. К тому же мать Михаила, инокиня Марфа, «своенравная интриганка», по словам того же Ключевского, крепко держала сына в руках. Отец Михаила, который сыграет потом важнейшую роль в жизни государства, был в польском плену.
Михаил Романов вступил на престол в стране, разоренной дотла: города и деревни сожжены, крестьяне бросали пашню и бежали спасать жизнь, в казне не было денег, развалилось войско. К тому же, как выразилась мать Михаила, не желая отдавать сына в цари, московские люди «измалодушничались». Николай Костомаров констатирует: «Прежняя печальная история русского общества приносила горькие плоды». Историк безжалостно называет поколение, вышедшее из смуты, «жалким, мелким, поколением тупых, узких людей, которые мало способны были стать выше повседневных интересов»12.
В этих условиях началось восстановление государства. Избранный на царство, Михаил дал «крестоцеловальную грамоту», ограничивавшую его власть. Грамота никогда не была найдена, и единственным источником, на который ссылаются историки, говорящие о «грамоте», является упоминание о событии Григорием, Котошихиным. Свидетельство Котошихина, современника и человека, много знавшего, дополняется предшествующими примерами: как правило, цари после Ивана Грозного давали обещание судить по старым законам, никого не судить и не осуждать по своей воле, не вводить новых законов и новых налогов без земского собора. Действительно, в царствование Михаила соборы созывались часто и решали все важнейшие проблемы государственной жизни. Первая половина XVII в. - время расцвета соборной деятельности. Лев Гумилев пишет: «Выбор был крайне удачен, ибо, процарствовав с 1613 по 1645 г., сам Михаил ничего не предпринимал». В 1992 г. историк приходит к любопытному выводу: первоначально «работу по устроению государства выполняли земские соборы… Позже… в государстве был наведен относительный порядок и нужда в земских соборах отпала»13. Иначе говоря, по мнению русского историка, писавшего в конце XX в., представительное учреждение необходимо только в минуты кризиса, в эпохи «беспорядка».
Соборы в царствование Михаила были широко представительными органами, отражая участие в государственных делах всех слоев населения в последний период смуты. Они всегда утверждали царские предложения. Единственный раз, когда собор принял решение, шедшее вразрез с мнением царя, Михаил поступил по-своему. Выборные представители рассматривали свою деятельность в соборе не как право или привилегию, а как обязанность, выполнение долга. Тем не менее, царь рассматривал присутствие собора как ограничение власти. Так видели это и современники. Григорий Котошихин, объясняя, что такое самодержец, сравнивает «своего» царя Алексея Михайловича с отцом, Михаилом Федоровичем. Алексей никакой грамоты не давал. Кроме того, «царь Михайло Федорович, хотя самодержец писался, однако без боярского совету не мог делать ничего»14. Царь Алексей обходился без «боярского совета» и поэтому был подлинным самодержцем.
Несмотря на ограниченность его функций, роль земского собора в царствование первого Романова была значительной. Собрания представителей «всея земли» легитимизировали нового царя, новую династию. Это было тем более важно, что Михаил был мягким, послушным окружению человеком. Живший в то время в Москве голландец Исаак Масса писал, что он надеется на Бога, который откроет царю глаза: России нужен новый Иван Грозный, это единственное средство удержаться на троне, русский народ благоденствует только под дланью своего владыки и только в рабстве он богат и счастлив15. Чрезвычайно знаменательно, что мнение о необходимости тяжелой царской руки и кровавых репрессий высказывает гражданин свободной голландской республики. Необходимость деспотии в России для русских станет главной темой, основным выводом всех западных путешественников, приезжавших в империю царей. Возможно, что это связано, прежде всего, с тем, что от самодержавных правителей России иностранцы всегда получали такие привилегии, которые они не могли рассчитывать получить от земских соборов.
Восстановление государства требовало прежде всего наведения хотя бы минимального порядка в государстве. Первым шагом было обуздание разбойничьих банд, гулявших по Руси. Разбойники были «благородные», боровшиеся за какие-то права, против произвола, были и обыкновенные, грабившие всех, кто попадался под нож. Еще долго продолжал беспокоить Москву Иван Заруцкий, которого сопровождала Марина с сыном, «воренком». Отбиваясь от преследователей, отряд Заруцкого уходил все дальше на юг. В июне 1614 г. около 600 волжских казаков, все, что оставались у Заруцкого, были окружены московскими стрельцами. Казаки выдали атамана и Марину с сыном, объявив, что целуют крест Михаилу. В июле пленники были привезены в Москву: Заруцкого посадили на кол, четырехлетнего сына Марины и второго самозванца повесили, а сверженную царицу посадили в тюрьму, где она вскоре умерла от болезни и, как пишет биограф, «с тоски по своей воле». А слухи о спасшемся сыне Марины продолжали жить и пугать Москву…
В северных областях - от Холмогор до Архангельска - хозяйничали банды Баловня и других вожаков: они любили набивать рот и уши жертв порохом и зажигать его.
