которым каждый доллар, вложенный ущербным человеком в нормализацию своей жизни, приносит ему от 10 до 17 долларов прироста будущих доходов в пересчёт на текущие цены. Но стимулы искажены ещё и потому, что, наладив нормальную жизнь, человек теряет право на социальное пособие, на пособие по нетрудоспособности и на страховое пособие по безработице. В результате большинство нетрудоспособных решают не тратить усилий на восстановление трудоспособности[31]. Более того, многие сегодня знакомы с такой неприглядной особенностью системы социального обеспечения, ярко отличающей её от всех частных страховых фондов: если получателю достанет наглости работать и зарабатывать после 62 лет, его лишают пособия.
В наши дни, когда большинство людей неодобрительно смотрит на рост населения, мало кто из активистов борьбы с демографическим взрывом обращает внимание на следующую особенность системы соцобеспечения: поскольку детские пособия выделяются на каждого ребёнка в семье, система фактически субсидирует рост рождаемости. Более того, на стимулы к рождению большого числа детей с максимальной готовностью откликаются именно те семьи, которые, вообще-то говоря, не могут себе позволить и одного ребёнка, так что результатом оказывается их вечная зависимость от государственной благотворительности и более того – наследственная прикрепленность к этой системе.
В последние годы много говорилось о том, что правительство должно обеспечивать семьи детскими садами и яслями, чтобы матери могли работать. Рынок, по всей видимости, не в состоянии оказывать эту важную услугу.
Поскольку насущные потребности людей удовлетворяет именно рынок, возникает вопрос, почему же именно в этом случае он не справляется со своей задачей. Ответ прост: правительство окружило этот бизнес рядом труднопреодолимых и дорогостоящих требований. Попросту говоря, если вам нужно на время подбросить своего ребёнка приятелю или родственнику или вы просите соседку за деньги присмотреть за вашим ребёнком, то всё в порядке и никто не станет интересоваться их образованием, опытом работы или размером квартиры. Но если ваш друг или соседка попробуют превратить присмотр за детьми в небольшой бизнес, на них обрушится вся мощь государства. Так, государство настаивает, чтобы детские сады и ясли работали по лицензии, а лицензии не выдают, если в штате нет дипломированной медсёстры, если не выгорожено минимальное пространство для игр и общая площадь помещения меньше установленных пределов. Есть и другие нелепые и недешёвые ограничения, которыми правительство не стесняет приятелей, родственников или соседей, да и самих матерей. Уберите все эти ограничения, и рынок с радостью удовлетворит спрос.
Последние тринадцать лет поэт Нед О’Горман содержит частный детский сам в Гарлеме. Доход от этого бизнеса очень невелик, но он вот-вот будет закрыт из-за вмешательства нью-йоркского правительства. Хотя город признаёт «добросовестность и эффективность» этого детского сада, О’Горману угрожают штрафами и закрытием, поскольку у него в штате нет дипломированного социального работника, присутствия которого требует закон в случае, если в заведении присматривают за пятью детьми или более. Вот что думает об этом сам О’Горман:
Какого чёрта я должен нанимать кого-то только потому, что у него есть при себе клочок бумаги с печатью, на котором значится, что он чему-то там учился и может работать в детском садике? Если после тринадцати лет работы в Гарлеме я со своей квалификацией им не подхожу, то кто же, спрашивается, подходит?[32]
Пример с детским садом демонстрирует очень важную вещь: если рынок не справляется с удовлетворением спроса, значит всё дело в государстве. Дайте рынку действовать свободно, и мы забудем о нехватке детских садов и яслей так же, как мы никогда не слышали о дефиците мотелей, стиральных машин, телевизоров и всего остального, что необходимо в повседневной жизни.
В самом ли деле современное «государство всеобщего благосостояния» помогает бедным? Общепринятая идея, которая вызвала к жизни такой тип государства, сводится к тому, что оно перераспределяет доход и богатство от богатых к бедным: через прогрессивные налоги забирает деньги у богатых, а через многочисленные пособия и услуги раздаёт их бедным. Но даже либералы, эти защитники и соратники «государства всеобщего благосостояния», начинают понимать, что эта идея – от начала и до конца – всего лишь миф. Правительственные контракты, особенно оборонные, перекачивают средства налогоплательщиков в карманы привилегированных корпораций и хорошо оплачиваемых промышленных рабочих. Законы о минимальном размере оплаты труда порождают безработицу, особенно среди самых бедных, необразованных и неквалифицированные рабочих – на Юге, среди негритянских подростков – в гетто и среди не получивших профессиональной подготовки – по всей стране. Установленный законом минимум заработной платы, естественно, не гарантирует занятость кому бы то ни было, но зато он не позволяет никого взять на работу по меньшей ставке. Результатом оказывается безработица. Экономисты продемонстрировали, что рост федерального минимума заработной платы создал известный разрыв в уровне занятости белых и темнокожих подростков и поднял уровень безработицы среди негритянских подростков мужского пола с послевоенных 8% до нынешних 35% и более – до уровня намного более катастрофичного, чем даже массовая безработица депрессивных 1930-х годов (20–25%)[33].
