атуи была роскошной: множеству прибывших со всех концов Индии пандидов раздали по накидке из шелка и по золотой монете. А прасад для святых людей и вовсе раздавался из громадных котлов, которые никто не мог посчитать.
Приехал на церемонию вместе с братом и Гададхар. Но к прасаду он не притронулся, а просто купил себе у лоточника поджаренного риса и ел только его. Дождавшись окончания церемонии, которая завершилась на рассвете, Гададхар ушел в Джамарпукур.
Но брат почему-то не спешил за ним следом. Гададхар вновь отправился в храм Кали и узнал, что тот все-таки принял предложение и стал постоянным священником. Гададхар попытался объяснить брату, что это не соответствует канонам и их отец, всегда уважавший законы предков, вряд ли бы такое решение одобрил.
Рамкумар был уверен, что боги на его стороне, и, для того чтобы убедить в этом и младшего брата, предложил прибегнуть к древнему методу дхармапатра, что означает «листок беспричастности». Они написали на двух одинаковых листочках слова «да» и «нет» и бросили их в шапку. Задав божествам вопрос: «Прав ли Рамкумар?», братья попросили маленького мальчика вынуть один из листков. Тот вынул листок со словом «да».
Гададхар признал волю богов, но вкушать храмовый Прасад все равно не стал.
И Рамкумар снова нашел компромисс.
– Ты можешь брать в храме сырые продукты и сам готовить себе еду на воде из Ганга, которая смывает любой грех.
Гададхар остался в Дакшинешваре и сам готовил себе еду так, как и сказал брат.
Очень интересно отношение Рамакришны к кастовым запретам. Безусловно признавая их верность и святость, он в зрелые годы тем не менее неоднократно нарушал их, прозревая, если богам угодно иное. Пока же он только помогал брату служить в храме Кали.
Храм Кали в Дакшинешваре весьма велик, но помещение, в котором находится статуя богини, тесное, и в нем могут находиться только брахман и несколько молящихся. Все остальные стоят на открытой террасе перед храмом.
Своим размером молельня символизирует сердце храма, потому не очень и велика, как и сердце в любом теле. Статуя Кали имеет высоту меньше метра. Богиня изображена стоящей на простертом серебряном лотосе с тысячью лепестков, теле Шивы. Статуя Шивы сделана из белого мрамора, Кали – из черного базальта и наряжена в алый шелк. На ее шею и руки надето множество драгоценных украшений. Подпоясана она связкой отрубленных рук, а ее шею украшает ожерелье из черепов. У Кали четыре руки. В левых она держит отсеченную голову и окровавленный меч, одной из правых благословляет верующих, другой же делает жест, означающий «ничего не страшись».
Еще Кали показывает язык. Считается, что богиня слизывает кровь с меча.
Традиционно Кали изображается дарующей жизнь и смерть, счастье и беды, радость и горе, это и Мать, и Погубительница.
К югу от храма Кали в Дакшинешваре располагалась театральная сцена, а к северу – храм Кришны и Радхи, символов любви.
В других частях храмового комплекса находились кельи, помещения администрации, гостевые комнаты, кладовки и кухни.
В келье с окнами на реку и на музыкальную башню нахабат в северо-западном углу двора и поселился Рамакришна. В ней стояли две кровати: на одной Рамакришна спал, на другой – сидел днем.
Рамкумар все чаще просил Рамакришну совершать обряды в храме Кали, а сам полюбил служить в храме Кришны и Радхи. Возможно, он предвидел свою смерть и хотел, чтобы младший брат заменил его.
Хотела, чтобы Рамакришна остался в Дакшинешваре, и фактическая владелица храмов Рани. Особенно добивался этого ее зять Матхур, который управлял комплексом.
Но Рамакришна, хотя и полюбил это место, оставаться здесь не желал. Он долго избегал разговоров с Матхуром, так как уважал этого человека и не хотел ему отказывать. Но боги не оставили Рамакришне другого выхода.
В 1856 году Рамкумар был вызван по срочному делу в Калькутту и обратно уже не вернулся. Приступ болезни забрал его в пути, когда он еще даже не доехал до столицы.
В двадцать лет Рамакришна лишился брата, который фактически вот уже много лет заменял ему отца. Вряд ли можно описать горе молодого брахмана… И всю свою любовь к брату, всю свою жажду общения и все свои горести Гададхар понес богине Кали. Он проводил в святилище все свободное время, а когда храм в полдень традиционно закрывался, то шел в лес, в самую чащу, и медитировал там, умоляя богиню явить ему свою милость. Но лишь молчание было ответом.
– Как же я тогда мучился, – рассказывал спустя много лет Рамакришна своим ученикам. – Невозможно представить себе эту муку отлученности от Матери! Но все это было естественно. Лежит, например, мешок золота, а за хлипкой перегородкой в соседней комнате – вор. Разве сможет вор спать спокойно? Вот в таком состоянии я и пребывал. Я знал, что Мать здесь, совсем близко. Как же мог я желать чего-то еще? Она есть беспредельное счастье. Все богатства мира ничто рядом с ней!
