Павлов, рассмеявшись, пропустил Катьку в салон, и та сама, без приказа, устроилась у перегородки. Там были места для откидных сидений, как раз улечься рыжику.
Пришлось опять нести ахинею про декамуфляж. Впрочем, идею Павлов счел разумной, запомнил и отложил на потом. Ее просто нужно было грамотно обосновать.
– Широко мыслишь, дорогуша, – оценил Бондарчук. – Далеко глядишь. Полицейский вариант, м-да… Если министр об окраске спросит, ты что-нибудь поумнее соври, ладно?
– Хорошо, я скажу, что это гражданка, – предложил Павлов.
– Какая?! Вообще дурак? Не смей и думать! Изделие только с испытаний пришло, а они, видите ли, уже гражданскую версию готовят… Знаешь, дорогуша, меня терзают сомнения. Может, пока не поздно, вернуть твою зверушку обратно в клетку, а?
– Она тебе не нравится? – удивился Павлов. Ему даже не пришлось играть, он изобразил на лице недоумение вполне искренне.
Генерал посмотрел на Катьку и впал в глубокую задумчивость. Завлаб подался вперед и начальственно постучал по черной шторе.
Машина поехала. Катька хотела глядеть в окно, но сдерживалась, а генерал, судя по выражению лица, боролся с желанием задушить кошку в объятьях. «Волга» затормозила у будки КПП.
Бондарчук достал удостоверение. Въехать на территорию института было довольно просто, выехать без приключений – нереально. Даже Шаронов бросал машину на внешней стоянке. Однажды его угораздило охранникам нахамить, а те в ответ повысили бдительность, развинтили ему полмашины и ножовкой распилили насос на предмет изыскания в цилиндре краденых секретов. Шаронов убежал жаловаться, а когда вернулся с замом по режиму, КПП был весь в пене – огнетушитель попробовали распилить тоже. Поскольку обошлось без жертв, зам по режиму засчитал ничью и предложил конфликтующим мировую («Согласитесь, доктор, что все хороши – и они кретины, и вы, простите, идиот…»), а Шаронов с тех пор «Мерседес» оставлял за воротами и до «псарни» шел пешком.
Конечно, министерскую «Волгу» на КПП потрошить не осмелились, только заглянули в багажник и салон. Катька и тут произвела сильное впечатление, но Бондарчук ревниво взрыкнул на любопытствующих и посоветовал им нести службу. Ворота открылись. Павлов достал из кармана «дистанционку».
– Значит, так. Это стандартный кликер для полосатика, ты его знаешь, но я все равно обязан тебя проинструктировать. Гляди. Настоящая важная кнопка – красная, остальное все блеф. На кнопке предохранитель от случайного нажатия. Сдвигается так. Теперь задвигается. Держи. Нажми вот эту желтенькую с ухом, подай команду «внимание на меня». Катерина тебя помнит, но ей не вредно будет.
Бондарчук осторожно придавил желтую кнопку с пиктограммой «ухо».
Пульт издал короткий щелчок, не очень приятный для слуха, совершенно искусственный, вымученный, будто кто-то очень постарался изобразить на синтезаторе звук абсолютно неземной природы.
Катька с непередаваемой кошачьей грацией – стремительно, но в то же время плавно – обернулась к генералу.
– И? – спросил Бондарчук таким же подсевшим, как недавно у водителя, голосом. Только генерал – видно было – не с перепугу осип.
– И! – передразнил завлаб, вынимая у него из руки пульт. – Чеши за ушами, пока разрешаю!
Уговаривать генерала не пришлось.
– Как же она тащится, зараза… – приговаривал Бондарчук. – Как вкусно у нее это получается!
Павлов не стал объяснять, что от его собственных прикосновений Катька просто впадает в нирвану. Оказался занят – под шумок менял пульты. Институтские всегда так делали на показах, надеясь защитить своих подопечных от зряшной блокировки. Начали, не сговариваясь, после того, как один высокий чин, развлекаясь, несколько раз кряду нажал ту самую «настоящую важную кнопку», и пару изделий просто не удалось вывести из ступора. А уж сегодня дотошный завлаб хотел исключить любую случайность, даже самую нелепую. И каким бы милым и интеллектуальным ни старался выглядеть генерал-майор Бондарчук, его не «держали почти за своего» в НИИПБ, что бы куратор себе ни воображал на этот счет.
С этим парадоксом частенько сталкиваются люди, отдавшие жизнь «оборонке», как в погонах, так и без. Гражданский с военным могут вместе срубить дерево, разрушить дом и отвратительно воспитать сыновей, но все равно каждая сторона подсознательно считает другую чуточку недоделанной, а потому требующей присмотра и не заслуживающей полного доверия.
– Павлов, а Павлов, – позвал Бондарчук. – Хочу, дай!
– На, – завлаб протянул генералу неисправный кликер.
– Ты не понял, дорогуша. Хочу такую кошку. Серьезно.
«Отлично, – улыбнулся про себя Павлов. – Теперь провернуть тот же фокус с министром, и дело в шляпе».
– Придется очень хорошо себя вести!
– Допустим, на смертоубийство я не пойду, – ответил Бондарчук в тон завлабу, – но украсть чего-нибудь согласен! Чур, совсекретные документы и ядерные боеприпасы не заказывать.
