проблемы. Президент же стремился доказать, что угроза со стороны Кубы безопасности США существенно преувеличена. Сообщение о советских ракетах на Кубе стало для Кеннеди крайне неприятным сюрпризом. Президент должен был действовать жестко. На совещании с братом Робертом, Соренсоном и Банди Кеннеди заявил, что главной задачей является удаление советских ракет с Кубы всеми доступными средствами, не исключая военных.
На одном из первых заседаний в Белом доме специальной группы по Карибскому кризису министр финансов Дуглас Диллон передал Кеннеди записку: «Понимаете ли вы, насколько велика вероятность того, что, если вы позволите Кубе закончить размещение и приведение в боевую готовность ракетных баз, в следующем составе палаты представителей конгресса большинство, скорее всего, будет принадлежать республиканцам?» Но внутриполитические соображения в данном случае были не главными. Кеннеди прекрасно сознавал, какую угрозу для США представляют советские ракеты с ядерными боеголовками в 90 милях от Флориды. В осознании этой угрозы с ним были солидарны как лидеры демократов и республиканцев в конгрессе, так и все сколько-нибудь видные политики двух партий. Когда Кеннеди сообщил членам конгресса, что собирается установить вокруг Кубы «карантин» (под этим невинным термином подразумевалась военно-морская блокада острова), многие сенаторы, как республиканцы, так и демократы, потребовали еще более решительных действий. Так, сенатор Фулбрайт настаивал, что необходимо предпринять военные акции, не ограничиваясь блокадой. Под военными акциями имелись в виду либо воздушные налеты на строящиеся ракетные площадки, либо вторжение на Кубу силами морской пехоты, при необходимости поддержанное армией.
Для принятия решения по поводу ситуации на Кубе была создана специальная группа, которую позднее, уже после завершения кризиса, стали называть «Экском». В ее состав вошли: государственный секретарь Д. Раск, министр обороны Р. Макнамара, специальный помощник по национальной безопасности М. Банди, директор ЦРУ А. Маккоун, министр финансов Д. Диллона, помощник президента Т. Соренсен, председатель Комитета начальников штабов М. Тэйлор, первый заместитель государственного секретаря Дж. Болл, заместитель первого заместителя госсекретаря А. Джонсон, заместитель государственного секретаря по латиноамериканским делам Э. Мартлин, эксперт «по советским делам» Госдепартамента (бывший посол в Москве) Л. Томпсон, заместитель министра обороны Р. Гилпатрик, заместитель министра обороны по вопросам международной безопасности П. Нитце, бывший государственный секретарь Д. Ачесон, бывший министр обороны Р. Ловетт, а также министр юстиции Р. Кеннеди.
Макджордж Банди
Макнамара считал, что размещение ракет средней дальности на Кубе, хотя и увеличивало советский стратегический ядерный потенциал, но принципиально не меняло соотношения ракетно-ядерных вооружений, по которым у США сохранялся значительный перевес. В это время Макнамара уже знал, что «ракетное отставание США от СССР не существует, а, наоборот, Советский Союз вынужден догонять Соединенные Штаты, сделавшие, как это было не раз до и после этого, первыми рывок в этой сфере вооружений». США имели на вооружении примерно 6000 боеголовок против 300 (по другим данным 405) у СССР. В 1962 году американские вооруженные силы имели 1300 стратегических бомбардировщиков, способных доставить на территорию Советского Союза до 3000 ядерных зарядов. Кроме того, имелось 132 МБР «Атлас» и 54 МБР «Титан», 144 ракеты «Поларис» на девяти атомных подводных лодках типа «Джордж Вашингтон» и «Этен Аллен». СССР мог противопоставить этому 100 межконтинентальных бомбардировщиков 3М и М-4, около 1000 стратегических бомбардировщиков Ту-16, способных доставить на территорию США до 300 ядерных зарядов, несколько десятков МБР Р-7 и Р-7А, имевших только четыре пусковые площадки в Плисецке, и 25 МБР Р-14 с жидкостно-реактивными двигателями, а также 66 ракет Р-13 на 22 атомных подводных лодках проекта 629. Все эти ракеты требовали значительного времени для приведения в боевую готовность, составлявшего несколько часов. Американские же ракеты, из-за более совершенных конструкций ЖРД и топлива, приводились в боевую готовность за 15–17 минут от начала заправки топливом. «Поларис» же был твердотопливной ракетой и приводился в боеспособное состояние в считаные минуты. Советские Р-13 с жидкостно-реактивным двигателями уступали им по всем параметрам американским «Атласам» и «Титанам» и, в отличие от «Поларисов», могли запускаться только из надводного положения. Кроме того, имелось 6 дизельных подводных лодок проектов В-611 и АВ-611, на которых размещалось в общей сложности 12 ракет Р-11ФМ с дальностью полета всего 150 км.