качестве приза, но Тэд отмахнулся от столь незначительных соблазнов. Он был намерен собрать все
пять жетонов за пять сеансов и уйти домой с чем-нибудь посолиднее — из барахла на самой верхней
полке.
Кабал был в замешательстве. Он полагался на то, что злодейское предназначение ярмарки даст
о себе знать неким тайным, незаметным способом, очевидным лишь для внимательного и сведущего
наблюдателя, хотя бы потому, что такова его природа. Вместо этого он лицезрел какого-то олуха,
который отлично справлялся с демонстрацией собственного физического превосходства. С тем же
успехом можно было наблюдать за профессиональными спортсменами. Короче говоря, если только
ярмарка не похищает души настолько тайно и незаметно, что даже Кабал ничего не видит, остаётся
лишь заключить, что придётся взяться за дело самому.
Вся ярмарка в конце концов был предназначена для того, чтобы забирать ничего не
подозревающие души. Это факт. Поэтому, как ни странно, даже тир должен быть на это способен.
Кабал не знал каким образом, но смотритель-то уж наверняка знает. Роль Кабала как владельца
ярмарки сводилась к тому, чтобы принять решение, подать сигнал, отойти и смотреть, как петля
затягивается вокруг шеи добычи. Ну, решение-то он принял, теперь, стало быть, следует подать
сигнал. Пока Тэд наносил всё больший урон жестяным фигуркам, Кабал привлёк внимание
смотрителя и сделал движение, которым надеялся намекнуть тому, что пора бы забрать у Тэда душу.
Смотритель тупо уставился на Кабала.
Кабал попробовал снова, но смотритель только наклонил голову набок, глядя на него с
выражением глубокого недоумения. Кабал применил магический жест для похищения души, затем
ещё один.
Внезапно подул лёгкий ветерок и рядом с ним появился Хорст. Он взглянул на Тэда.
— Значит, нашёл его. Молодец!
Кабал не ответил брату, продолжая попытки знаками показать тиру, чего он от него хочет.
— Йоханнес, — понаблюдав некоторое время за братом, сказал Хорст — что ты делаешь?
— Подаю сигналы, — сказал Кабал, не отвлекаясь от своего занятия.
— Вот как? — Хорста это явно удивило. — Очень хорошо.
Кабал не ответил. Хорст проследил взглядом до тира — смотритель как раз выдавал Тэду
очередную горсть пуль 22-го калибра, с любопытством поглядывая на Кабала.
— И с кем именно ты пытаешься связаться с помощью этих...
— Сигналов.
— Точно. Сигналов.
Кабал перестал жестикулировать, отчасти потому, что это, по всей видимости, не помогало, а
отчасти потому, что у него начало сводить руки.
— Пытаюсь заставить того идиота в тире сделать что-нибудь дьявольское и получить
подписанный контракт. Вроде не получается.
— Я так понимаю, инструкции нет?
— Никакой.
— Вообще-то, брат мой, это был камень в твой огород — тебе недостаёт смекалки и
воображения.
Кабал переключил внимание с Тэда на Хорста, Хорст — с брата на Тэда.
— А он отлично стреляет. Думаю, возьмёт один из главных призов. Подожди-ка.
Снова подул ветер — Кабал остался один, ещё раз — Хорст вернулся, и не с пустыми руками.
Он держал один из главных призов — куклу, изображавшую не по годам развитую девицу, бюст и зад
которой, несоизмеримо крупные по сравнению с остальным телом, не выглядели так уж неуместно
благодаря столь же несоизмеримо крупной голове. На лице у куклы — голова её была из пластмассы,
а тело из ткани — застыло кокетливое выражение. Хорст наклонил куклу, и она подмигнула Кабалу.
Её откровенность, в целом, производила отталкивающий эффект. Когда Хорст протянул её ему, у
Кабала не было никакого желания до неё дотрагиваться.
— И что мне с ней делать? — сказал Кабал, осторожно взяв её указательным и большим
пальцами.
В ответ Хорст погрозил ей пальцем и напустил на себя важный вид.
— Неужто ты сигналы ей подаёшь? — поинтересовался Кабал.
Хорст вздохнул.
— Дьявольской силы, к которой можно воззвать, ещё полно, не так ли? — Он указал на куклу
кивком головы. — Используй немного на кукле.
— Использовать?.. Да ты в своём уме? Посмотри на него! — Он указал на Тэда. — Этот
мужик, наверное, газонокосилкой бреется!
Хорст посмотрел на предполагаемую жертву.
— Волосы он точно ею стрижёт, — признал он.
— Какая польза от куклы, есть в ней сила или нет, когда имеешь дело с таким человеком, как
он?
— Интересуешься психологией? — спросил Хорст.
— Нет, конечно, — ответил Кабал. — Я учёный.
— Как пренебрежительно. Используй силу на Трикси, а затем позволь мне
продемонстрировать.
— Трикси? — спросил Кабал, решив, что ему послышалось.
Хорст нетерпеливо хмыкнул.
— Сделай это и всё, а? Он уже почти собрал свои пять жетонов!
