В воскресенье 24 ноября Освальда вели через подвал полицейского управления Далласа для перевода в окружную тюрьму. Для освещения этого события было опять допущено множество журналистов. В 11.21 владелец ночного клуба в Далласе Джек Руби вышел из толпы и выстрелил Освальду в живот. Освальд умер в 13.07 в той же больнице Далласа, где двумя днями ранее умерла его жертва – президент Кеннеди.
О переводе Освальда в окружную тюрьму вели прямую трансляцию ведущие американские телеканалы. Покушение на Освальда в буквальном смысле стало убийством в прямом эфире, за которым наблюдали миллионы телезрителей.
Руби позднее утверждал, что преклонялся перед покойным президентом и потерял голову от убийства Кеннеди. Он говорил, что убил Освальда для того, чтобы «миссис Кеннеди не расстраивалась во время рассмотрения этого дела в суде». Но в момент проезда кортежа Кеннеди по улицам Далласа Руби даже не вышел на улицу посмотреть на него, что как-то не вяжется с версией о пламенной любви к президентской чете, которую выдвигал Руби в оправдание убийства Освальда.
Сторонники конспирологических теорий утверждают, что действия Руби были составной частью заговора и были направлены на устранение опасного свидетеля.
Освальд был похоронен на кладбище Форт-Уэрт Роуз Хилл Парк Мемориал. На надгробии теперь есть только надпись: «Освальд». Это надгробие появилось после того, как оригинальное надгробие, на котором было полное имя и даты рождения и смерти, было украдено фанатами то ли Кеннеди, то ли самого Освальда.
Джек Руби стреляет в Освальда
На первой пресс-конференции с участием Освальда прокурор Далласского округа Генри Уэйд заявил, что не сомневается в виновности Освальда, что против него есть примерно пятнадцать свидетелей, что других подозреваемых в преступлении нет, что Освальд психически вменяем и ему уже предъявлено официальное обвинение. Зато он затруднился ответить на вопрос, есть ли у обвиняемого адвокат. Уэйд обещал информировать прессу обо всех деталях следствия, и сообщил, что обвиняемый вскоре будет переведен в окружную тюрьму. Чтобы реабилитировать Даллас в глазах американской общественности, прокурор добавил, что Освальд проживал в Далласе всего лишь около двух месяцев. Правда, Уэйд забыл, что Освальд провел в городе детство, да и позднее неоднократно приезжал туда.
Посмотрев на Руби, прокурор вспомнил, что несколько дней назад видел его на процессе о преступлениях против нравственности. Руби радостно подбежал к Уэйду и поздоровался: «Эй, Генри! Вы не узнаете меня? Я – Джек Руби, владелец ночного клуба «Вегас». Это заведение пользовалось сомнительной репутацией места, где легко можно было найти наркотики и девочек.
Генри осведомился: «А что вы тут делаете?»
Руби же быстро перевел тему разговора, заявив по поводу присутствующих в зале: «Я знаю всех этих парней». По поводу присутствующих в зале полицейских это было чистой правдой. Владельцу «Лас-Вегаса» не раз приходилось улаживать проблемы с полицией. А после пресс-конференции он вручил нескольким полицейским приглашения на представления со стриптизом в двух принадлежавших ему ночных клубах, «Лас-Вегас» и «Карусель». Детектив Август Эберхардт знал Руби уже пять лет и не раз бывал в его клубах вместе с супругой. Хотя порой ему приходилось арестовывать кое-кого из клиентов Руби, они с хозяином были добрыми приятелями. Вот и на этот раз они перекинулись несколькими словами. Руби повторил басню о том, что пришел на пресс-конференцию в качестве переводчика одного израильского корреспондента. Эберхардт знал, что Руби владеет ивритом, хотя и был не слишком высокого мнения о его лингвистических способностях. Почему-то детектив не задался вопросом, как может израильская газета держать в Америке корреспондента, не владеющего английским. Руби также сказал, что принес с собой кофе и бутерброды, чтобы угостить журналистов. Затем разговор зашел об убийстве Кеннеди. Руби возмущался: «Не могу понять, как подобное ничтожество, абсолютный ноль, мог убить такого человека, как президент Кеннеди». И грустно заметил, что для Далласа это весьма прискорбное происшествие.
В 19.10 по далласскому времени Ли Харви Освальду в кабинете капитана полиции Уилла Фритца было предъявлено официальное обвинение в убийстве полицейского Дж. Д. Типпита. Это сделал мировой судья Дэвид Л. Джонсон. В половине второго ночи, после ряда повторных появлений перед прессой, Освальда привели на четвертый этаж в следственную часть, где тот же мировой судья Джонсон предъявил ему официальное обвинение в убийстве Джона Кеннеди.
После предъявления первого обвинения Освальд сообщил журналистам, что заявил протест мировому судье, имя которого так и не разобрал. Он утверждал: «Мне не дали возможности воспользоваться услугами адвоката. И сами слушания были поспешно организованными и невнятными. Поэтому я понятия не имею, в чем меня обвиняют».
