Все вы, собравшиеся тут, несомненно являетесь лучшими учениками своих школ, раз вы сидите тут. А это значит, что перед вами стоит важная практическая задача – искать новые принципы, искать новые сочетания, строить новые устройства, которые будут основаны на соединении высокого искусства механики и магии».
Я недоумённо посмотрел на Глойду и спросил:
– Мы реально за этим сюда пришли? Это же базовая история механики, которую нам рассказывали в разных вариантах чуть ли не каждый год в школе.
Старый Вайгль затих, потом прокашлялся и снова заскрипел:
– У меня для всех вас сюрприз.
Внезапно из-за ширмы, перед которой сидел старый механик, вышла молодая гоблинша в обтягивающей униформе пилота дирижабля. На её лоб были сдвинуты модные очки пилота. В правом ухе блестело большое золотое кольцо. Она была одета в жакет с короткими рукавами, который подчёркивал её округлые формы. Её обтягивающие брюки были чуть-чуть ниже колен, открывая лодыжки, а на ногах были большие башмаки, обитые сталью. В руках она держала пачку каких-то продолговатых пластинок.
По дворику разнёсся то ли шёпот, то ли какой-то вздох. Гоблинша, улыбаясь и покачивая своими ушами, ходила от одного сидящего гоблина к другому и протягивала по одной пластинке. Вскоре она была около нас с Глойдой, и я украдкой посмотрел на свою попутчицу – та смотрела на меня, насупившись. Это меня немного внутренне рассмешило, но виду я не подал. Гоблинша протянула мне пластинку, а я замешкался, и тогда она сказала звонким голосом:
– Бери один билет.
Я протянул руку и взял пластинку. Гоблинша протянула последнюю пластинку Глойде, и та немного резковато дёрнула её из ладони. Гоблинша усмехнулась, повернулась и ушла туда, откуда появилась. Вайгль сказал:
– Это билет в Музей домагической механики, который, как вы должны были видеть, находится напротив через дорогу. Вы можете сходить туда прямо сейчас. Больше я вас не держу.
Во внутреннем дворике началась какая-то суматоха. Но поскольку мы с Глойдой зашли последними, то первыми и выскочили на улицу. Глойда была в каком-то странном возбуждении. Она чуть ли не взвизгнула:
– Йоль, ты не представляешь себе, какая это удача! Билет в этот музей стоит очень дорого, а я так хотела его посетить. Так хотела! Побежали.
Она потянула меня за руку на другую сторону. Я как будто бы нехотя пошёл за ней. Потом остановился и сказал:
– Глойда, стой! Тут что-то не то.
Она остановилась, но потом снова дёрнула меня со словами: «Пошли, Йоль!». Мы пошли, но я продолжал говорить на ходу:
– Слушай. Ну слушай меня. Я не могу поверить, что ради вот этого меня сюда прислала одинокая Трюггла. Всё, что мы сегодня услышали – это же общеизвестная информация. Зачем мы потратили столько денег и времени, чтобы лететь в это захолустье и слушать этого старого скрипучего чёрта, хотя всё это и без него было нам хорошо известно?
– Йоль, хватит гундеть. Пошли в музей.
Она сжимала свой билет, как какую-то драгоценность. Вскоре мы были у входа, и я открыл огромную створку огромной двери. Внутри было тихо и прохладно. Мы были первые из всей группы гоблинов, которые слушали старого Вайгля. Мы с Глойдой стояли в огромном холле и от удивления озирались по сторонам. Прямо над нами висел небольшой дирижабль, вдоль стен стояли разные устройства, агрегаты и машины.
К нам степенно подошёл гоблин небольшого роста и спросил:
– Молодые люди, пожалуйста, ваши билеты…
Глойда протянула свою пластинку, и гоблин пробил её при помощи небольшого ручного компостера. То же самое он сделал с моим билетом, а потом сказал, чтобы мы сохраняли билеты на всём протяжении своего посещения Музея. Ещё он сказал, что мы можем обращаться к хранителям в залах с вопросами, все с удовольствием помогут.
Мы пошли по залам. Чего тут только не было. За два часа мы увидели всевозможные устройства, о существовании которых я даже не догадывался. Некоторые экспонаты были рабочими, и их можно было запускать, чтобы посмотреть в действии, а на некоторых даже можно было ставить эксперименты. Но на части экспонатов стоял знак «Не работает». Это значило, что соответствующий аппарат работал в домагическую эпоху, но когда в мире появилась магия, он функционировать перестал. Причин этого никто не знает до сих пор.
Глойда оказалась права – это было интереснейшее событие. Мы с ней облазили все залы, послушали рассказы хранителей, потыкали в кнопки на некоторых экспонатах. Даже несмотря на то, что я лично мог изготовить некоторые вещи, которые были тут представлены, всё это выглядело немного иначе. А самое главное – ни на одном устройстве не было даже и намёка на старшую руну. На некоторых были надписи на древних алфавитах, отдельные из которых я даже не мог прочитать без перевода. На некоторых были надписи младшими рунами, но, как позже оказалось, это значило лишь то, что перед нами реплика-новодел, изготовленная в наше время по старым чертежам.
В общем, мы вышли из Музея в вечерний воздух настолько воодушевлёнными, насколько и уставшими. Глойда посидела на лавочке около Музея, а потом сказала:
– Ну что, пошли домой?