В центральных областях бушевал Александр Юзеф Лисовский, талантливый кавалерийский командир и безжалостный разбойник. Только в 1616 г. он умер, по-видимому, отравленный. «Лисовчики» были так хорошо известны не только на Руси, но в Польше и других странах Европы, что сейм Речи Посполитой принял специальный закон, освобождавший от наказания того, кто убьет «лисовчика».
Тяжелое положение страны усугублялось наличием на территории Московского государства двух враждебных армий: шведы держали в своих руках территорию вдоль Балтийского побережья и Новгород, поляки не теряли надежды посадить Владислава на московский трон: формально он был московским царем, законно избранным земским собором. Московское войско практически не существовало. Две неразрывно связанные проблемы стояли перед молодым царем: необходимы были деньги для создания войска. Как собрать налоги в разоренной стране, как создать вооруженные силы, способные защитить государство от притязаний поляков, обладавших опытным войском, и шведов, которые под водительством Густава-Адольфа создали самую сильную армию в Европе?
Попытка собрать подати окончилась неудачей: никто не хотел платить; если же сборщики добивались уплаты, то брали деньги себе. В 1616 г. Земский собор постановил собрать со всех торговых людей «пятину», пятую деньгу с имущества (20%), причем обязательно деньгами, а не товарами, а с каждой сохи - по 120 рублей. Самые богатые люди в государстве - Строгановы - должны были заплатить 16 тыс. рублей, а потом от них потребовали дополнительно еще 40 тыс. Главным источником их богатства были сибирские меха - один из важнейших предметов русского экспорта, и соль.
Население, разоренное войнами и поборами, не могло платить того, что требовало государство, подати буквально выбивались палками. Должников били до тех пор, пока они не уплачивали налога или не умирали. В 1620 г. собранным московским купцам было сказано царем: «Ведомо вам всем, что по грехам в московском государстве от войны во всем скудость и государственной казны нет нисколько, кроме таможенных пошлин и кабацких денег государевым деньгам сбору нет»16. Питье всячески поощряется, продажа алкоголя является царской монополией: «Опричь государевых кабаков никто питья на продажу не держит». Идут поиски займов. Джон Мерик, управляющий «Московской компанией английских купцов», возникшей в XVI в. и монополизировавшей московский рынок, дал царю заем на 100 тыс. фунтов17.
Главной задачей была война, которая шла на двух фронтах. Заключение мира с Польшей и Швецией стало самым неотложным делом. Прежде всего начались переговоры со шведами, ибо их притязания носили только территориальный характер. К тому же Густав-Адольф находился в неприязненных отношениях с Польшей и Данией, а, кроме того, имел широкие планы в Германии. В переговорах участвовали в качестве посредников англичане (Джон Мерик) и голландцы. Русские послы, отправившиеся в Голландию договариваться о посредничестве, были так бедны, что в Амстердаме им дали 1000 гульденов на содержание. Несмотря на тяжелое положение, несмотря на поражение московских войск в схватке со шведами, переговоры шли долго и трудно. Наконец 27 февраля 1617 г. был подписан вечный мир. Русские получили обратно Новгород, Старую Ладогу, Гдов и их окрестности, за Швецией оставалось приморье и Ивангород, Ям, Копорье, Орешек, Корела с уездами. Московское государство потеряло выход к Балтийскому морю и приобрело цель внешней политики на сто лет.
Победа Швеции, страны, насчитывавшей примерно 900 тыс. жителей, а вместе с Финляндией - 1250 тыс., была успехом молодого короля Густава-Адольфа, поощрявшего промышленное развитие страны, ставшей главным производителем и экспортером железа и меди в Европе, и проведшего реформы - финансовую, административную, системы образования. Это дало ему возможности и средства на создание армии, которая была, возможно, лучшей в мире в 30-е годы XVII в., когда она включилась в Тридцатилетнюю войну.
Значительно сложнее были отношения с Польшей. Королевич Владислав продолжал считать себя московским царем и надеялся сесть на трон в Кремле. Его отец Сигизмунд III пришел, наконец, к выводу, что ему самому это не удастся. Он решил довольствоваться достигнутым: захватом Смоленска, триумфом в Варшаве с показом захваченного в плен московского царя Василия Шуйского. 7 апреля 1617 г. глава польской церкви архиепископ Гембицкий напутствовал в варшавском соборе Владислава на поход в Москву, вручив ему меч и хоругвь. Летом 1617 г. королевич отправился в поход. Войском