– Где сейчас находится добро, место коему в казне Господней? – строго спросила Рахав.
– Спрятано в шатре моем, – ответствовал Ахан, – на земле лежит плащ, а под ним металл драгоценный…
– Калев! Отправляйся в шатер Ахана, и если правдив он, принесешь сюда украденное, – велел Йошуа.
– Вот имущество Божье, всё тут, ничего не утаил Ахан! – воскликнул Калев, вернувшись и положив похищенные вещи к ногам Йошуа и перед лицом всего Израиля.
– Все видели? – вскричал Йошуа, обращаясь к народу, – а теперь пусть четверо сильных воинов доставят сюда сыновей Ахана, дочерей его, быка его, осла его, овец его, шатер его и все, что у него!
– О, смилуйтесь хоть над семьею моею! – взмолился Ахан, – всякое существо хочет, чтоб пощадили и пожалели его! За что страдают дети мои?
– Где есть страдание, туда и наказание придет – так мир ведется! – бросила Рахав.
– С горбатым станем говорить по-горбатому! – бескомпромиссно добавил Калев.
– Зачем навел ты на нас беду? Наведет на тебя беду Господь в день этот, – прозвучал неумолимый голос Йошуа, – ты сказал свое слово, теперь умри. Неминуемое прими достойно. На что надеялся, ты, Ахан, – ведь каждый брошенный камень упадет! А кто в тебя швырнет булыгу – не промахнется!
Последние слова стали сигналом народу. Люди в гневе стали бросать камни в Ахана, и делали так, покуда не упал он на землю бездыханный. “Личиной Бога прикрываетесь вы пред самими собой…” – теряя сознание, выкрикнул несчастный.
Как и велел Господь, тело убиенного преступника и все имущество его сожгли огнем. А сыновей и дочерей его Йошуа оставил в живых. Права оказалась Рахав, прибавивши наказание к страданию: на всю жизнь наказаны были дети Ахана страданием зрить мученическую смерть родного отца.
Останки преступника захоронили в земле. На месте этом возвели большую груду валунов, существующую до сего дня, как напоминание и урок потомкам. И утихла ярость гнева Господня.
Взволнованные, Йошуа и Рахав вернулись в шатер свой после созерцания жестокой казни. Он велел ей наполнить крепким вином две большие кружки. Оба испили хмельного напитка и сидели молча за столом, размышляя.
– Не возьму в толк, зачем Ахан польстился на добро Господне, ведь и без того он был богат? Почему не убоялся остережения твоего не брать из заклятого? Или не хотел признавать, будто победа без награды возможна? – первой нарушила молчание Рахав.
– Так отвечу тебе, – сказал Йошуа, – не понимал Ахан, что есть в Ханаане места особой святости, как Йерихо, скажем, где всё принадлежит одному только Господу. Наверное, полагал он всю землю равно святой…
– Страшна казнь, даже когда справедлива, – посетовала Рахав.
– Убивая злоумышленника, оставляем в живых зло, – заметил Йошуа.
4
“Не бойся и не ужасайся, Йошуа, – сказал Господь, – возьми весь народ боеспособный и встань, поднимись на Ай; смотри, предаю Я в руки твои царя Айя и народ его, и город его, и землю его. И сделай с Айем и царем его то же, что сделал ты с Йерихо и царем его, только добычу и скот захватите себе…”
Йошуа призвал лучших своих командиров – Барака и Баруха. Втроем стали обдумывать тактику предстоящего боя. Недостаточно наголову разбить врага. И стереть город с лица земли – это тоже еще не всё. Музыка победы должна греметь так неистово, чтоб заглушить сомнения в сердцах и вернуть народу веру в собственные силы и во Всевышнего опеку. Каждый, кто останется в живых после сражения, должен испытать взлет духа, наслаждаясь полновесной местью и щедрыми дарами войны.
Темной ночью, соблюдая строжайшую тишину, чтобы враг не услыхал ни звука, Барак повел свои полки в засаду неподалеку от Айя. Барух готовил войско к открытому наступлению на город. Йошуа расположил палатку верховного командующего на вершине того же холма, с которого наблюдал первое злополучное сражение. Рассвело, и операция началась.
Возглавляя рать, Барух стал приближаться к городской стене. Дозорные, заметив наступающего противника, протрубили тревогу. Широко открылись створы ворот, и конница гарнизона Айя ринулась на войско Баруха. Тот развернул солдат, и армия бросилась наутек. “За мной, спасайся, кто может!” – кричал бегущий впереди командир. Конники Айя с ликованием преследовали иудеев. “Снова отступают эти трусливые псы! – вопил командир отряда, – настигнем наглецов и перебьем!”
Невдомек было лихому атаману, что на сей раз бегство израильтян было военной хитростью, задуманной давеча на совете троих. Удивлялись, однако, преследователи, отчего удирающее войско не прячется в ближних лесах, – там ведь многим удалось бы и укрыться и спастись – а все кружит недалеко от города?
Барак, видя, что Барух увлек за собой гарнизон Айя на достаточно большое расстояние, вывел своих людей из засады и ворвался в незащищенный город, не встретив вооруженного сопротивления. Первым делом бойцы Барака подожгли все, что могло гореть, и поднялся в небо черный дым, и трудолюбивый ветер далеко понес запах гари.