Мы уже знаем, как государственное высшее образование перераспределяет доход от бедных к богатым. Система правительственного лицензирования, охватывающая одну профессию за другой, делает их недоступными для менее обеспеченных и менее квалифицированных работников. Уже начало возникать понимание того, что программы реконструкции городов, задуманные, вроде бы для приведения трущоб в приличный вид, фактически ведут к сносу домов, в которых живут беднейшие горожане, и выдавливанию их в ещё более перенаселённые и нездоровые жилища, а все выгоды достаются субсидируемым арендаторам, которые платят за жильё меньше, чем потребовал бы рынок, профсоюзам строителей, привилегированным застройщикам и деловым кругам. Уже стало общим местом, что профсоюзы, некогда столь опекаемые либералами, заняты главным образом тем, что, опираясь на правительственные привилегии, отсекают от рынка меньшинства. Федеральная политика высоких сельскохозяйственных цен обирает налогоплательщиков, чтобы ещё выше поднять цены на продукты питания, от чего страдают беднейшие потребители, а выгоду получают отнюдь не мелкие фермеры, а самые богатые производители сельхозпродукции, обрабатывающие огромные площади. (Поскольку фермерам платят за килограмм или бушель продукции, выгода достаётся самым крупным производителям, а так как фермерам зачастую платят за отказ от производства, за вывод земель из эксплуатации, безработица поражает беднейшие слои сельскохозяйственного населения – арендаторов и батраков.) Законы о зонировании застройки в развивающихся пригородах закрывают допуск в эти районы беднейшим горожанам, чаще всего неграм, пытающимся перебраться туда вслед за уходящими из центров городов рабочими местами. Почтовая служба США берёт повышенную плату за доставку корреспонденции, чтобы субсидировать распространение газет и журналов. Федеральное управление по жилищным вопросам субсидирует ипотечные кредиты для зажиточных домовладельцев. Федеральное бюро мелиорации субсидирует воду для орошения богатых ферм на Западе, а страдают от этого бедняки из центров городов, которым приходится платить за воду больше. Управление электрификации сельских районов и Управление ресурсами бассейна реки Теннеси субсидируют электроснабжение богатых фермеров, жителей пригородов и корпораций. По сардоническому замечанию профессора Брозена,
электричество для поражённых нуждой корпораций, таких как Alcoa, Inc. и DuPont Company, субсидируется за счёт того, что Управление ресурсами бассейна Теннеси освобождено от налогов (в цене электричества, производимого частными компаниями,27% приходится на налоги)[34].
Правительственное регулирование ведёт к монополизации и картелизации промышленности, что оборачивается ростом цен и ограничением производства, конкуренции и прогресса, примером чему может служить регулирование железнодорожных и авиационных перевозок, добычи нефти и газа и сферы коммунальных услуг. Так, Управление гражданской авиации, закрепляя воздушные маршруты за привилегированными компаниями, отсекает от рынка и даже выдавливает с него мелких конкурентов. Законы о принудительном ограничении отбора нефти устанавливают верхний предел добычи, что ведёт к соответствующему росту цен, усиливаемому ограничениями на импорт той же нефти. По всей стране власти наделяют монопольными привилегиями газовые, электрические и телефонные компании, защищая их от конкуренции, и обеспечивают им гарантированную прибыль, устанавливая соответствующие тарифы для потребителей. История всегда и везде одна и та же: «государство всеобщего благосостояния» обирает массы населения[35].
Большинство верит, что американская система налогов берёт с богатых намного больше, чем с бедных, и тем самым осуществляет перераспределение доходов в пользу групп с малыми доходами. (Перераспределение действует и во многих других направлениях, например, от налогоплательщиков в целом к корпорациям Lockheed или General Dynamics.) Но даже федеральный подоходный налог, всеми признаваемый прогрессивным (с богатых взимается намного больше, чем с бедных, а со средних классов – по средней ставке), при более пристальном рассмотрении работает не совсем так. Например, налог на социальное страхование