Думаю, что у каждого есть свое слабое место. Тревожность всегда находилась где-то рядом и, размышляя сейчас об этом, понимаю, почему она вернулась.
В апреле, через восемь месяцев после происшествия, меня госпитализировали. Я потеряла сознание в офисе, и единственной проблемой, которую обнаружили врачи, было малокровие. Около десяти дней приходила в себя, а потом вернулась к работе. Я, вроде, неплохо себя чувствовала, более того, железные иглы капельниц в больнице подарили мне заряд энергии. Но через несколько недель меня опять начало тошнить. Все время вспоминала тот момент, когда потеряла сознание, и чувствовала, что это может случиться вновь в любое время. Потом к этому страху обморока стали добавляться и другие симптомы: кружилась голова, тошнило, покалывало в ногах. Сдала тысячу анализов и прошла кучу обследований: кровь, отоларинголог, невролог, МРТ, ЭКГ. Вообще ничего.
Прошло лето и первая годовщина гибели Анны. Я начала психотерапию. Почувствовала, что боль изменилась, но не уменьшилась. Она стала маленькой, будто хотела спрятаться, и как будто «жесткой»; мне тогда это показалось хорошим знаком. Все стало делать тяжелее, я чувствовала себя полной острых углов и неровностей, которых, казалось, у меня никогда раньше не было. Говорила себе, что, возможно, мне понадобится помощь, чтобы справиться со всем этим. Меня волновал тот факт, что спустя год я так и не смогла убедить себя в том, что Анна действительно умерла – все время приходилось об этом себе напоминать. Остро чувствовала свою вину, что ничем не могу помочь своему отцу и его семье. И что слишком мало плакала. Чувствовала, как много слез скопилось в горле, и поняла, что если не смогу их выплеснуть – они меня просто задушат.
По этой причине я ненавижу август и, если бы от меня это зависело, каждый год шла бы спать, чтобы проснуться только в конце месяца. Годовщины сохраняют свою силу, даже если стараться не думать о них. Они имеют не только формальное значение. Год – это повторяющийся цикл, всегда разный, но неизменно верный себе. Каждый год в супермаркетах после праздника Успения Богородицы можно найти баночки для приготовления томатной пасты. Каждый год избегаю походов по магазинам в этот период, потому что там всегда та же атмосфера, та же температура, те же запахи, что и в 2011 году. И каждый год я снова оказываюсь там, с тем телефонным звонком и ощущением мира, который мгновенно разваливается на части.
Август всегда таков: это конец лета, который возвращается; это смерть Анны; это годы, которые проходят; родители стареют; страх, что что-то закончится. Это один из самых трудных уроков: урок изменчивости, непостоянства. Принять то, что мы недостаточно устойчивы, что все может измениться в любой момент, что жизнь подобна маленьким огонькам, которые на мгновения загораются в ночи, а затем гаснут навсегда, и которые ничто по сравнению с бесконечностью времени.
Теперь я думаю, что бесполезно пытаться найти смысл в смерти Анны, вместо этого правильнее было бы понять смысл ее жизни.
Одним днем, во время обеденного перерыва на работе, я оказалась в саду и наблюдала за вековым деревом. Мне пришла в голову мысль, что это дерево было здесь задолго до моего рождения и, вероятно, останется стоять на этом месте еще долго после моей смерти. Думала обо всех тех людях, которые многие годы опирались на его ствол и ходили по той же земле, по которой хожу я сейчас. Это помогло увидеть ситуацию с другой точки зрения.
Если думать о бесконечности времени, то не такая уж и большая разница, прожить восемьдесят лет или только двадцать.
Разумеется, это важно для нас, людей, которые измеряют время продолжительностью своей жизни, но для дерева, живущего тысячелетия, или горы, бывшей здесь с незапамятных времен, разница действительно невелика. Настоящий смысл заключается тогда в том, что вы были там, не важно, долго или мало.
Анна жила, и ее жизнь затронула многих людей. Она оставила след, поэтому сейчас мы чувствуем пустоту. В этом смысл, это нужно понять, это нужно помнить.
В книге «Happiness, A Guide to Developing Life’s Most Important Skill» Матье Рикар приводит слова умирающей матери своему сыну:
«Не думай, что оказываешь мне дань уважения, если позволяешь моей смерти стать самым важным событием в твоей жизни. Самое лучшее, что ты можешь мне предложить, – это сделать свою жизнь богатой и счастливой».
Я хорошо могу представить Анну, склонившую голову набок, как она часто делала, и нежно нас отчитывающую: «Вы не окажете мне дань уважения, если позволите моей смерти стать самым важным событием в вашей жизни…»
Что ж, в конечном итоге невозможность быть счастливой ранит вдвойне.