– Пролоббируй гражданку, – мигом среагировал Павлов. – Получишь такую же Катьку бесплатно, в подарок от института. Сам ее настрою, оттестирую, дам личную гарантию. Ну правда, замолви там словечко. Кто твой прямой начальник – зам по вооружению? Мы и его с Катериной познакомим, сегодня же…
– Слушай, что ты прицепился к этой гражданской версии? Зачем она тебе? Откуда такие странные фантазии, а, дорогуша? – с подозрением спросил Бондарчук. – Чует мое сердце, чего-то я не знаю. Угадал?
– Да тут у нас в крысятнике случилось ЧП, – попробовал отшутиться Павлов. – Сбежал прототип. Весит пять кило, зубы что бетонные гвозди, и программа у него, как на грех, не боевая, а рабочая, самца-осеменителя. Теперь населению понадобятся очень большие кошки!
Завлаб щелкнул языком – ничуть не хуже «дистанционки» – и поманил Катьку к себе. Усадил, сказал: «Гляди в окно, привыкай», достал из пакета гребни и баллон с муссом. И принялся готовить кошку к представлению.
– Когда тебя уволят, сможешь устроиться кошачьим парикмахером, – буркнул генерал, наблюдая за быстро снующими руками, под которыми Катька на глазах преображалась из просто красивой большой кошки в выставочный экземпляр. – А теперь, дорогуша, сдавайся. Это что?
– Ка десять эр десять, – сказал Павлов, обирая со щетки счесанную шерсть. – Экспериментальный образец на платформе изделия «Клинок». Прошел все необходимые тесты, чтобы считаться предсерийным. Описание: кот домашний акселерированный модифицированный с обрезанной задачей. Относительно базового «Клинка» несколько суше конституция. Поднята верхняя граница возбуждения, расширены допуски на принятие решений, но общая автономность, напротив, ограничена путем включения дополнительных механизмов эмоциональной зависимости от проводника. Сужена полоса пропускания внешней информации – поставлены фильтры на обоняние и слух. Доложил старший конструктор доктор Павлов!
Образец ка десять эр десять, тихо урча, смотрел в окно, иногда чуть поворачивая голову и поводя ушами. Похоже, он был счастлив.
– Кошка городского боя? – предположил Бондарчук.
– Да черт ее знает, что она такое! – выпалил завлаб от всей души. Он до того заврался за последние дни, что становился противен себе. Павлов с раннего детства предпочитал говорить только правду. Или уж молчать.
– Ты описал именно городскую кошку, дорогуша. Полицейскую. Дело хорошее, но мы такого не заказывали. А кто тогда?
– Да никто…
– Павлов! В глаза смотреть! Вы чего, биотехи фиговы и биомехи хреновы, налево работаете?!
– Сдурел?! Как мы сможем что-то сделать в обход министерства?! Это чисто организационно не-воз-мож-но! Директор ведь объяснил тебе – мы экспериментируем! Творим, выдумываем, пробуем. Вот, что выросло, то выросло – Катька. Пожалуйста, не умножай сущностей без необходимости! – попросил Павлов. – Дорогуша!
– Что, опять слова-паразиты?.. – Бондарчук заметно смутился. – Значит, нервничаю. Понимаешь… Это я чтобы не материться. Начинал-то строевым, школа суровая. Виноват.
– Однако… Сочувствую!
– Мне иначе придется следить за речью, а когда постоянно себя подслушиваешь, голова потом болит, – виновато признался генерал. – У меня уже в министерстве прозвище «Дорогуша»…
– …и не только в министерстве!
– Догадываюсь. Но согласись, это лучше, чем если бы я через два слова на третье вставлял «бля» и «нах»!
– А хочется? – доверительным тоном спросил завлаб.
– Не подъелдыкивай, интеллигент такой-сякой! Чистый двоечник, родной литературы не знает совершенно, а туда же! Культуре меня учить! Да я… Да ты… Послужил бы, как некоторые, десять лет в самых холодных краях и столько же в самых жарких странах!.. Вообще хорошо устроились такие, как вы с Шариковым, – присосались к Министерству обороны, а службы и не нюхали. Нет, ты же понимаешь, я ученых глубоко уважаю…
– Вот если будет сбой, посмотрим, чего стоит твое глубокое уважение.
– А он будет? – вкрадчиво поинтересовался генерал.
– Теперь об этом лучше спрашивать главного технолога завода. Хотя принципиально в «Клинке» сбоить нечему. Обычный кот, только с обрезанной задачей и немного подправленный физически. Просто и надежно. Как по учебнику. «К-10» иначе не делает, я же биотех классической школы.
– А почему тогда у Шарикова сбоит? Потому что он – биомех?
– Его фамилия Шаронов.
– Никогда бы не подумал.
– Пить надо меньше.
– Спасибо. Учту на будущее. К чему это ты?
– У Шаронова засбоило, потому что вашего главного инспектора всю ночь поили, дабы был посговорчивее. И с утра крепко похмелили, – объяснил Павлов. – По большому счету Шаронов ни в чем не виноват. Другой разговор, что «Тиски» – это тихий ужас. Но если вникнуть в их функции, окажется, что псы тоже не виноваты. У пьяного меняется водный баланс в организме, и он перестает человеком пахнуть. Выглядит как человек – если выглядит, конечно, – а пахнет неправильно. Теперь представь: раз обычная собака может цапнуть собственного пьяного хозяина, чего было ждать от «Тисков», когда к ним сунулся с нежными объятьями какой-то человекоподобный объект? Съедобный… А комплекс, с вечера не кормленный, только что отработал сложнейшую программу и теперь ждет не дождется поощрения…