Он отхлебнул еще пару глотков из кружки.
— Но мне нравилось море, здорово нравилось, а Гаукинс был человек что надо. Никакая беда не заставила бы его показать тревогу.
Мне пришла в голову внезапная мысль.
— А ты не знал Дэвида Инграма?
Он повернулся и бросил на меня резкий взгляд.
— Знал. А он что, тебе друг или что?
— Нет, я его не знаю, — сказал я, — но отдал бы золотую монету, чтобы поговорить с ним. Он совершил переход, о котором я бы с удовольствием послушал.
Он хмыкнул.
— Послушать его — проще простого. Он больше ни о чем не говорит. Браун — вот это был человек. Он все это видел, но языком болтать не спешил.
— От земель Мексики до Новой Шотландии[13] идти далеко. Хватило времени посмотреть на то, чего не видел прежде ни один белый человек.
Он взял свой эль и пересел за наш стол. Поставил кружку и наклонился вперед.
— Инграм был дураком, — сказал он. — По мне, так он всегда был дураком, хоть находились такие, что очень высоко его ставили. В море он был неплох, только язык у него без костей. От Брауна толку больше было.
Он вышел в другую комнату и вернулся с листом пергамента.
— Видите? Это он для меня нарисовал. На следующий год после того, как вернулся. Сейчас-то он уже покойник, но вот это он нарисовал своей собственной рукой.
Он показал на то место, где был изображен берег Мексиканского залива.
— Они шли оттуда вдоль берега, все больше по ночам, чтобы не попасться индейцам, почти все время. Переправились через большую реку вот тут, — он положил ладонь на нужное место, — на плоту, который сами построили. Он вот здесь причалил. Видели большие курганы… потом шли на норд-тень-ост[14].
Я следил за его рукой.
— Вот тут, — его палец уткнулся в точку почти на полпути вверх по реке и к востоку от нее. — Вот точно на этом месте они нашли самую прекрасную землю под небесами. Здоровенные быки, лохматые, бродят среди травы по колено. И речки текут с гор…
— С гор?
— Ага… с гор на востоке. Они нашли путь через эти горы, только, я так понял, намного дальше к северу.
Пергамент лежал на столе перед нами, и я неотрывно глядел на него, долго, все время, пока он говорил. Выходит, этот Браун побывал за голубыми горами, о которых я слышал. Он видел волшебную страну и великие реки. Мне не было нужды копировать лежащий передо мной лист — он и без того врезался мне в память.
Глава четвертая
Мы ехали на запад.
Однако вскоре стали забирать к югу, в те места, о которых я ничего не знал. Тут преимущество оказалось на стороне Тома, ибо он ездил в Бристоль этой дорогой, и даже в Корнуолл.
— Чудной они тут народ, — заметил он, имея в виду местных крестьян. — Некоторые — прекрасные люди, приветливо встречают путника, зато другие для него ничего не найдут, даже словечка. Можно бы подумать, что они должны быть любопытны, расспрашивать о новостях — ну так ничего подобного! Им вполне хватает того, что вокруг них делается. А все же с этим понемногу меняется, — продолжал он. — Двадцать лет назад куда хуже было, но теперь, с Дрейком, Гаукинсом и всеми разговорами о них, много кто из деревенского люда наслышан о происходящем не меньше, чем лондонцы.
Через некоторое время наш курс изменился к югу. В мыслях моих было только робкое начало плана, одна деталь, о которой упоминал отец в своих диковинных рассказах, хоть ни разу он не говорил ничего просто так, без смысла и цели. Уж слишком долго он прожил среди войн и бунтов, чтобы думать, что такие дела больше никогда не повторятся, а потому знал: бывают времена, когда человеку необходимо найти убежище. Вот с этим на уме он и рассказывал мне о разных потаенных местах — пещерах, руинах, бухточках — всевозможных местах, куда может кинуться человек, когда надо спрятаться.
Когда я сказал Питеру, чтобы передал на корабль указание подобрать меня у Портлендского мыса, я думал именно о таком месте, ибо на обращенной к морю стороне острова Портленд имеется грот, о котором мало кому известно, достаточно большая пещера, где можно спрятать приличного размера судно — как оно и бывало при всяких оказиях.
Даже местные рыбаки мало что знают об этом гроте. Хоть некоторые и видели черный зев пещеры, у них хватало занятий получше, чем рыскать там среди опасных скал. Если я туда доберусь, то смогу отсидеться вдали от чужих глаз, пока у берега не появится мой корабль. А тогда — быстрый рывок, и если повезет, мы попадем на борт незамеченными.
Том много болтал, пока мы ехали, но я слушал его вполуха, ибо чутье мне подсказывало, что нас ожидают беспокойные времена. Если и в самом деле поверили, что я нашел погибшее сокровище короля Джона, то искать нас будут по всей Англии. Разошлют всадников во все порты и города и тем вынудят нас держаться укромных путей. Ну, мы это и так делаем.
На следующий вечер мы остановились в какой-то деревне и купили сыру, хлеба и эля. Потом оказались в лачуге лесорубов в Памберском лесу, развели в очаге небольшой огонь и устроились спать на полу, завернувшись в плащи.
