поблизости. Никто не разговаривал, никто не двигался (хотя, он был уверен, что услышал, как
несколько человек одновременно выдохнули, когда компания посетителей покинула комнату с
убийцами в "Разуме социопата"). Всё казалось мёртвым. Окоченевшим. Шестерёнки идеи, которая
начала формироваться чуть раньше, стали сцепляться друг с другом. Ему совсем не нравился вид
механизма, что они собой составляли. Он выглядел чересчур фантастичным, как кардиостимулятор,
сделанный из пробкового дерева и жевательной резинки. Здесь наверняка какая-то ошибка. Вот
только где — непонятно. В конце концов, если ты видишь существо с четырьмя лапами, оно лает и
хочет быть лучшим другом твоей ноги, то тогда, вероятнее всего, это собака. Барроу полагал, что у
него достаточно косвенных доказательств, и что, если бросить резиновую кость, эта отдельно взятая
мысль принесёт ему её всю обслюнявленную. У Барроу возникло неприятное ощущение, что он всё-
таки правильно понял, что здесь происходит.
— Я знаю вас, — тихо произнёс голос у него за спиной.
Барроу резко обернулся и увидел Хорста.
— Вы Фрэнк Барроу. — Хорст примирительно поднял руки. — Я не причиню вам вреда,
честно.
Барроу только затем осознал, что принял боксёрскую стойку. Смутившись, он что-то буркнул и
выпрямился. Хорст скептически на него посмотрел.
— Я почему-то думал, что вы мэр Пенлоу или вроде того. В ваши обязанности входит шнырять
по ярмаркам?
— Как давно вы за мной следите? — спросил Барроу нарочито грозно для пущего эффекта. Ему
требовалось время, чтобы прийти в себя от удивления.
— Я? Да я просто гуляю. То тут, то там...
Тут глаза словно подвели Барроу: Хорст превратился в продолговатое размытое пятно, и вот он
уже стоит на расстоянии двадцати футов.
— Повсюду, — сказал он, внезапно появившись всего в двух шагах от него.
Барроу вытаращил глаза. Он и раньше видел ловкие трюки, но этот затмил их все.
— Как вы это делаете? — выдавил из себя он.
Хорст пренебрежительно пожал плечами, как будто это было не сложнее, чем пошевелить
ухом.
— Практика. Природный талант. Сверхъестественные способности. Кто знает? Кого это
волнует? Меня — нет, и вас не должно. А вот ответить на мой вопрос не мешало бы
— Я не делал ничего плохого, какое вам дело?
— Может, ничего плохого вы и не делали, но вполне вероятно хотите. Некоторые авторитетные
источники считают, что в моральном отношении мысль эквивалентна её осуществлению. Как по мне
— это что-то из устава фанатичных самобичевателей. Можете ли вы назвать себя человеком высокой
морали, мистер Барроу?
— Что? — Барроу обдумывал пути отхода, и вдруг понял, как бессмысленно пытаться убежать
от человека, который может преодолеть звуковой барьер в домашних тапочках. — Когда-то я служил
в полиции.
Хорст поднял брови, демонстрируя вежливый интерес.
— В самом деле? Это, конечно, хорошо, но на мой вопрос вы не ответили.
Барроу безропотно исправился:
— Думаю, да. А вы, мистер Кабал?
— Это брат мой — "мистер Кабал". Меня называйте Хорст. И да, я человек высокой морали.
Он повторил эти слова ещё раз, как будто только сейчас понял их справедливость.
— Я человек высокой морали. Некоторые вещи нужно сделать, какими бы сложными они ни
были. Забыв пословицу про воду и кровь. Мне нужно об этом забыть. А вы, — он посмотрел Барроу в
глаза, и внезапно тот понял, что не может двигаться, что едва способен даже дышать, — почему вы
пришли сюда, раз так напуганы?
Барроу хотел было сказать что-нибудь отважное, но его мышцы отказывались повиноваться.
Хорст продолжил.
— Только не надо этих трактирных разговоров, мол, вас уже ничем не возьмёшь. Я чую страх,
и вы стоите с наветренной стороны. Что привело вас сюда, раз вы так напуганы? Моральные
ценности?
Хорст смягчил взгляд, и Барроу снова смог говорить.
— Да, наверное. Я... — В данный момент ему показалось, что это прозвучит глупо. Глупо, но
оттого не менее правдиво. — Я пришёл остановить вас.
Хорст выказал удивление, даже в грудь себя ткнул.
— Меня? В таком случае, боюсь, вы зря потратили время. Я уже и так со всем завязал.
Окончательно. Вы и половине моего рассказа не поверили бы.
— Ниа Уиншоу. Вам это имя о чём-нибудь говорит? — резко спросил Барроу.
— Нет. А должно?
— Она утверждает... утверждала, что эта ярмарка сыграл важную роль в клинической смерти её
ребёнка.
— Женщина из зала игровых автоматов, — сказал Хорст самому себе.
— Верно. Она сделала удивительное признание.
Хорст не выглядел удивлённым. Барроу, никогда в жизни добровольно не совершавший
мысленных прыжков от одного умозаключения к другому, аккуратно подставил лестницу к одному из
них и осторожно полез.
— Надо полагать, её история правдива?
