жидкости из стенного шкафчика. Странная вещь, но хотя самая большая бутылочка в её ручках и
была не больше ногтя, надписи на ярлычках явственно читались. Ложечка того, щепотка этого — всё
отправлялось в ступку и тщательно размешивалось. Закончив, малюсенькая механическая мама
вылила раствор в детскую бутылочку. Смысл был предельно ясен. Когда она прочитала табличку с
названием сценки: "Средство появляется", — её ни разу не смутила поразительная человечность
движений куклы. Она сама жила внутри этой маленькой драмы. Она чуть не застонала в голос, когда
— щёлк! — сценка начала поворачиваться, меняясь на третью и последнюю. Это будет наказание,
земное или небесное. Она повидала чересчур много этих автоматов, чтобы усомниться в том, что
конец будет нравоучительным. Но... нет. Финальная сценка изображала кладбище. Мама стояла в
трауре, и её лицо сияло, в то время как скорбящие опускали крошечный гробик в тёмную могилу. А
под носовым платком у неё — неужели признак улыбки? Кукла смотрела из ящика прямо в её глаза, и
в них она увидела своё лицо. Своё счастливое лицо. Неизбежная надпись на табличке, прикреплённой
к удобно расположенной могиле, гласила: "Материнское избавление".
Машина сделала ещё один щелчок и вернулась к невыносимой первой сцене. Не успело
жужжание остановиться, как она скормила ей ещё одну монету. На этот раз, когда появилась вторая
сцена, её губы шевелились — она запоминала ингредиенты.
Полиция приехала за час до рассвета. Кабал был безукоризненно вежлив с ними, пока они
суетились и задавали множество банальных вопросов. Куда меньше он был рад приезду Барроу.
— Я не знал, что вы работаете в местном участке, мистер Барроу, — подавляя зевок, сказал он.
— Вовсе нет. Я просто заинтересованная сторона, — ответил Барроу.
— В таком случае, — сказал Кабал сержанту, — думаю, я имею право попросить мистера
Барроу покинуть нас.
— Нет, не имеете, — сказал сержант. — Бывший следственный инспектор Барроу здесь по
моей просьбе, в этом деле он выступает в качестве консультанта.
— Бывший следственный инспектор, значит? — удивлённо произнёс Кабал. — А вы
многогранная личность. Вы сказали "в этом деле". О каком деле речь?
— Произошло убийство. Крайне жестокое. Подозреваемая утверждает, что эта ярмарка имеет к
нему отношение.
— Убийство? — с невинным удивлением в голосе спросил Кабал.
— Если быть точным, детоубийство — сказал Барроу. — Мать убила собственного ребёнка.
Она утверждает, что в вашем зале есть автомат, содержащтй оецепт яда.
— Да что вы говорите! В самом деле?
— Хотите сказать, что знать не знали, что в вашем зале представлен такой автомат?
— Что вы, и не подумал бы. Такого автомата у нас нет. Я просто удивлён, что кто-то сумел
сочинить такую диковинную историю. И что кто-то в неё поверил.
Сержант возмутился.
— Мы должны проверять все зацепки, сэр.
— Конечно, конечно. Я прекрасно вас понимаю. Итак, чем ещё могу помочь? Даю слово, что на
моей ярмарке нет автомата, подходящего под ваше описание. Я даже не слышал о таком.
— Она сделала очень сильный яд, сэр. Ребёнок умер в агонии.
— Ужасно.
— Судя по всему, она была уверена в том, что его невозможно выявить, — сказал Барроу. —
Самая обыкновенная девушка. Думаю, по большей части она говорит правду.
— И в чём правда?
— Вчера вечером она приезжает на ярмарку. Той же ночью она готовит яд и применяет его по
назначению. Не думаю, что она могла стать Лукрецией Борджиа за такой короткий срок без помощи
профессионалов.
— На что вы намекаете?
Сержант кашлянул.
— Покажите нам зал, сэр. С вашего позволения мы бы хотели взглянуть на автоматы.
— Хорошо, но вы напрасно теряете время.
Кабал повёл трёх полицейских и Барроу в сторону зала. Он отпёр большой замок, на который
была закрыта входная дверь, и отступил.
— Прошу вас.
Полицейские вошли и столпились у двери, а Кабал обошёл вокруг здания и открыл ставни.
Взгляд Барроу упал на место, где стояли вертепчики, и он отправился рассмотреть их поближе,
полицейские — за ним. Кабал прислонился к стене, изображая безразличие. Барроу шёл вдоль ряда
вертепчиков, между делом читая названия:
— "Дом Синей Бороды", "Колодец и маятник", "Двор Ивана Грозного", "Спальня с
привидениями", "Тайбернское дерево" — Прямо Гран-Гиньоль, мистер Кабал, — сказал он
неодобрительно.
— Людям нравится, — ответил Кабал, — мистер Барроу.
Барроу подошёл к концу ряда, к автомату, накрытому брезентом, на нём висела табличка.
— Не работает? В чём дело?
— Не знаю. Что-то сломалось. Я в этом не разбираюсь.
— Мы бы хотели взглянуть, сэр, если вы не против, — сказал сержант.
— Думаю, не стоит. Даю слово, что автомата, подходящего под ваше описание, нет. Разве этого
не достаточно?
— Мы бы хотели посмотреть сами, сэр. Снимите, пожалуйста, брезент.
— Я и правда не думаю, что это хорошая идея.
— Может и так, сэр. Прошу прощения...
Сержант быстро развязал брезент и откинул его.
Автомат застрял на середине действа. На залитой лунным светом улице, по садовой дорожке
возле дома за офицером полиции гнался чей-то разгневанный муж. В окне верхнего этажа изображала
истошные крики женщина с неправдоподобно большой грудью. Примечательно, что форменные
штаны болтались у офицера вокруг лодыжек. Машина называлась "Изменила с полисменом".
Сержант покраснел. Маленький полицейский выглядел в точности как он сам, и сходство это не ушло
от внимания его констеблей. Хуже того, женщина была очень похожа на миссис Бленхайм с
Макстибл Стрит, муж которой часто работал в ночную смену.
— Что ж, думаю, на этом всё, — спешно сказал он, пытаясь снова накрыть автомат брезентом.
Тот, как будто по собственной воле, продолжал спадать. — Мы пойдём, сэр. Спасибо за содействие.
Вы были очень терпеливы.
— Не за что, сержант, — любезно сказал полицейскому Кабал, глядя, как тот уходит, подгоняя
ухмыляющихся подчинённых.
Кабал посмотрел им вслед и поправил очки.
— Интересное место, эта ваша ярмарка, мистер Кабал, — сказал Барроу у него за спиной.
— Спасибо, мистер Барроу, — поворачиваясь, ответил Кабал.
— Это вовсе не комплимент. Просто комментарий: интересное место. Взять хотя бы этот зал.
— Вот как? — Кабал поднял брови. — Чем же он интересен?
— Автоматы эти. — Барроу указал на вертепчики. — Ужас и смерть без конца. Тут мы
подходим к последней — той самой, в которой, по сведениям полиции, содержался рецепт яда — а
там чистой воды комедия. Странно, вы не находите? Ни к месту.
— Люди такое любят, — ответил Кабал. — Так мне сказали. Этот автомат был добавлен
позднее.
— Позднее так позднее. — Барроу пошёл к двери и задумчиво посмотрел на балаган. — Не
нравится мне ваша ярмарка, мистер Кабал. Она внушает мне отвращение.
— Мы не можем гарантировать, что угодим всем.
— Я не это имел в виду. Ещё на службе, во время расследования меня, как и любого другого,
посещали догадки. Иногда они были обоснованы, иногда нет. Но порой у меня возникало особое
ощущение — самый что ни на есть мерзкий вкус во рту. Противный, ни с чем не сравнимый вкус.
Сидел я однажды на допросе одного паренька, он проходил как возможный свидетель убийства.
Заметьте, всего лишь свидетель. Уважаемый человек, который, возможно, видел нечто полезное.
— И вы ощутили этот ваш волшебный мерзкий вкус?
— На полную катушку. Он и оказался нашим убийцей. Но тогда он даже подозреваемым не
был. Вот что важно. У меня не было причин его подозревать.
— Вы уверены, что взяли нужного человека, а не сфабриковали дело, потому что забыли
почистить зубы тем утром?
— Не думаю, что даже самый рьяный любитель теорий полицейского заговора поверит, что мы
подставили человека, закопав четыре тела у него за домом и разбив сверху сад камней.
— Сад камней? — Кабал представил себе эту картину. — И правда, на правдоподобную
историю не тянет. В таком случае, может, вы и были правы. Полагаю, говоря, что моя ярмарка
внушает вам отвращение, вы полагаетесь на этот необыкновенный криминалистический привкус?
— Дома я, пожалуй, выпью чашку очень крепкого чая. Надеюсь, это его перебьёт.
— Так и сделайте. Быть может, однажды, до суда будут допускать улики, основанные на
ощущениях. А пока, желаю вам хорошего дня. Я бы с радостью поспал пару часов, если это вообще
возможно.
— Хорошего дня, мистер Кабал, — сказал Барроу и направился в сторону города.
Кабал степенно зашагал к себе в кабинет, но едва Барроу скрылся из виду, бросился бежать.
Запыхавшись, он влетел в вагон, открыл ящик стола, взял из коробки верхний контракт и положил его
во внутренний нагрудный карман.
— Так она это сделала? — сказал Хорст.
Кабал подскочил.
— Я тебя там не видел, — сказал он, убирая коробку и аккуратно запирая ящик.
— Я не хотел, чтобы ты меня видел. Так она убила своего ребёнка?
— Да. Разве это не чудесно? — Он замолчал. — Не то, что она убила своего ребёнка, конечно
же.
— Нет. Не очевидно. Совершенно не очевидно. Полагаю, ты собираешься пойти к ней и
предложить выход из этого затруднительного положения?
— В этом и задумка, — сказал Кабал. Ему совсем не нравился тон брата.
Хорст долго сверлил его глазами. Посмотрел на часы.
— Солнце скоро взойдёт. К тому времени нам, существам ночи, надо быть у себя в логове.
Оставить день существам света.
— Хочешь, чтобы я почувствовал себя виноватым? Ничего не выйдет.
— Мой младший брат только что спланировал убийство ребёнка. Если после этого тебя не