ска вторглись во владения магната, сожгли несколько укрепленных городов. Вишневецкий ответил активной поддержкой самозванцу. Брат Адама Константин завез Дмитрия к своему тестю Юрию Мнишеку в Самбор. Там произошла встреча с дочерью хозяина Мариной. Дмитрий влюбляется в «гордую полячку», как назвал ее Пушкин. Странная любовная история немало способствовала популярности Лжедмитрия в глазах позднейших поэтов и драматургов. Сандомирский воевода Юрий Мнишек, входивший в круг приближенных Сигизмунда III, соблазнившись обещаниями самозванца поделиться легендарными богатствами московской короны, согласился отдать ему руку четвертой дочери Марины. Польский историк, называющий Лжедмитрия авантюристом, добавляет, что Марина, «обращавшая на себя внимание отталкивающей красотой, женщина холодная, честолюбивая, безжалостная как худший из ростовщиков»183, вполне ему подходила.
Юрий Мнишек организует в конце марта 1604 г. встречу короля и самозванца в Кракове. Во время аудиенции присутствовал папский нунций Рангони, который убедил короля оказать поддержку претенденту на московский престол, обещавшему обратить Московское государство в истинную католическую веру. Король обещал Лжедмитрию пенсию в 40 тыс. злотых и пожелал успехов. Политика помощи самозванцу встретила решительное сопротивление сейма, выражавшего интересы большинства польско-литовской шляхты. С 1600 г. Речь Посполитая была втянута королем в войну со Швецией, которая будет тянуться более 60 лет. Крупнейшие польские полководцы Ян Замойский, Станислав Жулкевский, Ян Кароль Ходкевич были против войны с Москвой. Гетман литовский Ходкевич отвечал 19 марта 1604 г. королю, известившему его о разговоре с «царевичем»: «Оказия вкусная, но дело ненадежное, дома неспокойно, а к тому же речь идет о перемирии, которое, если будет нарушено, ничего хорошего не принесет»184. Гетман имел в виду перемирие с Москвой, подписанное два года назад. Войну с Москвой в поддержку «законного наследника» царского трона начал Юрий Мнишек, поддержанный Вишневецким, иезуитами и королем.
Предварительно, однако, был подписан брачный контракт, по которому жених обещал невесте золото, драгоценности, а также Псков и Великий Новгород, будущему тестю он обещал миллион злотых, а также Смоленскую и Северскую земли (эти земли Лжедмитрий ранее обещал королю). «Царевич» принял (тайно!) католичество и обещал иезуитам всяческую помощь в обращении Руси.
Вернувшись из Кракова, Лжедмитрий собирает войско для похода на Москву. Описание состава войска неразрывно связано с отношением историка к предприятию самозванца. Современный биограф Отрепьева Р.Г. Скрынников сообщает: «Среди тех, кто намеревался запродать свое оружие московскому «царевичу», можно было встретить и ветеранов Батория, и всякий сброд - мародеров и висельников»185. Польский историк, осуждающий авантюристские планы короля и иезуитов, перечисляет: «Частные магнатские полки, различные волонтеры, казаки и мечтавшая о грабежах голь - из них состояла армия самозванца»186. Николай Костомаров видит войска «названного Дмитрия», как он называет самозванца, иначе: «Все, что было в южной Руси буйного, удалого, отозвалось дружелюбно на воззвания названного московского царевича»187.
Сергей Платонов, книга которого о Смуте сохраняет значение и сегодня, называет «команду самозванца» «сбродом», но добавляет, что «не в этом войске заключалась главная сила самозванца»188. По мнению историка, самозванцу удалось с помощью «прелестных писем» и посланников поднять народ против Бориса и за него, законного царевича. Было организовано, пишет С. Платонов, «против московского правительства восстание южных областей государства»189.
Нет никакого сомнения в остром недовольстве низов политикой Бориса, возникшими надеждами на появление «доброго царя», сына «доброго Ивана Грозного», при котором существовал Юрьев день и крестьянин чувствовал себя свободно. Неясно, однако, какое «государство» имеет в виду Сергей Платонов. Точнее, совершенно ясно, что говорит о Московском государстве. Основная часть юга Руси не входила, однако, в состав Московского государства, Украина была польской. Но именно оттуда пришла главная поддержка армии самозванца - казаки. Р.Г. Скрынников приводит точные цифры. В начале сентября 1604 г., перед походом, «армия Мнишека» насчитывала около двух с половиной тысяч человек, в числе которых более половины - тысяча четыреста двадцать - составляли казаки190. Донские казаки хотели помешать неумолимому продвижению русских войск, строивших укрепленные города все глубже и глубже в «Диком поле», приближаясь к казачьим землям. Запорожские казаки с конца XVI в. оказывают все более решительное сопротивление польским магнатам, стремящимся их закабалить. В 1591 г. польский шляхтич Кшиштоф Косинский, обиженный князем Острожским, поднимает казачье восстание и два года «ходит по Киевщине и Волыни, разоряя польские имения». Но едва погиб Косинский, напавший на владения Вишневецкого, выступил против поляков Семен Наливайко, казачий атаман, еще недавно воевавший в рядах польских войск против Косинского. Для борьбы с Наливайко, который, по словам Грушевського, «два года ходил по Украине, громя панов»191, король послал гетмана Жулкевского. С большим трудом, в 1596 г., удалось разбить казачье войско атамана Наливайко, схваченного, отосланного в Варшаву и там казненного.
Украина, которая еще не носила этого имени, бурлила, ожидая возможности освободиться от помещиков. Призывы Лжедмитрия нашли немедленный отклик, прежде всего у казаков. Их поддержка «царевичу» сыграла важнейшую роль в победе претендента на московский трон. Этого было бы, конечно, недостаточно, ибо московское войско обладало необходимой силой для разгрома сборной «армии Мнишека». Но предприятие Лжедмитрия не было военным единоборством.
13 октября 1604 г. войско самозванца переходит русскую границу и начинает медленно продвигаться вперед. Известие о вторжении вызывает серьезную тревогу в Москве. Борис объявляет всеобщую мобилизацию, впервые после 13-летнего перерыва, и поручает командование если не самым лучшим, то безусловно, самым родовитым полководцам - Мстиславскому, Шуйскому, Трубецкому, Голицыну. 23 октября войско самозванца переправляется через Днепр, жители города дали необходимые перевозочные средства, в которых отказал киевский воевода Януш Острожский. Две армии медленно шли навстречу друг другу. Первое столкновение у стен Новгород-Северского произошло 21 декабря 1604 г. и закончилось неожиданной победой самозванца, несмотря на огромное численное превосходство противника. 1 января наемники, не получившие вовремя денег, подняли мятеж в лагере Лжедмитрия и ушли от него. 21 января 1605 г. армия самозванца потерпела поражение под Добриничами. Брошенный всеми, претендент на московский трон еле спасся, ускакав от победителей, еще раз проявив свои кавалерийские способности.
Превратности военного счастья к этому времени как бы потеряли свое значение. Ушедших наемников заменили запорожцы и отряды донцов, в лагерь Лжедмитрия стекались крестьяне, жители городов открывали свои ворота самозванцу, принося ему нередко связанных царских воевод. Гетман Замойский, опытный полководец, сердился, когда ему говорили о походе «армии Мнишек», замечая, что надо будет бросить в огонь все летописи и изучать мемуары воеводы сандомирского, если его предприятие будет иметь хоть какой-нибудь успех. Замойский помнил, что Стефан Баторий, собравший в свою армию прославленную польскую кавалерию и знаменитую венгерскую пехоту, имевший столько денег, сколько ему было нужно, не смог сломить могущества Москвы. На что мог рассчитывать Лжедмитрий с горстью солдат, без денег?
Рассуждения гетмана были бы как нельзя более логичны, если бы события знали, что им нужно подчиняться логике.
П. Пирлинг, католический священник и французский историк, «ученый патер», как назвал его русский издатель, посвятил первый том монументального исследования «Россия и Дмитрию Самозванцу192. Книга Пирлинга представляет собой особый интерес, ибо автор использовал неизвестные до него источники, хранящиеся в ватиканских архивах. Предприятие Лжедмитрия - одно из наиболее документированных событий русского Средневековья: самозванец регулярно посылал письма папскому нунцию в Варшаве Рангони и Мнишеку, о деятельности «царевича» докладывали иезуиты, находившиеся при самозванце, подробные рапорты папе посылал Рангони. Все это бережно собрано в Ватикане.
Объясняя, почему ошибался гетман Замойский, П. Пирлинг пишет о «невероятной фантастичности московского похода», успех которого был результатом «фатального сцепления обстоятельств». Автор «Дмитрия Самозванца» перечисляет их перемены, происшедшие в социальном строе московского царства, тирания власти и соперничество бояр, смена династии и слухи, ходившие в народе, недавние аграрные законы, колебания старых нравов, честолюбие одних и ненависть других. Историк русско-ватиканских отношений называет главные причины смуты, ставя на первое место социальные перемены. Эта причина, особенно дорогая историкам-марксистам, несомненно очень важна. Появление Лжедмитрия на территории Московского государства вызвало восстание населения, которое во многом способствовало победе самозванца.
Социальное движение было одним из моторов государственного кризиса. Василий Ключевский заметил, что «отличительной особенностью смуты является то, что в ней последовательно выступают все классы русского общества и выступают в том самом порядке, в каком они лежали в тогдашнем составе русского общества, как были размещены по своему сравнительному значению в государстве на социальной лестнице чинов». Историк категоричен: на вершине лестницы стояло боярство, оно и начало смуту