Внезапно я услышал слабый треск. Сколько я спал? Глаза мои мгновенно раскрылись. Кто-то был за дверью. Вот она медленно отворилась внутрь, появилась голова, за ней рука, за рукой — клинок.
Внутрь вошел неизвестный человек. За ним — второй. Левой рукой я отбросил плащ, правой поднял пистолет, предусмотрительно прихваченный из седельной кобуры.
Услышал, как шевельнулся Том.
— Входите, джентльмены! — проговорил я. — Только, пожалуйста, никаких резких движений, у меня вовсе нет желания соскребать со стен разбрызганные мозги, и пистолет мой никогда не путешествует в одиночку. У него есть напарник.
У стены поднялся на ноги Том с абордажной саблей в руке.
— Если хочешь, Барнабас, я отрежу тебе ломоть мяса, — сказал он.
— Ладно-ладно! — Человек, застывший в дверях, сделал еще шаг в лачугу. — Нет нужды зубы показывать.
— Стой где стоишь! — спокойно проговорил я. — Ну-ка, Том, подбрось чего-нибудь в огонь. Не повредит разглядеть наших гостей при более ярком свете.
Том левой рукой бросил на едва тлеющие угли пригоршню мелкого хвороста. Когда огонь вспыхнул, добавил веток.
Человек в дверях был светловолосый и улыбался, хотя внешний вид его как будто к тому не располагал: кожаный джеркин[15] весь исцарапан и потерт, от рубашки почти ни следа, и на том, и на другом — кровавые пятна. Но в глазах прыгали веселые огоньки.
— Ай-яй-яй! — проговорил он. — Что за счастливый случай! Ты, значит, Барнабас Сэкетт — ну и кучу дьявольских хлопот ты нам доставил!
— Вам? И кому ж это — вам?
— Позволь мне подсесть поближе к огню, тогда я охотно поговорю. Нас тебе нечего опасаться, хоть мы, может, единственные люди в Англии, кто может так сказать. Ну и шум ты поднял, дружище! Еще бы, леса и дороги так и кишат людьми, и все ищут Барнабаса Сэкетта! Что ж ты такого наделал, парень, а? «Драгоценности Короны» спер, так, что ли?
— За вами гонятся? — спросил Том. — Говори, парень!
— Нет. Мы от них оторвались, от этих мошенников проклятых. Но, должен сказать, не очень далеко, потому лучше, чтоб к утру вас тут не было. Они всю страну подняли вас искать.
Он присел на корточки у огня.
— Еще и четырех часов не прошло, как они внезапно ворвались, набросились на нас со своими алебардами и шпагами, некоторые даже с вилами. Ну, затеялась у нас тут веселая драчка, и мы потеряли одного парня, но рассчитались с двумя или тремя, а нескольких ранили. Отогнали их, а после пролезли через дыру в стене старого аббатства и смылись, — он засмеялся с явным удовлетворением. — А они-то думали, что окружили нас, плотно и крепко! Ладно, ты нам скажи, Барнабас, ты и вправду виновен?
Врать не имело никакого смысла.
— Почти год назад, — начал я объяснять, — подвернулся мне гнилой кожаный кошель, в иле на дне Чертовой Канавы, почти у самой Излучины. Внутри было несколько золотых монет. Я их продал.
Светловолосый пристально посмотрел на меня, глаза его чуть прищурились.
— А они думают, ты нашел королевскую казну! А ты и в самом деле нашел? — он попытался поймать мой взгляд.
— Только золотые монеты — и все, и думается мне, что потеряли их в другое время и при других обстоятельствах, — ответил я. — Но они меня запрячут в самую глубокую темницу Ньюгейта и попытаются что-нибудь вытянуть из меня пытками — а у меня совсем другие планы.
Он протянул мне руку:
— Меня зовут Пиммертон Берк, для друзей — просто Пим, а вы, надеюсь, будете в их числе. Боюсь, не могу поручиться, что у моего напарника нет ничего на совести, но он славный парень, просто попал в беду. Его зовут Сэм Коббетт. Ему крепко досталось по башке дубинкой, так с тех пор он малость отупел.
— Отупел? Кто сказал, что я отупел? — заворчал Коббетт. — Я и сейчас не такой тупой, как ты, Пим, хотя, надо признаться, временами голова жутко болит.
Снаружи поднимался ветер. Вот он ворвался в дымоход и взъерошил пламя. Мы подбросили дров и придвинулись поближе. Это были безземельные люди и, наверное, воры. Возможно, разыскиваемые властями. Или, еще хуже, никому не нужные.
Пим казался неплохим человеком, но мне хотелось проверить его.
— Ты знаешь местность в здешней округе?
— Знаю, — он поднял кусок земли с пола. — Видишь? Есть тут одно старое место, ров и земляной вал, вроде крепостного. Недалеко отсюда — миля, может, две мили с ближней стороны деревни.
Я поднялся с места.
— Думаю, мы двинем на запад, — резко сказал я. — И отправимся прямо сейчас.
— Сейчас? — недовольно отозвался Пим.
— Сейчас, — повторил я.
Сэм Коббетт поднял на нас глаза.
— Покинуть такую нору? Снаружи дует, и дождь надвигается. Отправляйтесь, коли есть желание. А мне тут уютно, я здесь останусь.
Пим пожал плечами: