Здесь можно было снять маски и говорить нормально. На стене тепло светилось информационное табло со сменяющими друг друга символами, рядом помаргивали экран аварийной связи… и глазок камеры — которая, конечно, запишет нас. С большим запозданием я подумал о том, что внутри Арены камеры наверняка тоже были, причём везде: в коридорах, на лестницах… в конюшнях.
И, вполне возможно, даже в нашем номере.
Игнорируя эту опасность, мой спутник держался как ни в чём не бывало.
— Ну вот — нам больше не нужно никуда спешить. Мы сейчас спокойно подождём автобуса. Тут ехать минут сорок.
— Хочешь сказать, ты уже решил, где спрятаться?
— Разве не очевидно?! — просиял Ник в ответ. На инфотабло сменяли друг друга значки остановок по пути следования — и одним из них был шаттл поверх самолёта.
Глава 5. Астронавты
Приподнявшись, я выглянул из треугольного окошка.
— Осторожней! — сказал Ник. — Они могут включить датчики движения.
— Да я одним глазком… посмотреть, все ли ушли!
Убедившись, что в большом музейном зале никого не осталось, я снова сполз на пол.
— Все чисто. Не похоже, чтобы кто-то заметил, что мы тут спрятались, — я снова осмотрел лунный модуль изнутри. — Хотя лучше бы уж в подвале каком-нибудь: там и спокойней… и просторней. А тут страшно как-то — у всех на виду!
— В этом и суть, Марти. Никто не станет нас искать нас в космическом центре Джонсона. А в подвалы еще поди попади!
Слегка обидевшись, я умолк. Идея про подвал пришла мне сразу, как только я узнал: опасаться нам следует лишь живых людей — копов, ну и всяких там охранников. А вот камер мы могли совсем не бояться — так, по крайней мере, считал Ник. Ещё когда мы ждали автобуса, я высказал ему свои опасения — на что он улыбнулся и продемонстрировал предплечье, обвитое планшетом.
— Отцовский подарок, — похвастался он, как будто мне надо было объяснять, что ни у одного мальчишки никогда не хватит денег на такой гаджет. — Слыхал сказку про шапку-невидимку? То есть как «нет»? И книжку про человека-невидимку не читал тоже? Почитай обязательно — там очень интересно написано о том, что будет думать и делать человек, если он стал невидимым, и совсем бессовестный…
— А браслет?
— Чего «браслет»? А! Он у меня с функцией приватности — «замыливает» владельца. На любой записи мы выглядим как размытые фигуры среднего роста.
— Но у меня-то браслета нет…
— Хватит моего. Я добавил тебя в друзья, чтоб тоже «замылило».
В друзья… странно было услышать это от русского. В школе у меня был друг — тот самый Бобби Уилсон… но в последнее время мы в основном дрались. Были «друзья поневоле» — кузены и кузины; отец, мама с бабушкой — тоже по-своему друзья, хоть и взрослые. Даже дедушка Эйб относился ко мне, как к равному… не стоило всё же отцу так поступать с ним! Но у меня ещё не было друга, с которым я решился бы ускакать верхом от ковбоев-людоедов, чтобы потом надёжно спрятаться у всех на виду.
Впрочем, так ли уж надёжно?
— В каком смысле «замылило»? — надо было показать, что и я тоже кое-что смыслю в гаджетах. — То, что замылено, всегда можно размылить!
— Конечно, можно, — с улыбкой признал Ник. — Камеры распознают всех одинаково — уже потом изображение обрабатывает сервер, хранящий запись. Но и камеры, и сервер кому-то принадлежат — какой-нибудь сети безопасности. Чтобы она раскрыла информацию, и кто-то просмотрел записи, потребуется решение окружного суда. Если наши… — Ник чуть помедлил, подбирая слово. — Если наши похитители туда обратятся, они могут его получить — через два-три дня. Но вряд ли они обратятся - они же вне закона.
Это прозвучало не очень уверенно. Ясно, почему: в мире, где правят богатеи, для совладельца Арены получить нужное решение суда — раз плюнуть! Тут мне пришло в голову, что мистеру Вильямсу вообще не нужно идти в суд — зачем, если можно обратиться к хозяину сети безопасности напрямую?! Угостит его виски, подкупит, припугнёт… При мысли о том, что, возможно, уже сейчас подручные «дядюшки Трэвиса» просматривают записи с камер, мне стало не по себе, но, подумав, я не стал расстраивать Ника и объяснять, что его «шапка невидимка» — дырявая.
Странно: несмотря на непроходимое занудство этого парня, я был близок к тому, чтоб его зауважать. Когда мы, приехав, бродили по музею, Ник не давал мне слова вставить и сыпал фактами. Вторая Лунная Гонка, экспедиции на Марс, строительство Лифта, история коммерческих запусков — всё-то он знал, во всём-то разбирался! Ни деликатные, ни явные намёки, направленные на то, чтобы он заткнулся, не привели ровным счетом ни к чему. Зато запястье побаливало: когда я хотел слегка вдарить Нику за непонятливость, он уклонился, перехватил мою руку и вывернул её… а потом извинился и продолжил рассказывать, как индийцы с китайцами устроили первый в истории космический бой.
И вот теперь мы сидели в лунном модуле. Славно.
