От Олава вестей не было, но я боялся, что он просто выжидает, хочет посмотреть, выживет ли Бьёрн или нет, а потом огласит над берегом смертный приговор и прикажет своим воинам схватить нас. Время от времени я взглядывал на его корабль, но не видел ни его, ни Сигурда. Роса я видел только один раз, он стоял на берегу, опираясь на палку, нога была перевязана какими-то тряпками. С ним был его брат и еще несколько мужчин, и Рос, обращаясь к ним, указывал на наш корабль. Я подозревал, что он подговаривает других убить меня и Бьёрна, как только представится такая возможность.
Я весь день просидел рядом с братом. Рагнар Кузнечный Молот сидел со мной, он сказал, чтобы я лег рядом с братом, чтобы согреть его, и, когда стемнело, я погрузился в беспокойный сон, а Рагнар сидел, держа на коленях топор, и смотрел в ночь. Я еще этого не знал, но Рагнар был прославленным воином, умевшим впадать в ярость берсерка. Если бы Рагнар не сторожил нас тогда ночами, Рос и его люди наверняка взобрались бы на борт и убили нас. Но они не осмелились напасть, видя, что Рагнар сидит на страже.
Два дня и три ночи я не отходил от Бьёрна. Олава и Сигурда было не видать, они оставались в усадьбе Хладир. Там Олав сидел на престоле Хакона ярла и долго беседовал с бондами Трёнделага. Орм Люргья, должно быть, уже видел себя новым ярлом всего Трёнделага, но передавали, что Олав не просто уговорил его отказаться от этих планов, дав ему еще денег, но и убедил его внушить своим самым преданным людям, что Норвегии необходим конунг. Тем временем Сигурд рассказывал трёндам, что Олав происходит от самого Харальда Прекрасноволосого. Бондам, в сущности, было безразлично происхождение Олава, гораздо больше их интересовало его серебро. Поэтому большую часть тех дней в усадьбе Хладир Олав провел подкупая сторонников, и, как рассказывали, на деньги он не скупился. Мало того. Он пообещал, что тому мужчине или той женщине, кто принесет ему голову ярла, он даст столько серебра, сколько весит этот человек.
На четвертый день мы вновь пустились в путь, но отплыли недалеко. По слухам, Олаву приснился сон: на пологой скале сидит и скулит собака, а поскольку недалеко от усадьбы ярла была именно такая скала, он решил, что ему грозит несчастье, если он и дальше будет здесь оставаться. Так что мы отплыли, прошли вдоль берега к заливу, в который впадает река Гаула, и пристали там к берегу. Мы едва успели поднять парус, как надо было вновь его убирать; от Хладира на севере нас отделяла всего лишь узкая полоска земли.
Прямо на берегу располагалась усадьба Римуль, которая считалась богатейшей усадьбой в Трёнделаге после Хладира. Здесь нам посулили и еду, и питье, ведь хозяин усадьбы давно находился в тени ярла и обитатели Римуля ненавидели его на протяжении нескольких поколений. Я так и не узнал, как звали здешнего бонда, мы, простые воины, звали его просто хозяин Римуля. Когда мы подплывали к берегу, он стоял на берегу со своими сыновьями и приветствовал нас.
Хозяин Римуля уже приготовился к пиру, и Олав разослал на корабли известия, кто пойдет с ним. От нашего корабля были званы Асгейр Штаны и Конь, но каково же было мое удивление, когда мне сказали, что я тоже должен пойти. Я никак не мог понять почему, но Асгейр объяснил, что Щенок, как сын оркнейского ярла, тоже приглашен, а каждый человек такого положения мог взять с собой в сопровождение одного воина, и Щенок выбрал меня.
Сначала я отказался, мне не хотелось покидать Бьёрна. Но Рагнар сел рядом с ним и сказал, что я должен пойти.
– Будет мудро, если ты покажешь, что повинуешься Олаву, – сказал он. – Если останешься здесь, пощады не будет ни тебе, ни Бьёрну.
Помню, что в тот день было жарко. У берега раскинулась равнина, только что распаханные пашни на ней исходили паром под солнцем. Усадьбу Римуль было видно с палубы корабля, она находилась в нескольких полетах стрелы вглубь берега, на холме, который едва поднимался над полями вокруг. Здесь снег уже совсем растаял, глинистая земля была мокрой. Когда мы начали свой путь к усадьбе, северный ветер принес запах дыма и жареного мяса. Поначалу мы со Щенком шли бок о бок, но сыну ярла это, наверное, не понравилось, он все убыстрял шаг, и я уже не смог поспевать за ним из-за своей хромой ноги, так что поплелся позади него. Он повернулся, на глупом ребяческом лице появилась усмешка.
О Щенке говорили, что, когда Эрленд напал на корабль, он спрятался под палубой. По этой причине его теперь считали трусом, люди Олава его презирали. Должно быть, это не давало Щенку покоя, и ему, верно, было приятно явиться на пир в Римуле в сопровождении такого юнца, как я: обитатели усадьбы вполне могли подумать, что я его раб.
Усадьба Римуль оказалась не такой уж огромной, построена она была в таком месте, где земля редко просыхала, на глинистой, вечно мокрой почве. У рода Римуль не было роскошных палат, не было и домов с резными коньками. На холме неровным кругом стояли полдюжины строений: здесь была пара длинных домов, конюшня, хлев, свинарник и огромный амбар. Перед западным домом разожгли костер, затем раскаленные угли перенесли в вырытую канавку, и над ней теперь жарились на вертеле три свиньи. Неподалеку поставили общий стол. У торцов стола поставили два резных кресла, а вдоль столов тянулись скамьи. Других сидений не было, и, поскольку Олав привел по меньшей мере сотню воинов, большинству из них пришлось стоять.