Невозможность постигнуть Бога довела Рамакришну до крайней степени отчаяния. Сам он вспоминал об этом так:
– Как-то раз я чувствовал себя во власти невыносимой тоски. Мне казалось, что кто-то выжимает мое сердце, как мокрую салфетку… Муки терзали меня. При мысли, что я так и не удостоился благодати божественного видения, страшное неистовство овладело мною. Я думал: «Если так должно быть, довольно с меня этой жизни». В святилище Кали висел большой меч. Мой взгляд упал на него, и мой мозг пронизала молния: «Вот! Он поможет мне положить конец». Я бросился, схватил его, как безумный… И вдруг… комната со всеми дверями и окнами, храм – все исчезло. Мне показалось, что больше ничего нет. Передо мной простирался океан духа, безбрежный, ослепительный. Куда бы я ни обращал взор, насколько хватало зрения я видел вздымавшиеся огромные волны этого сияющего океана. Они яростно устремлялись на меня, с ужасающим шумом, точно готовились меня поглотить. В одно мгновение они подступили, обрушились, захватили меня. Увлекаемый ими, я задыхался. Я потерял сознание и упал… Как прошел этот день и следующий, не имею никакого представления. Внутри меня переливался океан несказанной радости. И до самой глубины моего существа я чувствовал присутствие божественной Матери.
После этого видения часто посещали Рамакришну. Ночами он слышал, как кто-то ходит по храмовому комплексу, позвякивая браслетами. Он догадывался, что это – Кали. Ему захотелось это увидеть, и он вышел ночью из своей кельи. Богиня стояла на веранде второго этажа, и ветер трепал ее волосы. Иногда она смотрела в сторону Калькутты, иногда – на Ганг.
Во время исполнения служб отношения Рамакришны и богини уже полностью перешли в область мистическую. Он прикладывал ладони к ее ноздрям и чувствовал, как Кали дышит. Видел ее движения, чувствовал ее настроение. Хридай, внук тетки Рамакришны по отцовской линии, его двоюродный брат, но с индуистской точки зрения – племянник, который был на четыре года моложе Рамакришны, вспоминал, что он боялся, не сошел ли дядя с ума. Он опасался рассказывать о своих подозрениях Рани и Матхуру и не смел заговаривать об этом и с дядей.
– Я заметил, – писал он позже, – что у дяди не проходит краснота на груди и что у него постоянно красные глаза, как у пьяницы. Он поднимался со своего места, взбирался на подножие статуи, ласкал божественную Мать и любовно щекотал ее под подбородком. Он ей пел, он с ней разговаривал, смеялся и шутил, а иногда брал за руки и танцевал… Я видел, как во время подношения сваренной пищи дядя вдруг вскакивал и, взяв с блюда комочек риса и карри, дотрагивался им до губ Матери и уговаривал ее:
– Попробуй, Мать, ну съешь хоть немножечко!
Или говорил:
– Хочешь, чтобы сначала поел я, а ты – по том? Хорошо, смотри – вот я ем!
Проглотив кусочек, опять подносил еду к ее губам, приговаривая:
– Ну, я уже поел, поел, а теперь и ты поешь!
Однажды во время подношения пищи дядя увидел мяукающую кошку, которая забрела в храм. Он начал кормить ее пищей, сваренной для подношения божественной Матери, и обращался к кошке с уговорами: «Кушай, кушай, Мать!»
Другие брахманы были недовольны Рамакришной, но без позволения хозяйки храмового комплекса, Рани, никто не мог ничего сделать.
Однажды Рани приехала в Дакшинешвар и попросила Рамакришну совершить обряды в храме Кали. Он начал петь, но внезапно повернулся к Рани и ударил ее по лицу, воскликнув:
– Здесь нельзя думать о таких вещах!
Свита, сопровождавшая богатую женщину, была в шоке. Поднялся крик, некоторые, наиболее ретивые, схватили Рамакришну за руки. Прибежало храмовое начальство, и все только и ждали малейшего кивка головы, чтобы навсегда выкинуть Рамакришну из Дакшинешвара.
Но женщина была спокойна.
– Он прав, – сказала она. – Я не слушала гимн в честь богини, а думала о суде, который веду с одним человеком…
Свита продолжала возмущаться, и тогда Рани объяснила:
– Вы не поняли, не Рамакришна, а сама божественная Мать наказала меня и просветила мое сердце.
Тем не менее вскоре после этого случая Рамакришна сам отказался от совершения обрядов.
«Бхагавадгита» говорит, что человеку, высоко поднявшемуся по духовной лестнице, уже не нужны обряды для постижения Бога. Сам Рамакришна говорил об этом так: «Свекровь позволяет невестке есть что угодно и делать любую работу, пока та не забеременеет. Но как только женщина зачала, надо проявлять осмотрительность и в отношении пищи, и в отношении работы, на последних же месяцах беременности работа строго ограниченна. Перед родами женщина не работает совсем, а когда рождается ребенок, ей нужно заниматься только им».
Рамакришна и в самом деле носил в себе Кали, как ребенка. Порою он украшал цветами и сандаловой пастой даже не ее статую, а свое тело. А если ощущение пребывания в нем божества пропадало хоть на минуту, Рамакришна испытывал сильнейшие муки, падал на землю и растирал об нее свое лицо в кровь, умоляя Праматерь вернуться к нему.
Матхур понимал, что Рамакришна находится на высокой ступени духовного развития, но при этом боялся, как бы духовная увлеченность не повредила его жизни в теле.