У меня все еще была моя жизнь, но из-за неудовлетворенности и тревожности я совсем не ценила ее. И это было плохо. Это было неправильно. Я чувствовала вину за то, что жива, испытывала своего рода синдром выжившего. Со временем я начала думать, что единственное здравое решение, которое я могу принять в знак уважения Анне, – это попытаться жить как можно лучше, выбраться из болота тревожности, сумятицы, недомогания, разочарования, неудовлетворенности, найти хоть немного радости от пребывания в мире, в котором я все еще нахожусь: смотреть на закат, гулять по парку, купаться в море, есть и пить в компании, любить других. Не знаю, может, это сентиментальная глупость, но в конце концов это был единственный вывод, к которому я пришла: нужно заново научиться ценить жизнь такой, какая она есть, простой и правдивой, просто за то, что она есть.
На краю обрыва
Я сопровождала многих людей во время их траура, но никогда не встречала ситуацию, похожую на описанную выше. Каждая потеря, каждый человек уникальны. Обычно возникает боль, очень глубокая; терзания, что ничего нельзя исправить.
Из литературы мы знаем, что есть определенные периоды, которые нужно прожить. Но в реальности это не какие-то определенные точки, скорее, мы можем представить их как этапы, которые мы проходим не линейно или каким-то установленным образом, а абсолютно личными путями в течение времени, которое теория не может прогнозировать.
Никто кроме тех, кто скорбит, не может понять специфическую боль утраты, потому что это зависит от конкретных отношений, которые были у нас с этим человеком.
В то же самое время, если в нашей жизни была потеря, мы также можем каким-то образом приблизиться к опыту другого.
Кажется, что это два противоположных утверждения, но я считаю, что важно, чтобы мы воспринимали их в равной степени, потому что мы должны получить доступ к этому чувству, отказавшись от претензий понимать все… Каждая боль, как и каждые отношения, имеет право на собственную уникальность.
Когда умирает тот, кого любили, иногда возникает ощущение, что мы теряем маленькую частичку себя. Отпустить любимого человека очень трудно, потому что мы чувствуем вину за то, что все еще живы, и потому должны посвятить хотя бы маленький кусочек своей собственной жизни памяти умершего.
Но в таком случае мы рискуем оказаться как бы подвешенными в воздухе, когда и не живем полноценной жизнью, и не умираем. Это как жить на краю пропасти. Такое ощущение «жизни на паузе» вполне типично для тяжелых утрат (да и вообще многих драматических событий) – провести какое-то время в этом состоянии может быть полезным. Недостаток энергии, свойственный глубокой печали, позволяет организму «оставаться с тем, что есть», восстанавливать силы, а также быть «социальным сигналом», который ясно дает понять окружающим, через что проходит страдающий, а близким людям показать, что он нуждается в помощи и комфорте.
Поэтому на первом этапе нет необходимости слишком беспокоиться, потому что боль полностью зависит от интенсивности связи. Но наступает момент, когда нужно отпустить боль и вернуть движение в нашу жизнь.
Мне кажется, есть некоторое непонимание слова «отпустить». Разумеется, я не имею в виду, что нужно «забыть» любимого человека (что, к тому же, и невозможно), но можно найти для него особое место в своем сердце, время от времени отдавать ему дань уважения и маленькими шажками начать взращивать благодарность за каждый момент жизни, который нам остался.
Я много думала, какое бы упражнение предложить по этой теме, но ни одно из них не показалось мне достаточно уместным и уважительным.
Наконец, остановилась на простой идее. Если вы не чувствуете ничего в своем сердце или, возможно, совсем недавно пережили тяжелую утрату, в вашей воле не идти дальше.
Также вам не обязательно выполнять все и сразу. Вы можете разделить его на этапы, как считаете полезным для себя.
Начните с выбора особого способа почтить память человека, которого вы потеряли. Например, выделите день, который посвятите ему, и организуйте нечто особенное.
Часто, как рассказывает Марина, мы остаемся привязанными к памяти о смерти и избегаем некоторых действий (например, приготовления томатной пасты), которые нас связывают с этой памятью.
Предлагаю вам добавить специальное действие, только для вас и ушедшего из жизни человека. Это может быть ритуал, письмо, посещение важного места, напоминающего об этом человеке…
Как только сможете найти этот «особый ритуал», если захотите, то можете добавить к этому опыту еще одну часть. Найдите тихое место, возьмите лист бумаги и напишите письмо, в котором будет:
Все, что вы никогда не говорили ему (например: «Мне очень жаль, что в тот раз я…»; «Я никогда не говорил тебе, что…»; «Я был очень обижен на тебя, когда…»; «Я злюсь на тебя, потому что…»).
Все, чего вам не хватает.
Благодарность за то, чему вас научил этот человек, или что, благодаря ему, вы узнали о себе.
Фраза, чтобы попрощаться и отпустить его, даже если в определенном смысле одна его часть будет жить в вашем сердце (например: «Теперь я отпускаю тебя, возвращаясь к своей жизни…»)