Изумились кавалеристы Айя, увидав глазами и вдохнув носами беду. Но не могли они постичь причину зла, ибо за густым дымным маревом не разглядеть было бойцов Барака. Преследователи замерли на месте, пытаясь уяснить происходящее, дабы предпринять сообразные действия. В свою очередь Барух приостановил отступление, дожидаясь приказа главного командующего.
Тут воззвал Господь к Йошуа: “Простри копье, которое в руке твоей, к Айю, ибо Я предам его в руки твои!” И простер Йошуа копье, которое в руке его, к городу. Командующий стоял на вершине холма, и Барух увидел указующую длань и безошибочно истолковал красноречивый жест.
Тем временем бойцы Айя повернули своих коней и кинулись назад к городу тушить пожар. Преследователи и беглецы поменялись ролями, и Барух с войском бросился догонять противника.
Надо ли говорить, какая незавидная участь ожидала защитный гарнизон, примчавшийся к стенам родного города! С фронта атаковал Барак, с тыла бил Барух. Кони и люди смешались в кровавую кучу. Израильские воины умертвили всех, не брали пленных, ибо не нужны им были рабы.
Йошуа не опускал простертой руки, доколе не истреблены были все жители Айя – общим счетом двенадцать тысяч человек обоего пола простились с жизнью в тот день. Господь повелел Йошуа отдать приказ воинам захватить скот и прочие трофеи. Так и поступили израильтяне – согласно распоряжению командующего. А город сожгли дотла и обратили в груду развалин, и место под ним стало пустыней.
Йошуа велел повесить царя Айя на дереве. Вечером, как зашло солнце, бойцы сняли мертвое тело, бросили у бывших городских ворот, а сверху нанесли груду камней.
Завершением кампании стало возведение алтаря, на котором принесены были Господу жертвы всесожжения и мирные. А потом простые люди, а с ними старейшины и судьи собрались вместе и слушали слова Торы. Читали поочередно Йошуа и ученики его Гидон и Гилад. Прозвучали в устах троих и благословения, и проклятия. А Калев, на чтецов глядя, подумал про себя, мол, кто учён благословлять, тот учён и проклинать.
Так воевали и так побеждали в давние времена. Минувшие тысячелетия изрядно продвинули умы, и люди изобрели гуманнейшие правила и эффективнейшие орудия убийства. Не согрешим ли мы лицемерием, упрекая древних героев в жестокости?
Глава 16 Рассуждение о пятнах
1
Преступление Ахана явилось для Бога свидетельством незрелости всего иудейского племени. Хотя, казалось бы, после стольких великих событий, внедренных Господом в историю израильтян, – кара сорокалетним изгнанием в пустыню, чудоподобный переход через реку Иордан, не менее диковинное овладение городом Йерихо – народ должен являть собою образец беспорочности и верности учению Всевышнего, но при всем при том произошло то, что произошло. Здесь заметим, абсолютно нелепым было бы обсуждение справедливости коллективного наказания за индивидуальный грех, ибо решение принимал Господь.
Невольно приходит на ум то печальное соображение, что никакие, даже самые грандиозные воспитательные акции, предпринимаемые как по инициативе небес, так и силами их пророков на земле, не могут послужить порукой тотального единомыслия в среде жестоковыйного народа. Правда, утешителен факт временного улучшения, наступающего в результате расплаты и последующего покаяния, возможно, отчасти натурального.
Отмеченные особенности исторического пути народа Израиля имеют важность масштаба вселенского, и потому они невольно наталкивают на астрономическую аналогию: избранники Божьи подобны солнцу, а светило небесное есть благодать и счастье всего человечества, но и на нем случаются пятна. Есть у солнца недостаток – оно не видит самого себя.
Известный литературный персонаж, не будь рядом помянут с нашими героями, придавал исключительное значение сему феномену. Он утверждал, что как-то раз появилось пятно на солнце, и в этот самый день его избили в трактире. Теперь он прежде чем пойти куда-нибудь, смотрит в газету, не обнаружилось ли пятно, и если таковое замечено, то он никуда не идет и пережидает.
Увы, обитатели современной земли Ханаанской нередко следуют достойным порицания древним примерам и грубо нарушают устав Божий. Не только в известном своими распущенными нравами государстве Авив случаются вопиющие безобразия, но даже и благочестивая корпорация Ханаана не вполне свободна от греха. Серьезная беда наших дней состоит в том, что прокравшаяся к власти фальшь демократии ограждает преступников от подлинной кары и умаляет целительную силу всенародного покаяния.
2
На ночь глядя Эльдад и Эйтан пришли в гости к Якову, заняли оба стула и за неимением в комнате других предметов мебели, пригодных для сидения, пригласили хозяина усесться на кровать. Троица эта частенько собиралась в поздний час то у одного, то у другого для обсуждения талмудического материала, изученного в течение угасшего дня. Иногда беседа соскальзывала на актуальность, порой романтического свойства, что естественно для возраста героев, а, случалось, говорили даже о перипетиях спортивных состязаний.