Ник и тут тараторил без умолку:
— …полноразмерная копия «Орла»! Ты осознай, Марти: сидим тут, как настоящие астронавты! Я, конечно, предпочел бы российский модуль — он лет на семьдесят моложе и гораздо комфортнее. Зато этот древней! Считай, мы с тобой прикоснулись к истории!..
Я вновь окинул взглядом эту консервную банку. Она не внушала мне ни ощущения надежности, ни каких-то особенных патриотических чувств. Что за корабль — ноги негде вытянуть!
— По-моему, мы с тобой прикоснулись к пыли, — попытался я возвратить Ника с Луны на Землю. — Чего ты нашел в этой штуковине?
— Ну как же… «Один маленький шаг…» — процитировал он в ответ Нила Армстронга. — Будь здесь макет корабля «Восток-1» — мы залезли бы туда. Но раз его нет, то лунный модуль — не хуже. Теперь я смогу представлять, что тоже был на Луне — прямо как Армстронг, Олдрин, Конрад и Бин…
Я не удержался и поддел его:
— Может, они и не были? Знаешь про Лунный заговор — типа, на Луну мы в двадцатом веке не высаживались? Русские, я слышал, сплошняком в это верят!
— Ну уж… — Нику, похоже, стало стыдно. — Не… как ты сказал? Не «сплошняком». Кто хоть немного разбирается в вопросе — не сомневаются. Следы пребывания на Луне, телеметрия, образцы лунного грунта, наблюдения астрономов — такое не подделаешь. Подделывают как раз свидетельства в пользу заговора — интервью умерших режиссёров, всякие документы. Хотя тем, кто верит, что высадки не было, этого хватает. Вообще, ты прав, — опустил он голову, — многие в это верят даже сейчас.
Мне вдруг захотелось подбодрить его:
— Ну и пускай верят! Какая, блин, разница, кто когда был первым — на Луне ли, на Марсе? Сейчас люди уже летают и к звёздам, а скоро миллионами начнут переселяться туда!
— Миллионами?.. — Ник взглянул на меня. — Если ты про программу «Конкордии», то многое в ней представляется непродуманным…
— В каком смысле «непродуманным»? — обалдел я. — Всё в нашей программе продумано и всё логично!
Тут уже обалдел Ник:
— В каком смысле «в вашей»?
***
Следующие полчаса в лунном модуле, пожалуй, и впрямь стали огромным шагом для человечества… уж во всяком случае, для той его части, которая впоследствии переселилась на Тау-Кан.
Впервые мы поменялись ролями — фактами сыпал я, а Ник слушал и помалкивал. За время поездок с отцом я неплохо наблатыкался в «космических фантазиях» — поэтому говорил уверенно, без запинки, и сбился только в самом конце, когда не сумел толково объяснить про акции.
Впрочем, Ник неожиданно пришёл мне на выручку.
— Твой отец — один из собственников? — спросил он восхищённо.
— Ну, не то чтоб из собственников, — я слегка смутился. — Специалист по связям с общественностью, скажем так… — это даже не было враньём — связался же мой отец сначала с Трэвисом, а потом с мексиканцами!
Ник, кажется, поверил.
— Слушай, насчёт проекта «Конкордии». Я совсем не хотел тебя обидеть. Просто этот проект… непродуманный, — повторил он и снова взял свой занудский тон: — Чтобы люди действительно расселились по всем этим планетам, мало уверенности в успехе и простых обещаний. Нужны гарантированно безаварийные средства доставки. Нужны результаты экспериментов по длительному выживанию крупных человеческих сообществ в новых мирах — опыт Луны, Марса и Ганимеда неприменим, ведь там окружающая среда непригодна для жизни. Потом, по каждой из экзопланет нужна своя география… она будет называться по-другому, но не суть, — свои биология и геология. Но ведь ничего этого нет! Есть только реклама…
Тут уж я возмутился:
— Так уж и ничего? Есть межзвёздный двигатель!
— В нём-то и проблема. Слишком уж он… — Ник снова пытался подобрать слово, — внезапный? Вненаучный? Мы еле ползали по Солнечной системе — и вдруг научились летать за сотни световых лет! Так же и пустокуб — ты уже слышал, что в «Конкордии» экспериментируют с загрузкой в него сознаний? Эти два изобретения — просто невозможны, и вдобавок нам не объясняют, как они работают. Корпорации теперь могут решать, что держать в секрете, а что обнародовать — в этом вопросе правительства им не указ.
— И правильно, что не указ! — ни с того ни с сего вдруг поддержал я «Конкордию». — Представь, что ты — производитель виски, — другого примера мне в голову не пришло. — Виски у тебя получается здоровский, все его покупают. И вдруг правительство просит раскрыть технологию производства. Ты же разоришься — твои конкуренты начнут делать такой же! Так что у «Конкордии» это не секрет, а тайна! Коммерческая!
— Марти, технология производства виски всем известна, — мягко сказал Ник. — Любой, у кого есть деньги и желание, легко соберёт у себя целый заводик, который может поставить хоть… хоть… Да хоть в гараже!
Я слегка покраснел — именно такой «заводик» мы недавно стырили у дедушки Эйба. А Ник тем временем продолжал занудствовать:
— …а теперь представь, что я делаю лекарство. Хорошее — все его покупают, лечатся им. Но вдруг кто-то, приняв моё лекарство, умирает. А потом второй, потом третий. Разве я не должен по требованию правительства раскрыть состав этого лекарства, технологию его производства?