В ту ночь я плохо спал. Уже начало холодать, но с наступлением темноты все костры залили водой. Я постоянно вскакивал, вглядываясь в корабли, с которых доносились приглушенные голоса, я заскучал по Сигрид, Фенриру, Вингуру и нашему дому. Я понимал, что мой план не вмешиваться в битву и отправиться домой, как только станет понятно, что Олав выигрывает, был не особо хорош. Если я буду находиться настолько близко, чтобы видеть все происходящее, люди Свейна решат, что я собрался сражаться. Я думал о том, что мне следовало бы уплыть на другую сторону пролива, потому что оттуда было легче выбраться на юг. А из того места, где мы находились сейчас, нам пришлось бы сначала пересечь пролив, а если весь бой развернется там, мимо кораблей будет сложно пробраться.
В сумерках я подготовил шнеку и собирался разбудить Бьёрна, храпевшего под одеялами, когда раздался звук рога. Бьёрн и Свартур с сыновьями тут же вскочили на ноги, и все увидели корабли, идущие с юга. Утро выдалось безветренным, но боевые корабли медленно продвигались на веслах в северном направлении. Я насчитал сначала десять судов, потом пятнадцать, двадцать, а когда из-за острова, расположенного за нами, взошло солнце, на юге мы увидели колонну кораблей, которой не было конца.
Позднее я узнал, что у Олава были союзники на всех датских островах, люди, плывшие на быстрых кораблях, и те, кто уже отослал известие, что все узкие места на севере перегорожены. Олав выбрал самую широкую дорогу между островами, где его трудно было остановить. Такой поворот Свейн, Олоф и сыновья ярла предусмотрели, и, хотя ночью было запрещено жечь костры, все отчетливо указывало на то, что оба конунга и сыновья ярла не пытались больше прятаться, что они явно поджидали норвежского конунга.
Мы все расступились, когда появились четыре предводителя. Их привезли на лодке под покровом ночи, и они обходили всех херсиров и хёвдингов с призывом быть готовыми к бою. Мы, обычные воины, еще ничего не знали, но те четверо уже ждали появления флота Олава в Свёльде эти утром. Они вышли на оконечность мыса, каждый в сопровождении оруженосцев с длинными луками, колчанами и шлемом своего господина. Властители были величественны, все четверо одеты в кольчуги длиною по колено и пояса, на которых красовались роскошные мечи. Усы и борода Свейна были собраны в одну толстую косу, волосы на голове подняты в хвост, ему нарисовали большие глаза, что придавало конунгу такой устрашающий вид, что все мы отступили на шаг назад. Сыновья ярла были необычайно сильными мужчинами, на вид обоим можно было дать тридцать-сорок лет. Бьёрн шепнул мне, что один из них, у которого по лбу и щеке шел шрам, принес в жертву одного из своих братьев, чтобы призвать на помощь валькирий в битве при Хьёрунгаваг, с которой сбежал Сигвальди, опозорив йомсвикингов. Его звали Эйрик Братоубийца, а второго сына ярла – Свейн, сын Хакона. Он был моложе, но не уступал своему брату. Четвертый мужчина был не старше меня, и мне запомнилось, что он надел мешковатые штаны, спускавшиеся ниже колен, а волосы и борода у него казались настолько светлыми, что казались седыми. Лицо его было круглым, а близко посаженные глаза с ненавистью смотрели на проплывавшие мимо корабли. Это был Олоф Шетконунг. Это его мать Олав спрашивал о замужестве и над ней насмехался потом, не получив ожидаемого ответа.
Четыре правителя и их оруженосцы вышли на самую оконечность мыса, и мы все последовали за ними к воде; мы встали близко друг к другу, насколько это было возможно, подумав, что те четверо решали, как лучше устроить засаду. Конечно, трудно все это было по-прежнему называть засадой, потому что люди на шедших впереди кораблях Олава видели нас, наблюдая из-за бортов, а с другой стороны пролива появились корабли Сигвальди. Они выстроились в широкую линию, намереваясь окружить линию кораблей Олава с той стороны.
Позднее я узнал, что у Олава было шестьдесят кораблей. У Бурицлава я насчитал двенадцать, не больше. Я поделился со своим братом, что, должно быть, Олав приказал своим людям вести один корабль за другим в южном направлении, чтобы не вызвать подозрения у Свейна. Возможно, они остановились где-то ниже по реке или пристали у берега. Олав должен был знать, что Свейн и Олоф планировали захватить его на обратном пути домой, поэтому он и пережидал у Бурицлава, пока не подойдут остальные суда. Бьёрн мне ответил, что датский конунг, естественно, знал об этом, но не стал препятствовать. Свейн Вилобородый страстно желал захватить весь флот Олава здесь, среди островов. Не было для Свейна большей чести, чем убить Олава на палубе его собственного корабля.
Я помню, что, пока мы там стояли, подул ветер с юга. Тогда Эйрик, сын Хакона, сказал так громко и отчетливо, что все, стоявшие там, услышали:
– Люди Олава не поднимут реи. Они будут сражаться.
На кораблях спустили паруса, за исключением одного. Корабль, шедший в самом начале линии, находился как раз за мысом на расстоянии полета стрелы, не больше. На этом корабле были подняты реи, развернуты великолепные полосатые паруса, которые наполнял южный ветер. Воин в плаще из шкур северного оленя и кольчуге стоял на носу. В руке он держал лук, его взгляд сначала остановился на людях, находившихся на мысе, а потом перешел на корабли, стоявшие на якоре чуть выше. Другой человек, возможно, повел бы корабль подальше от врага, но этот воин крикнул штурману, чтобы тот держал курс. Эйрик, сын Хакона, снова обратился к нам:
– Я знаю этого человека! Это Эрлинг, сын Скьяльга!