– Нет, – сказал я твёрдо. – У нас ещё есть одно дело.
Она с удивлением и некоторого рода неодобрением воззрилась на меня, как бы ожидая продолжения, так что я сказал:
– Мы должны вернуться к Вайглю. Я уверен, что он рассказал нам не то, что требуется. Здесь какая-то загадка.
– Ты уверен в этом?
– Я знаю только то, что глупо отправлять нас в такую даль только лишь для того, чтобы послушать обычную лекцию по истории механики. Ну вот скажи сама, ты сегодня что-то новое от него узнала?
Глойда подумала, но потом согласилась с тем, что если и узнала, то что-то настолько незначительное, что вряд ли может считаться задачей Посвящения.
Она вздохнула, и мы пошли назад к неприметной дверце мастерской старого Вайгля. Нашли-то мы её быстро, но она была заперта. Я постучал, но ответа не было. Я постучал ещё раз, но всё равно нам никто не открыл. А мне так хотелось ещё раз взглянуть на помощницу старого механика. Интересно, кем она ему приходится?
Ничего не получалось, нам так никто не открывал. Мы постояли ещё немного, потом Глойда начала нудиться, что пора домой. Но мне казалось, что мы что-то упустили. Я сказал ей:
– Ты же сохранила свой билет:
– Да, – ответила она, – конечно. Это же такая память о нашем приключении.
– Покажи его мне.
Глойда полезла во внутренний карман своей жилетки и вынула свой билет. Я тем временем достал свой. На одной стороне каждой пластинки были начертаны младшие руны, которые я заприметил её днём, когда получил свою пластинку. На моём билете значилось: «ААОАО», а на билете Глойды была другая надпись: «ААОАА». Это что-то должно было значить. Но что?
Я присел на корточки и задумался, вертя в руках эти две пластинки. Руна «А» выглядит как вертикальный штрих, а руна «О» – как вертикальный прямоугольник. Но что значат эти две надписи? Почему они отличаются друг от друга только одной руной? Почему использованы только две эти руны? Что же это значит?
Глойда тоже присела рядом со мной, начав внимательно смотреть на пластинки. Через некоторое время она сказала:
– Помнишь, когда мы учились в школе при Высокой Академии в столице, мы как-то раз разбирали очень сложную тему? Я тогда ничего не поняла, но сейчас припоминаю, что тогда мы тоже пытались записывать любые числа при помощи этих двух рун. Мне тогда показалось, что это очень непрактично – зачем использовать только две руны, когда для записи чисел можно использовать десять?
И тут я понял. Это же номера билетов, но только записанные особой форме – используются только два знака, и это вовсе не руны «А» и «О», это просто похожие знаки. Я воскликнул:
– Глойда, ты гений!
Я вскочил и бросился к двери, а потом выстучал на ней код: один удар, один удар, двойной удар, один удар и снова двойной удар. Я воспроизвёл номер своего билета при помощи двух разных типов постукивания по двери, надеясь, что гоблины с той стороны ждут чего-то типа этого – возможно, они хотели, чтобы их загадку разгадали. Но я не был уверен, что мой код правильный. Почему как бы руна «А» должна соответствовать одиночному удару, а как бы руна «О» – двойному? Это было лишь моё интуитивное прозрение.
Мы затихли. Казалось бы, что это фиаско. Но тут за дверью послышалось какое-то шебуршание, и она отворилась. На нас из тёмного прохода смотрела та самая помощница старого Вайгля, но теперь она была в одежде попроще. Она внимательно посмотрела на нас, а потом звонко сказала:
– Ага! Загадку отгадали те, кто пришли самыми последними и слушали только вторую половину лекции. Забавно, забавно. Ну заходите.
Она повернулась и пошла вглубь тёмного коридора, а потом повернула налево, отворив дверцу, которую мы днём не приметили. Мы вошли в небольшую комнатушку, которая была освещена тусклыми магическими огоньками. У дальней стены за верстаком сидел старый мастер Вайгль. Увидев нас, она сказал:
– А, заходите, заходите. Рад вас снова видеть. Йулль, предложи гостям чаю и сладости. Как вас зовут?
– Я Глойда по прозвищу Юркая.
– А я Йоль по прозвищу Тролльский Подкидыш.
Вайгль усмехнулся. Потом сказал:
– Ну что ж, рад приветствовать вас в моём доме. Меня вы знаете, а это Йулль – моя дочь.
Йулль как раз принесла и поставила на верстак небольшую корзинку с какой-то выпечкой, от которой пахло довольно-таки вкусно. Мы с Глойдой сели рядом с механиком, а Йулль снова ушла. Я проводил её взглядом, за что получил тычок в бок от этой несносной Глойды.
Вайгль прочистил горло и сказал:
– То, что вы услышали сегодня днём, это всё ерунда.
Я улыбнулся и кивнул. Вайгль продолжил:
– Любой гоблин уже в детском возрасте, видя всю окружающую его технику, начинает так или иначе понимать, как она устроена. Но не для этого вы ко мне пришли.
Вновь вернулась Йулль, и теперь она несла чайник и четыре каменных кружки. У меня ёкнуло сердце: «Значит, она будет пить чай вместе с нами». Потом я сказал сам себе: «Спокойно, Йоль, тебе надо сосредоточиться на словах старого мастера!»