Те молодые гоблины из нашего отряда, которые учились по линии магического искусства, в основном брали свои дубинки и посохи. Они стояли с ними в своих нелепых облачениях, похожих на балахоны, и мне всё это казалось наигранным. Впрочем, им-то наверняка тоже наши рабочие камзолы казались такими же напускными и пафосными.
Глойда стояла в нашем ряду чуть поодаль от меня. К моему большому удивлению она взяла с собой мехамуху, которая, жужжа, зависла около её правого уха. Я знал, что она сама сделала эту штуковину и после этого никогда с ней не расставалась, но такое влечение к предметам было для меня немного странным. Хотя, казалось бы, она также могла думать про меня с моим многофункциональным ножом. Но мой нож, хотя бы, может резать и кромсать, а что может её мехамуха?
На главной площади Орешника собрались старейшины, градоначальник стоял в своей яркой мантии, подбитой оранжевым мехом. Семьи посвящаемых толпились на площадке за скамьями старейшин. Там же были и праздные горожане, которым было нечего делать, так что они решили прийти на наш праздник. Все ждали начала, все были в некотором возбуждении, хотя этот праздник проходил каждый год. Я стоял в своей шеренге и ждал.
И вот раздался громкий удар гонга. По площади прокатился звонкий гул. Градоначальник выступил вперёд, поднял свой посох, на котором ярко засветился синий огонёк. Он прокашлялся и заявил своим скрипучим голосом:
– Друзья! Сегодня мы празднуем Лита, самый длинный день в году. И это день проводов молодёжи в неизвестное и встречи оттуда наших взрослых товарищей. Каждый из вас сегодня получит своё Задание посвящения, которое должен выполнить с честью, храбро и честно. Старейшины уже подготовили для каждого из вас задание, которое под силу каждому из вас, но потребует от вас напряжения своих сил и своего ума. И каждый из вас должен будет выполнить своё задание самостоятельно, не полагаясь на помощь близких. Только ваши собственные способности, полученные вами в ваших школах, должны привести вас во взрослый мир.
Толпа согласно загомонила, многие закивали. Стоя в шеренге, я смотрел на них и думал о том, что все они как-то прошли своё посвящение. У нас не было гоблина, который мог бы избежать этого. Все взрослые прошли через этот обряд, а потому не стоило бояться и нервничать. Но меня всё равно немного потряхивало. Я сжимал свой нож, и руна Йом чуть-чуть холодила мой палец – я чувствовал, как эманации проходят через неё. И да, я утаил от всех, что способен быть не только механиком, но и колдуном.
Между тем, градоначальник продолжал:
– Я не знаю, сколько времени потребуется каждому из вас для выполнения своего задания, но вернуться каждый должен только с результатом. Вечером, когда часы на городской башне пробьют девять раз, каждый из вас получит свиток со своим Заданием посвящения, и этот свиток сможет прочитать только тот, для кого он предназначен. Вы не должны делиться тем, о чём прочитаете, ни с кем. Это ваша личная тайна. И это ваше личное посвящение, ваше личное Послушание. После этого каждый из вас сможет начать. В эту самую короткую ночь года, ночь Лита вы начнёте свой путь в мир взрослых. Удачи всем вам, и мы ждём каждого и каждую.
Градоначальник закончил свою речь, и после него выходили ещё старейшины, и каждый говорил пару слов в назидание и напутствие. Я слушал, но уже перестал понимать то, что они говорят после второго старика. Мне казалось, что они соревнуются друг с другом в скрипучести своих голосов. Это странно – у нас, молодёжи, голоса звонкие, резкие. А какого старика не возьмёшь, так он скрипит, как сухое дерево. Неужели и со мной такое случится?
Потом началась ярмарка и угощения. На площади стоял стол, и сегодня в честь праздника всех угощали довольно изысканными яствами. Были и бочки тёмного эля, но посвящаемым не разрешалось прикасаться к нему, чтобы сохранить голову ясной перед началом своего пути. Да и есть нам давали немного – семейные следили, чтобы мы не набивали себе брюхо. «Сытое брюхо к посвящению глухо», – так говорили они.
Ярмарка чаще всего превращалась в выставку. Так произошло и на этот раз. Это была самая интересная часть мероприятия – сюда приходили мастера со всех концов нашего городка, а также заезжие купцы, которые демонстрировали свои изобретения и товары. Молодые гоблины, готовящиеся к посвящению, важно вышагивали между рядами с лотками всевозможных механических штуковин, предназначение большинства которых было нам непонятно. Но мы не показывали виду, чтобы никому не показалось, что мы не готовы к испытаниям.
Остальные гости тоже ходили, смотрели, приценивались. Кто-то общался друг с другом, обмениваясь информацией о дальних уголках нашей страны, кто-то менялся знаниями о тех или иных штучках, которые можно применить на практике. Я увидел, как мастер Гноббл отсыпает себе в поясной мешочек горсть шестерней, которые ему передал толстый купчина неприятного вида. Рядом с ним стоял Зиггль и с довольной ухмылкой смотрел на меня. Потом он подмигнул мне, и я понял, что мой названный братец опять сотворил какую-то шалость. Я улыбнулся.
Я подошёл к лотку, на котором лежали перчатки, обитые металлическими пластинами. На каждой пластине была выгравирована одна руна, но ни одна не светилась. Я потянулся к одной из них, но стоявший за лотком гоблин, посмотрев на меня недоверчиво, прикрикнул:
– Не тронь! Это не для тебя.
