План был хорошим, и если бы ничего не изменилось, то я так бы и закончил свои дни на востоке, ведя мирную жизнь. Я начал заготавливать вещи, которые мне должны были понадобиться в длительном путешествии по лесистой местности страны вендов: шкуры, стрелы, сушеное мясо, меха с водой, тетивы, если одна из них порвется. Я выковал длинный нож Сигрид, наточил свое оружие и приглядел хорошую для нее лошадь, одну молодую кобылку, которую мы привезли из Йомсборга. Сначала я хотел рассказать о своих планах Эйстейну, но вспомнил слова Токи, что просить Эйстейна сохранить что-то в тайне – то же самое, что носить воду в разбитом кувшине.
В стране вендов я прожил уже три года и знал, что погода в этих местах очень переменчива. Зимние холода приходили из Гардарики, и когда выпадал первый снег, его могло быть так много, что без саней было уже невозможно никуда добраться. Я мог украсть одну или две лошади, и надеялся, что Вагн сможет меня понять, когда увидит, что и Сигрид пропала. Я надеялся, что он поговорит с Бурицлавом, и все решится. Бурицлава нельзя назвать несговорчивым человеком, наоборот, он был вдумчивым и мудрым, но, возможно, я хотел слишком многого. Ведь, уехав с Сигрид, я совершал кражу у конунга. Ни один конунг, дорожащий своей честью, не допустил бы такого. Он послал бы за мной погоню на быстрых конях, и, если бы нас догнали, пришлось бы мне биться не на жизнь, а на смерть.
Сигрид я ничего не сказал о своих планах. Я сообщил ей лишь, что мы поедем на север. Я поинтересовался у нее, умеет ли она ездить на лошади, она кивнула в ответ. Но была ли она хорошей наездницей, этого я не знал. А проверить, как она держится в седле, возможности не было, потому что лишь пара верных рабов Бурицлава имели право садиться на лошадей.
Спустя двенадцать дней после прибытия Олава выпал первый снег. Его сразу навалило толщиной в кулак, и многие жаловались, что с каждым годом зимы наступают все раньше, но вскоре над Вейтскугом подул теплый ветер, и снег растаял. У меня уже все было готово к побегу. На севере леса я закопал стрелы и шкуры, мешок зерна лошадям и старую парусину, которую собирался использовать в качестве укрытия, если бы мы попали в непогоду. Я попросил Сигрид, чтобы она была наготове, потому что ждал лишь момента, когда Бурицлав отправится на охоту. Я сходил на Пристани и пустил слух, что на другой стороне реки видели диких кабанов, и очень надеялся, что Бурицлав прислушается к ним. У него было достаточно кораблей, чтобы перевезти людей и лошадей через реку, а когда он переберется на другой берег, его не будет несколько дней.
Я решил использовать Вингура как вьючное животное, а потому выкрасть мне предстояло двух лошадей. Я не выбрал ни самых быстрых, ни самых выносливых из них. Лучшие лошади в Вейтскуге принадлежали Вагну, и я не осмеливался их взять. Не хотелось мне воровать и коней Бурицлава, потому что я ошибочно думал, что кража лошади была более серьезным проступком, чем кража рабыни. В итоге выбрал лошадей, которыми пользовались Эйстейн и Токи. Они поймут, думал я. По крайней мере, Эйстейн точно. Я начал хорошо кормить этих трех лошадей. Давал им лучшее сено, по возможности приносил зерно и хлеб. Я каждый вечер чистил им копыта и натирал сбрую и седло жиром. Возможно, то усердие, с которым я готовился к побегу с Сигрид, сделало меня неосторожным. Я должен был знать, что одному оставаться в конюшне неразумно. В тот вечер я рассматривал сбрую, натирал ее жиром и проверял натяжение; если в дороге что-то порвется, мы будем вынуждены идти пешком. Я был так занят приготовлениями, что не заметил человека, стоявшего в дверях, а услышал его, когда он уже шел по конюшне. Казалось, это был призрак, потому что он стоял в темноте, опустив капюшон на лицо. Потом он его снял, и я увидел, что это был Рос. Он поднял бухту троса, и тут ворвались еще шесть человек с палками, которые набросились на меня. Я схватил навоз и швырнул в грудь одному из них, но они меня повалили. Я упал на колени, потом на живот, но они стояли вокруг и били меня, пока не подошел Рос и не попросил перевернуть меня. Когда они это сделали, он поставил свой сапог мне на горло.
– Вы убили моего брата. – Рос плюнул мне в лицо. – Теперь я отомщу!
Рос перекинул трос через балку. Он уже сделал петлю на одном конце и просунул мою голову в нее. Я пытался высвободить голову и крикнуть, но в рот мне вставили кляп и затянули петлю. Меня перевернули на бок, руки связали за спиной, а потом подняли на ноги, двое мужчин потащили меня за веревку и подвесили. Я чувствовал, как затягивается петля на моей шее, я открывал рот и хватал им воздух как выброшенная на сушу рыба.
Но в тот день Росу не удалось осуществить задуманное. Видимо, Один решил, что мне еще рано погибать от руки христианина, когда мне столько всего предстояло сделать. Как во сне я услышал какой-то рев, как будто рычали дикие звери. Я с трудом различил какой-то полуголый силуэт, который бросался на Роса и его людей, размахивал деревянным молотом, бесстрашно нападая на них. Я почувствовал его руки на ногах. Он закинул меня на плечо, но теперь был вынужден стоять на месте, потому что я по-прежнему висел на веревке. Рос и его люди начали бить его палками, но он продолжал стоять, выкрикивая какие-то слова, смысл которых я не понимал. Вскоре я почувствовал, что он начинает шататься подо мной, теряя сознание от ударов палками. Он опускает молот и закрывает лицо руками, а люди Роса продолжают бить, пытаясь опустить его на колени.