— Не знаю, я её не слышал. Но что бы в ней ни говорилось, да, это правда.
Несмотря на своё чутьё, Барроу был шокирован, обнаружив, что неординарная история Нии
Уиншоу — хотя бы отчасти правда. И вместе с этим открытием мысль, которая потихоньку
формировалась весь последний день, наконец обрела законченный вид, и во всём своём великолепии
вырвалась наружу.
— Боже мой. Йоханнес Кабал — некромант, — медленно произнёс Барроу, опешив от ужаса.
Это многое объясняло, но в то же время осознать это было сложно. Да, в мире есть магия, но
она редко встречается в наши дни. Несколько раз он имел с ней дело, но даже тогда речь шла лишь о
второсортных ведьминских шалостях. Некроманты занимаются самым экстремальным направлением
в мировой магии; встречаются они крайне редко, а каждый раз, когда их вычисляют органы
правосудия — государственные или народные — их становится и того меньше.
Хорста это даже немного впечатлило.
— Неплохо. Должно быть, вы были хорошим полицейским. Ещё какие-нибудь выводы,
Эркюль?
— Я проверил дело Руфуса Малефикара...
— Так нечестно. Если люди будут проверять подлинность фактов всякий раз, когда я рот
открываю, зачем мне вообще что-то говорить?..
— Опасный тип, конечно, но некромантом он не был, что кстати не означает, что он не
пробовал им стать. Однако ваш брат и вправду его убил. В Мёрсло он прямо местный герой. Я послал
телеграмму тамошнему старшему инспектору. В то же время произошло ещё несколько событий. Они
убедили себя, что шайка Малефикара всё ещё на свободе и продолжает чинить разбой. Самое
смешное, что после того, как Малефикар поймал три пули, ни один из умалишённых не был найден.
Что, по-вашему, произошло?
— Это же очевидно, они стали работать на ярмарке.
— Очевидно. Ваш брат сказал мне ровно то же самое, откровеннее некуда. Для вас это
очевидно, только потому, что вы их покрываете.
— Я? — рассмеялся Хорст. — Что заставляет вас думать, что я вообще здесь что-то решаю? Я
не покрываю их, просто в какой-то момент они начали на задних лапках перед Йоханнесом ходить,
как овечки пришибленные. Если только пришибленные овечки умеют ходить на задних лапках. Что
представляется маловероятным, посему не будем об этом.
Барроу был не в настроении анализировать зыбкие сравнения.
— Почему? Чего ваш брат надеется достичь? Зачем это всё?
— А вот это я вам рассказать не могу. Всё-таки кровь гуще воды. Я ни за что сознательно не
буду подавать вам своего младшего брата на блюдечке.
— Младшего? Но он выглядит старше вас.
— Представляете, как раз на днях об этом думал. Полагаю, что он в какой-то момент обошёл
меня в соревновании, кто быстрее постареет.
Во время разговора шестерёнки мыслительной машины Барроу крутились вовсю: она
анализировала и сортировала каждую порцию информации и тут же подавала на выход чудесные
умозаключения в заманчивой подарочной упаковке. Только что поступившие данные были как
следует обработаны и спустя мгновение появился результат, а на нём этикетка "Возможно, Хорст
Кабал с какого-то момента пребывает в мёртвом состоянии".
— Вы мертвы, — сказал Барроу, надеясь, что правильно понял, что представляет собой
личность Хорста.
— Технически, я нежить. Йоханнес тут ни при чём, спешу добавить. Во всяком случае, не
напрямую. Когда-то он пообещал найти способ вернуть меня в мир живых. Не то, чтобы я сейчас где-
то ещё, понимаете? Фигурально выражаясь. Теперь же я не уверен. Мне нужно немного подумать.
— Не понимаю вас.
— Боюсь, я и сам не понимаю. Потому-то мне и нужно подумать. Так или иначе, сегодня ночью
вся эта затея подойдёт к логическому завершению. А что делать с Йоханнесом, я больше не знаю.
Хочу, чтобы вы помнили одно, — Хорст подошёл ближе и заговорщицки прошептал, — это
отчаявшийся человек. Больше, чем вы могли бы подумать. Гораздо больше, чем думал я.
— Почему бы вам не остановить его?
— Я его брат. Я не могу. Просто не могу. Я сделал, всё, что в моих силах и это ни к чему не
привело. Вам, однако, быть может, удастся сделать что-то, пока ещё не поздно. Пока не поздно, —
повторил он, как будто поделать уже ничего нельзя. — Мне пора. Удачи, мистер Барроу.
— Подождите! Секунду! — Барроу пока не хотел, чтобы Хорст снова проделал свой трюк с
исчезновением. — Я ещё кое-чего не понимаю. Что делает ваш брат? Почему он здесь?
— Предлагаю спросить об этом мисс Уиншоу.
— Она ничего не скажет.
— А нужно ли?
Барроу восстановил в памяти всё, что знал о её деле. Факты не проливали света на эту
ситуацию. Возможно, он смотрит слишком пристально. Когда её задержали по подозрению в
убийстве, она выглядела потрясённой содеянным. Сам этот поступок вызывал в ней ужас. Она во
всём немедленно призналась, очевидно, надеясь на своего рода искупление в том, что выбрасывает