Кабал понимал это, как и то, что идей получше у него нет. Держа куклу на расстоянии
вытянутой руки, он полушёпотом пробормотал:
— Заклинаю тебя.
У него возникло смутное ощущение, что через его тело проходит зло — чувство среднее между
тоской и зубной болью, с которым он познакомился во время создания ярмарки, но ничуть к нему
привык. Дело было сделано. Он тут же отдал куклу Хорсту — она, чего доброго, отрастит себе клыки
и нападёт, однако она и не собиралась.
— Отлично, — только и сказал Хорст, исчезая в никуда.
Кабал увидел, как он, внезапно снова став видимым, стоял возле стены тира. Куклы у него
больше не было; она вернулась на среднюю полку в верхнем ряду
Хорст идеально рассчитал время — Тэд как раз получил пятый жетон. Он посмотрел на призы,
но на кукле его взгляд не задержался.
— Смотри какая кукла, — сказала Рейчел. Тэд смерил её взглядом, полным едкого презрения.
— Приз мой, — сказал он. — Мне и выбирать.
— Вот повезло, — сказал Хорст, внезапно появившись на другом углу тира. — Мне бы очень
хотелось получить эту куклу, но у них, похоже, всего одна.
Не обращая внимания на Рейчел, Тэд обернулся и посмотрел на Хорста.
— Бабская же кукла! — сказал он тоном, который свидетельствовал о том, какие выводы он
сделал о сексуальных предпочтениях Хорста, что он считает их недостойными и омерзительными, а
стало быть, и о Хорсте у него мнение соответствующее.
— Именно, — ответил Хорст, оплачивая пять сеансов.
— Это моей девушке. Какой смысл делать что-то хорошо, если некому похвалиться?
Он зарядил винтовку.
— Выиграю эту куклу, отдам ей, расскажу, как непросто было её выиграть, насколько я хорош.
Прицелился.
— И она моя.
Выстрелил.
Жестяной человечек поймал пулю прямо между глаз и перевернулся. Хорст опустил винтовку и
улыбнулся Тэду:
— Это всё психология.
Тэда психология не волновала, даже когда в ней так явно не хватало логики. А вот вопросы
собственности его интересовали.
— Я возьму куклу, — сказал он смотрителю.
— Вот как, — Хорст убедительно изобразил разочарование, когда Тэд взял куклу и сунул её
Рейчел в руки, даже не взглянув на подругу. Он зашагал прочь, Рейчел, прижимая куклу к груди, за
ним.
Пока Хорст смотрел, как они исчезают в толпе, к нему подошёл Кабал.
— И это психология?
— Да. Не то, что я сказал, а то, что я с ним сделал. — Он искоса посмотрел на брата. — Ты ведь
понимаешь, что произошло?
— Я не совсем болван. Вижу, когда люди поступают назло. Но кое-чего я не понимаю.
— Да ну?
— Зачем это тебе так явно мне помогать. Ты открыто заявил, что тебе не нравится то, что здесь
происходит и настоял, что не хочешь напрямую участвовать в... скажем так, основном бизнесе. С чего
это ты передумал?
Хорст задумался.
— Значит так, Йоханнес, всё потому...
Тишина затянулась, и Кабал обернулся, чтобы услышать продолжение. Хорст исчез. Кабал
вспомнил древнее ругательство, в котором речь шла о половом сношении одного вымершего племени
с одним вымершим биологическим видом. И что теперь? Он порывался проследить за Тэдом и его
несчастной подружкой — он не мог не признать, что ему любопытно, как кукла может заставить
человека продать душу. Однако, с величайшей неохотой он решил, что ходить за ними по пятам
будет, наверное, неэффективно. Они с Хорстом приняли личное участие, потратили ещё немного
сатанинской крови. Если нужно было приложить больше усилий, то это подождёт до следующего
раза, а эксперимент с Тэдом можно считать неудавшимся.
Кабал пошёл обратно к "Палате физиологических уродств", чтобы забрать свою соломенную
шляпу у маленького мальчика.
Внешне Рейчел в присутствии Тэда была так счастлива, как только можно, но внутри её
одолевали противоречивые мысли. С одной стороны, Тэд оказал ей любезность, выиграв для неё
куклу, хотя и сделал это, по её подозрению, только чтобы досадить тому симпатичному молодому
человеку у тира. Тот факт, что это было только её подозрение, а не уверенность, говорил о том, каким
коконом из иллюзий она окружала себя.
Тэд, по её искреннему мнению, был хорошим, порядочным человеком. Да, у него были свои
заскоки: его частая несдержанность во время размахивания кулаками, его совершенно оправданное
желание четыре дня в неделю бывать пьяным, его мужская склонность видеть во всём подряд
насмешку или оскорбление, при которых его кулаки опять становились несдержанными, да что уж
там — безудержными в своём желании слиться с чужими подбородками и скулами, — но у какого
мужчины их нет?
У многих, как оказалось, но её поезд ушёл. Тэд стал для неё мерилом мужских качеств, поэтому
она инстинктивно сознавала, чуяла нутром, что её вера в него не напрасна. Она убедила себя, что он
достаточно хороший человек — не идеал, но она была уверена, что силой своей любви сможет
изменить е