Но шум в конюшне услышали, и прибежали дружинники Бурицлава. Двоих прижали к стенкам стойла и закололи, другие смогли убежать через заднюю дверь, пока дружинники опускали меня, помогая высвободиться. Роса никто не видел.
Я провел ночь в доме для рабов. Меня спас Осин, деверь Сигрид. Он был сильно избит, его нос сломан, кожа на лбу рассечена по волосяной линии, а передние зубы выбиты. Мне было очень стыдно, что я так плохо о нем думал.
Сигрид просидела возле меня всю ночь. Лавок вдоль стен в доме для рабов не было, они спали прямо на полу. Но я лежал на хорошей шкуре, укрытый одеялами, а Фенрир устроился у моих ног, так что я совсем не мерз. Сигрид не спросила у меня, кто напал, думаю, она сама догадалась.
Эйстейн пришел с моим оружием и всю ночь провел со мной. Он сидел за общим столом, не спуская глаз с входной двери. Ближе к вечеру заглянул Вагн, постоял, разглядывая меня на полу, выглядел он очень озадаченным, а потом ушел. Когда он вернулся, была глубокая ночь, я почти заснул. Я почувствовал его руку на своем плече, а потом на лбу; он сидел на корточках возле меня. Сигрид лежала с другой стороны от меня, положив мне руку на грудь. Она заснула так, больше не беспокоясь о том, что другие рабы поймут, что она чувствует ко мне.
– Олав у Бурицлава, – сказал тихо Вагн. – Он говорит, что приехал сразу же, как только узнал о нападении. Он клянется найти тех, кто это сделал, и сурово наказать их.
– Нет… – Я потрогал горло: то место, где была веревка, болело, когда я разговаривал. – Он… Он лжет. Тот человек, который был в конюшне… Он друг Олава.
Вагн ничего не сказал. Он мельком взглянул на общий стол, где спал Эйстейн, свесив голову на грудь.
– Я знаю, что ты подготовился к тому, чтобы уехать. Думаю, тебе больше не следует ждать. Отдохни здесь этой ночью, а утром, если сможешь… Поезжай на север, Торстейн. Далеко-далеко отсюда.
Эйстейн положил топорик рядом со мной, Вагн подал его мне в руку, и я схватился за топорище.
– Торстейн, ты был хорошим воином для Йомса. Когда вы уедете, я ее выкуплю.
Помню, что все происходящее напоминало мне сон, но Вагн снова присел на корточки и положил кожаный кошелек мне на грудь. Он поднялся, сделал пару шагов назад, почти растворившись во тьме.
– Уезжай отсюда, Торстейн. Уходи в море. И забирай свою женщину.
Я поискал застежку на кошельке, она находилась внизу. Там был солнечный камень, который дал мне Бьёрн.
Мы выехали в предрассветных сумерках. Я мог бы задержаться на один или два дня, чтобы восстановиться, но Вагн поднял Эйстейна и отправил на Пристани, чтобы он рассказал, что я был сильно побит и ранен и что смогу встать на ноги не раньше чем через несколько дней. Люди Олава точно находились там, среди амбаров, и должны были это услышать, а у нас появлялось дополнительное время, чтобы уехать подальше. Осин отправлялся с нами; после того, как он свободно набросился на дружинников Олава в конюшне, ему было небезопасно оставаться в Вейтскуге, потому что его могли запросто убить, а потому Вагн выкупил и его.
Всю ночь Вагн помогал собирать все необходимое: оружие, одеяла, шкуры, еду и воду. Нам собрали с собой особо пошитую кожаную одежду, рыбий жир и пчелиный воск, а также сапоги по колено и толстые, только что связанные шерстяные носки. Нам дали луки и по саксу Осину и Сигрид, а когда мы вышли, четыре коня ждали нас возле дома для рабов. На Вингура были погружены шкуры, меха с водой и мой датский топор, а вот остальные лошади оказались не теми, кого я планировал выкрасть. Нам дали самых быстрых коней из Йомсборга. В то утро нас провожали лишь Вагн и Аслак. Эти двое стояли в своих меховых шубах, а вокруг медленно падал снег.
Я помог Сигрид сесть в седло. Ее деверь смог забраться сам, без посторонней помощи.
– Когда-нибудь мы еще встретимся, – произнес Вагн, когда я натянул поводья. – Не на земле, так в чертогах Одина.
Я кивнул, пустил лошадей, и мы поскакали через двор в ворота. Снег перестал, но дул холодный северный ветер. Мы проехали мимо длинных домов, где жили воины, кузницы, и вот оказались в лесу среди голых стволов бука.
Всю ночь ветер дул нам в лицо. Мы ехали быстро, не обменявшись ни словом, пробираясь по лесу. Я постоянно оглядывался назад, потому что боялся, что люди Олава видели, как мы уезжаем, и отправились за нами вдогонку. Я ехал с Фенриром на руках, лук был под рукой, а стрелы в колчане. Но я не слышал ничего, кроме завываний ветра и хруста веток под нами. Помню, как повернулся в седле и сказал Сигрид, что Тор на нашей стороне, потому что разыгравшаяся непогода, которую он напустил, помогала скрыть наши следы. Сигрид улыбнулась, но я видел, как сильно она была напугана.