Поздно вечером в пятницу в полицейское управление Далласа прибыла делегация юристов Американского союза борьбы за гражданские свободы. Они хотели выяснить, почему Освальду отказано в защитнике. Делегацию заверили, что вопрос скоро будет улажен. Встретиться с Освальдом им не разрешили.
Как отмечает У. Манчестер, «несмотря на все богатство Далласа, муниципальный бюджет был нищенским. Далласское полицейское управление не имело даже современного киноаппарата. Каждый раз, когда возникала необходимость в просмотре кадров об убийстве, заснятых Запрудером, полицейским приходилось ехать к нему в контору.
По какой-то неведомой причине, так и оставшейся неизвестной, всех секретарей полицейского управления в этот день распустили по домам. Таким образом, историки лишены даже элементарной стенографической записи этих важных допросов. Единственное, чем мы располагаем, – это воспоминания тех, кто вел допрос».
Освальд прекрасно понимал, что улик против него – выше крыши, и что за одно только убийство полицейского ему гарантирован электрический стул, а за убийство президента – и подавно. Но он, очевидно, хотел, чтобы его процесс приобрел политическое значение. Он хотел, чтобы его защищали адвокаты, связанные с компартией и левыми и правозащитными организациями. Возможно, его вдохновлял пример супругов Джулиуса и Этель Розенбергов, казненных за атомный шпионаж в пользу СССР. В США и во всем мире коммунистическими и левыми силами при поддержке Москвы была развернута мощная кампания, представлявшая советских шпионов невинными жертвами разгула маккартизма в Соединенных Штатах.
Освальд, как и его убийца Руби, разумеется, не мог знать, что в 1964 году Верховный суд Техаса приостановит исполнение смертных приговоров в штате. Оно было возобновлено только в 1976 году, причем вместо электрического стула, признанного негуманным орудием казни, стала применяться смертельная инъекция. Это смертельная доза наркоза, которая вводится в вену приговоренному. Он засыпает и безболезненно умирает в течение пяти минут. Это если исполнители правильно рассчитают дозу и попадут в вену. На практике бывают накладки, приносящие страдания приговоренным. Ведь казнят тюремщики, а не медики, поскольку членам Американской медицинской ассоциации запрещено принимать участие в осуществлении смертной казни под страхом лишения диплома и лицензии.
Ли Харви Освальда, останься он жив после выстрелов Джека Руби, могли бы казнить не ранее 1976 года, если бы до этого времени он не умер в тюрьме. Теоретически Освальда могли бы помиловать, заменив смертную казнь на пожизненное заключение, однако, учитывая огромный резонанс, которое вызвало его преступление, подобный исход представляется невероятным. Хотя сторонники теории заговора наверняка выступали бы за помилование, утверждая, что в этом случае он еще сможет назвать соучастников и заказчиков убийства Кеннеди.
Директора магазина спортивных товаров фирмы «Клейн» в Чикаго, затратив на поиски шесть часов, в четыре часа утра по центральному стандартному времени нашли талон журнала «Америкен райфлмэн», по которому Освальд заказал винтовку с оптическим прицелом.
Когда Освальда снова стали допрашивать, Форест Соррелз понял, что обвиняемый издевается над капитаном Уиллом Фритцем в надежде, что тот отвесит ему пару тумаков, что дало бы повод говорить о жестоком обращении с ним полиции. Маленькая комната для допросов была забита полицейскими Далласа, Техаса и федеральной полиции. Некоторые вопросы имели чисто метафизический характер. Так, Фритц спросил Освальда, верит ли он в Бога. Позднее капитан вспомнил, что Освальд заявил, что «не намерен обсуждать этот вопрос». На допросе Освальд жалко лгал и изворачивался. Он утверждал, что не мог купить винтовку, зарабатывая всего 1 доллар 25 центов в час. Он также говорил, что он «не коммунист, не марксист-ленинец, а просто марксист». А насчет убийства президента Освальд заметил: «Люди забудут обо всем этом через несколько дней, так как будет другой президент». Здесь он ошибся, а вернее, сказал заведомую неправду. Ли как раз был уверен, что об убийстве Кеннеди будут помнить очень долго, а в связи с этим будут помнить и о нем, Освальде. Он уже не узнал, как сторонники конспирологических теорий будут пытаться лишить его славы убийства президента Кеннеди.
Фритцу Освальд заявил, что не может сказать «ничего особенного о президенте», заметив только, что у того «милая семья». Когда Освальду разрешили свидание с женой, матерью и братом, он был крайне сдержан в выражении чувств. Во время пятиминутной встречи с родственниками он почти не обращал внимания на мать и по-русски расспрашиваял жену о детях. Марина рассмеялась и сказала свекрови на ломаном английском языке: «Мама, он говорит, что любит меня и купит Джун туфли».
Марина не спрашивала мужа, убил ли он Кеннеди, но позднее вспоминала: «По его глазам было видно, что он виновен».
Брат Освальда Роберт утверждал: «Ли вел себя осмысленно, но его поведение было каким-то механическим. Я с удивлением понял, что все происходящее его не трогает. Я смотрел ему в глаза, но в них не было мысли… Когда я снова посмотрел ему в глаза, он сказал: «Брат, не смотри, ты ничего в них не увидишь».