Когда мы со Щенком ступили во двор усадьбы, Олав уже был там, они с Сигурдом стояли у костра, держа в руках кружки. Рядом с ними стоял толстяк с косматой бородой, на голове у него была шапка, похоже, из шкурки горностая. То был сам хозяин усадьбы, он так и сяк лебезил перед Олавом. Он уже получил свою долю серебра в Хладире, но надеялся, должно быть, что Олав и сегодня проявит свою щедрость. Тогда я этого еще не знал, но Олав в тот день собирался назначить своего херсира. Этот человек станет наместником Олава, когда тот поплывет дальше, и будет управлять этими землями. Хозяину Римуля весьма хотелось стать херсиром Трёнделага, здесь было много богатых усадеб, и он вполне мог построить еще один амбар и наполнить его мясом и зерном, собранными под видом королевских податей.
Вскоре Олав уселся за общий стол, а хозяин Римуля занял место напротив него, в другом кресле; их кружки наполнили, провозгласили здравицу, и те из присутствующих, кто получил кружки, выпили вместе с ними. Ни Щенку, ни мне кружек не досталось, их не хватило на всех.
Некоторое время я стоял и смотрел на холм, возвышающийся над полями. То был довольно крутой холм, густо поросший хвойником. Усадьба Римуль очень напоминала мне торжище в Скирингссале, и на меня вдруг накатило предчувствие, что сейчас произойдет что-то ужасное. Я смотрел на людей, на топоры, висящие на поясах, на глаза, постоянно обшаривающие строения и поля вокруг. Никто в этот день не собирался напиваться допьяна, мы еще не чувствовали себя в безопасности.
Помню, что, пока мы там стояли, ветер улегся. Дым от очага теперь поднимался прямо к небу, по двору расползлась вонь от свиного хлева. Свиньи ходили в загоне, пристроенном к дощатому хлеву. Они то и дело заходили в хлев, в стене был проделан проем. Наверное, там, внутри, у них кормушка, подумал я, но свиньи, зайдя внутрь, сразу вылезали обратно, а некоторые визжали, так собаки иногда пытаются привлечь внимание к чему-то. Я и раньше видел, как свиней забивали на виду у остального стада, и меня всегда удивляло, что оставшиеся в живых редко обращали на это внимание. Бонд у нас в Вингульмёрке иногда даже кормил их остатками от забоя, и те с жадностью их пожирали. Поэтому эти свиньи вряд ли беспокоились из-за туш на вертеле.
Вновь подняли здравицу. Те, кому пить было не из чего, просто подняли сжатые кулаки.
– За Олава! Олава, нашего конунга!
Я выкрикнул это вместе с другими, боясь поступить иначе. Мысли вновь обратились к Бьёрну. Среди тех, кто пришел в усадьбу, я не видел Роса, и это меня беспокоило. С Рагнаром Кузнечным Молотом шутить не стоило, но что, если Рос наберет целую банду и вскарабкается на борт? Даже Рагнар не сможет держать оборону один против многих. Встанут ли другие на корабле на защиту его и Бьёрна, или они просто отвернутся?
Теперь несколько женщин из усадьбы принялись отрезать куски от зажаренных свиных туш. Куски мяса положили на блюдо и отнесли к Олаву, он взял несколько кусков и с аппетитом принялся жевать. Я стоял недалеко от стола, так что видел, как из его рта потекли струйки жира прямо в бороду. Олав ел, разглядывая людей, окружающих его. Здесь были не только его воины с кораблей, на пир пришли несколько трёндов. Может, именно поэтому Олав поднялся, держа в руках кружку, и подошел к большому камню во дворе. Этот камень лежал примерно посередине между мной и столом, на нем виднелись бурые пятна; здесь явно приносили жертвы.
Олав поднялся на камень и вытер губы.
– Добрые люди собрались здесь! Только добрые люди!
За это подняли кружки.
– А не может ли кто-нибудь из добрых людей поведать мне, куда подевался ярл? – Олав обвел взглядом собравшихся. – Мне рассказали, он бежал как перепуганная баба!
Над двором разнесся дружный смех.
Пока тот не стих, Олав сделал глоток из кружки. Постепенно смех стал звучать принужденно, никто не осмеливался остановиться первым. Сигурд подошел к камню и резко поднял руку, подавая знак, чтобы все умолкли.
Хозяин Римуля поднялся из-за стола.
– Говорят, ты пообещал серебра тому, кто найдет ярла. Сколько серебра?
– Столько, сколько ты весишь, – сказал Олав. – Так что, если найти его доведется тебе, ты разбогатеешь. Я бы сказал, ты получишь больше серебра, чем многие другие!
Хозяин Римуля пропустил мимо ушей откровенное оскорбление, он похлопал себя по брюху и вновь поднял кружку. Жители усадьбы присоединились к его здравнице. Но не Олав. Его внимание, казалось, было привлечено другим: взгляд упал на одного человека среди бондов. Он вышел из длинного дома, на руке у него сидел ворон. В те времена не было ничего необычного в том, что люди ловили воронов и приручали их, а теперь он, наверное, хотел похвастаться своей птицей перед чужаками. Воронам обрезали маховые перья, так что те не могли летать, так же было и с этим. Олав поднял руку, указав на птицу, и Сигурд сразу же подошел к хозяину птицы, тот не осмелился отказать и отдал своего ворона. Сигурд свернул птице шею и отнес Олаву. Затем вспорол ворону живот и вытащил внутренности. Все это происходило на жертвенном камне, птица лежала прямо под ногами у Олава, и он все это время стоял нахмурив лоб и внимательно смотрел на дядю.