Я вопросительно посмотрел на него и спросил, почему он не разрешает трогать товар, который привёз на ярмарку. Тот ответил, что эти перчатки только для взрослых, и непосвящённым их трогать категорически воспрещается. Я впервые слышал про такие запреты, но, пожав плечами, отошёл – мало ли у кого какие заморочки в голове.
Послышалось жужжание механических крыльев. Я обернулся и увидел Глойду, которая смотрела на меня, а её мехамуха продолжала жужжать, болтаясь около её головы. Она смешно вздёрнула подбородок, как обычно делала, когда хотела меня на что-нибудь подбить, а потом спросила:
– Ну что, Подкидыш, боишься?
– Чего мне бояться?
– Не, ну признайся. У тебя дрожат поджилки.
– Слушай, Глойда, у тебя язык как помело у старой Кайры.
Она засмеялась своим звонким смехом, и я вновь подумал, почему же у старых гоблинов такие скрипучие голоса. Я внимательно посмотрел на неё, а потом спросил:
– Зачем ты взяла свою глупую мехамуху? Неужели ты думаешь, что она поможет тебе лучше, чем добрый гоблинский нож с парой десятков лезвий на все случаи жизни?
– Ты глупый, Йоль! – со смехом взвизгнула она.
Я надулся и отвернулся от неё. На меня с улыбкой смотрел гоблин, который отогнал меня от своих чудо-перчаток. Я посмотрел на него и спросил:
– Уважаемый, вы хоть скажите мне, для чего эти перчатки?
– Вон, твоя девчонка наверняка знает, – сказал тот.
– Она не моя девчонка, – я насупился ещё сильнее.
Глойда сказала:
– Йоль у нас механик, а не металлург. Глупый Йоль не знает, как работать с жидким металлом.
Я достал свой нож и выкинул самое длинное лезвие, потом повёл им из стороны в сторону, рисуя в воздухе охранную руну Вендль. Эманации ножа оставляли в воздухе перед моим лицом тонкие голубые следы, но я не проводил магию через себя, чтобы не выдать своих тайных умений, поэтому руна мгновенно поблёкла и растворилась.
Гоблин щёлкнул языком и сказал:
– Ну и кого ты хочешь этим удивить? У меня мой восьмилетний сын уже знает все руны и их значения, явные и некоторые тайные.
Я убрал нож и пошёл дальше. Глойда шла за мной и хихикала. Мы дошли до следующего лотка, и на нём лежали посохи из чёрного дерева. Они были отполированы до блеска, и я с неприкрытым удовольствием рассматривал их. Стоявший около них гоблин сказал с усмешкой:
– Что, малый, нравится? Когда вернёшься, заходи ко мне в лавку Бримса – обсудим, какой посох тебе нужен, и что ты сможешь мне за него дать.
– Мне не нужен посох, я планирую стать механиком, – сказал я с некоторым раздражением.
Гоблин посмотрел на меня очень внимательно. На глазах у него были очки, и одно стекло переливалось разными цветами. Усмехнувшись ещё раз, он сказал:
– Кого ты обманываешь? Себя?
И тут я вспомнил, кто такой Бримс. Это был один из главных колдунов в Орешнике. Он возглавлял Палату Магии в нашем самоуправлении, но при этом не был старейшиной. Я вытаращился на него, разинув рот. Бримс расплылся в улыбке, поняв, что я его узнал, потом сказал:
– Как тебя зовут?
– Йоль по прозвищу Тролльский Подкидыш, – пролепетал я, потом, собравшись с духом и вернув себе самообладание, я продолжил уже ровным голосом, – я работаю в мастерской старого Гноббла.
– А, знаю я старого скрягу. Когда-то он учил меня каким-то премудростям, только ничему не научил, – Бримс потряс ушами, в левом из которых заколыхалось небольшое золотое кольцо. – Где он? Наверняка же тут?
Я махнул куда-то в неопределённую сторону, чуть было не задев Глойду, которая продолжала крутиться возле меня. Её мехамуха с резким жужжанием подлетела вверх. Бримс повернулся и начал копаться где-то в своих сундуках. Я стоял и смотрел на него, а он продолжал как будто бы что-то искать в глубинах своего павильончика. Затем он вернулся ко мне и протянул что-то со словами:
– Держи от меня небольшой подарок, Йоль.
Я протянул руку, и он вложил мне в ладонь небольшой камень, совсем небольшой – размером он был в половину ногтя на моём большом пальце. На камне синим горела руна Йом. Я одурело смотрел на подарок – это был рунический камень, внутри которого была накоплена магия. Вещь довольно ценная сама по себе. Этот камушек, правда, был совсем маленький, но несколько десятков зарядов эманаций, если он полностью заряжен, в нём должно быть.
Я поднял глаза на Бримса. Тот продолжал улыбаться, глядя на меня. Я только и смог выдавить из себя:
– Спасибо, чародей Бримс.
– Давай, иди, Йоль. Тебя ждёт твоё Посвящение. Заходи ко мне в лавку, когда вернёшься.
Я сунул рунический камень во внутренний карман своей торбы и застегнул его. Интересно, почему он дал мне этот камушек? Ведь он искал специально с руной Йом. Может быть, это какой-то особый случай в этом году? Бримс раздаёт рунические камни всем посвящаемым? Или только тем, кто к нему подходит? Или только механикам? Что вообще только что произошло? Вопросы крутились у меня в голове, но теперь я понимал, что ответы на них я найду только после своего возвращения.