Корабль шурина, деверя Олава, был первым, и сначала нам с Бьёрном показалось странным то, что произошло. Судно Эрлинга, сына Скьяльга, продолжило свой путь на север, оторвавшись от других кораблей, а Свейн лишь кивал, думая о чем-то своем, не дав нам никакого сигнала к нападению. Позднее от Свейна и Эрлинга я узнал, что у них была договоренность. Эрлинг сможет спокойно пройти, и если Олав будет убит в битве, то Свейн позволит Эрлингу править в Вестланне, так же, как он это и делал при Олаве. Единственное – ему придется выплачивать подать Свейну. Другие говорили, что это Олав попросил Эрлинга идти впереди флотилии, чтобы посмотреть, удастся ли ему это сделать и пойти затем на север, потому что Олав прекрасно понимал, что в этом месте будет сложно одержать победу над противником. У Олава не было наследника, он хотел, чтобы Эрлинг взял на себя управление страной в случае его гибели при Свёльде.
Четыре властителя показывали на корабли.
– Тот корабль, – произнес Олоф, – Олав на нем?
Я не увидел корабля, на который он показывал, суда заслонило поднимающееся солнце, но Свейн покачал головой:
– Нет, этот слишком маленький.
Мы стояли, вглядываясь в проходящие мимо корабли, и тут Бьёрн толкнул меня. У него всегда было хорошее зрение.
– Там, – шепнул он. – Там внизу.
И тогда я тоже его увидел. Из дымки на юге выплывал корабль, сильно отличавшийся по размерам от других. Форштевень был в два раза больше по сравнению с другими кораблями, и я вспомнил, что уже видел его раньше, на реке в стране вендов.
– Там! – показал Свейн, он его тоже увидел. – Вон идет Великий Змей!
Все четверо разглядывали судно, а потом Олоф сказал:
– Говорят, голова штевня у него покрыта золотом, но не видно никакого сияния.
Эйрик, сын Хакона, усмехнулся:
– Воронья Кость беден. Разве твоя мать тебе об этом не рассказывала? У него нет ни золота…
– У него есть и золото, и серебро, – прервал его Свейн. – Не верь ничему другому.
Эйрик ничего не ответил, продолжая обозревать море. На впередиидущих кораблях подняли весла и сбавили скорость, лишь корабль Эрлинга, сына Скьяльга, да еще три корабля, следовавших прямо за ним, продолжали свой путь. Они ушли, и больше мы их не видели. Остальные корабли начали перестраиваться: передние суда направились на восток, туда, где стояли корабли Сигвальди, шедшие самыми последними тоже последовали в том направлении, а двенадцать судов, находившихся в середине, стали выстраиваться бортами друг к другу. Великий Змей снова оказался по центру, скрепленные все вместе, они образовали одну линию. Эти тринадцать судов другие корабли огибали более широким кругом, так что Свейну пришлось бы прорываться сквозь две линии судов, чтобы добраться до Олава.
Я подумал, что настало время мне уходить. Но в этот же момент что-то промелькнуло во взгляде Свейна Вилобородого. Он тогда оглядел всех нас, двести воинов, собравшихся вокруг него.
– Волки! Знаком ли вам запах предательства?
Даны дико завыли, остальные не хотели выглядеть хуже и завыли вместе с ними.
– Все золото и серебро, которое есть у предателя Олава на Великом Змее, достанется тому, кто захватит его!
Воины взревели, но и сам я был ничуть не лучше. Я смотрел на громадный корабль, спокойно стоявший на воде, пока остальные суда подплывали к нему поближе, я увидел воинов, всех как один одетых в кольчуги, что было непривычно для людей, сражавшихся на воде. Если на борту действительно находилось золото и серебро… Если бы я мог заполучить хотя бы пригоршню, я стал бы богатым. Мы с Сигрид могли бы купить стадо коров, быков и крепких лошадей для хозяйства. У нас была бы бочка с пивом для зимнего жертвоприношения, а когда в следующий раз мимо нас проходил бы торговец, предлагающий украшения, я бы смог купить одно для нее. Но больше серебра и золота на меня подействовала моя жажда мести. Рос снова был в стране вендов, держался поближе к Олаву. Там на корабле… Этот человек убил моего отца. Он стоял там как кусок железа, надетый мне на шею, забравший у меня все.
Возможно, тогда на мысе меня обуяло безумие. Возможно, было что-то во взгляде Свейна и в том, как он держал свой топор. Потому что я сам уже стоял с поднятым над головой датским топором, завывая вместе с братом, данами, готами, людьми сыновей ярла, и, когда Свейн проревел: «По кораблям!», мы попрыгали в лодки и начали грести.
Мы с Бьёрном оказались на корабле одного из сыновей ярла вместе со Свартуром и его сыновьями. Он был одним из самых больших во флотилии, но борта были низкими, и гребцы сидели над палубой, а не под ней, как на судне Свейна и Великом Змее. Мы были как в дурмане, совершенно не понимая, к какому кораблю мы гребли, но, когда воины в лодке заговорили по-норвежски, Бьёрн кивнул мне и сообщил, что хорошо, что мы оказались именно на нем. Мы не поднимались на палубу до тех пор, пока Эйрик не забрался на корабль с другой стороны. Тогда все вскинули копья, луки и топоры над головой и закричали. Эйрик снял с себя доспехи