Сработало. Я чуть заметно улыбнулся: «Пиджак» оказался прав: браслет действительно заинтересовал Ника.
— А ты тогда откуда знаешь про них? — поддел я его в ответ. — Ладно. Он не мой, мне его на время дали. Хочешь, мы с тобой его включим?
— Спрашиваешь!
— Только бы место потемнее найти…
Оглядев поле для гольфа и нашу уютную, но маленькую тень под кустами, я усомнился, что вовремя достал этот голагра… гологриф… короче — браслет. Из-за иллюзии солнечного дня на полях гольф-клуба было круглые сутки одинаково солнечно и почти безоблачно.
— Это мы быстренько устроим, — подмигнул Ник. — А ну-ка, аi-da за мной!
Я уныло послушался. После того, как я узнал, кто он есть, его активность казалась мне странной. Когда у твоего отца денег завались, разве не умней наслаждаться ими — ну, там, бездельничать, рубиться на приставке и кушать от пуза. Я от души сочувствовал Нику, что он этого не умеет — но сейчас тихо выругался, поспевая за ним. Он мчался не в гостевую комнату, как я сначала подумал, а куда-то в сторону — туда, где за реальными и голографическими деревьями скрывалась одна из стен комплекса.
— Я кое-что разузнал на досуге. Не мог и представить, для чего это может пригодиться, — пыхтел Ник на бегу. — А теперь очень даже представляю.
Мне эти загадки не особо нравились; с другой стороны, я опять каким-то образом упустил инициативу, и оставалось лишь расспрашивать, догонять… Когда мы добежали до стены, скрывшись от глаз случайных наблюдателей за стволом огромного дуба, я увидел: вблизи голограмма леса — неважного качества. А Ник уже достал из кармана механическую отвертку и протянул руки к какому-то ящику, приделанному к стене на уровне земли.
— Под крышей не бывает дождей, поэтому распределительный блок решили оставить внизу, — выдал он очевидную и ненужную справку, и, довольно ловко манипулируя отвёрткой, снял крышку, закрывающую ящик.
— Теперь надевай браслет, включай его, иди вон туда и жди меня — указал пальцем Ник. — Щас я тут подключу кое-то, как раз вот недавно создал prezabavnuyu shtukovinu, — он достал из рюкзака цилиндр с проводами.
— Ты уверен? Тебя током не ударит тут?
— Ой, да ладно — легкое дело. Беги на поляну, пока мы её видим.
Я намотал браслет на руку — включился он сам; потом перебежал на указанное Ником место, обернулся и увидел, что Ник закончил копаться в ящике и бежит ко мне. Бежит — такой худой, простой и здоровский, такой счастливый и… такой друг. Мне стало не по себе, наверное, даже стыдно… хотя отец бы на такое только головой покачал. Сказал бы, стыд придумали те, кто решил воздействовать им на конкурентов — пусть всем остальным будет стыдно облапошивать простаков, а мы продолжим! Но, как ни вспоминай отца, а было нехорошо. Внутри — даже не под кожей, а глубже — вдруг словно бы засвербело и зачесалось, как… как спина, если её долго не мыть. Интересно, могут там, под кожей, быть подкожные блохи? В последнее время мы останавливались в местах, где подхватишь и не таких… но из дома они все сразу сбежали бы. Дедушка Эйб в подпитии говорил: Железную Ти боятся все паразиты — от муравьёв до судебных курьеров. Так что вряд ли это всё-таки блохи. Но что же тогда такое?
Стыд —- что же ещё.
Идея убеждать Ника исподтишка мне совсем не нравилась. Вот вроде бы к хорошему делу хочу приобщить, а на самом деле обманываю друга. Ну а разве обманывать друга — это хорошо? Эх, спросить бы отца, и он бы в два счета развеял мои сомнения, пошутил, рассказал что-нибудь. Но его рядом не было… наверное, к лучшему.
Когда Ник подбежал ко мне, я уже исчесал себе всю спину.
— Ну, таймер я завел, — похвастался он. — Минута — и сеть ляжет… — но его слова пролетали мимо ушей, поскольку мне все еще было не по себе.
— Слушай, Ник, — решился я, зажмурившись (отец, конечно, не похвалит, но ведь и не он тут стоит один на один с другом): — Этот браслет мне дали, чтоб тебя заманить. Там что-то про программу переселения на красивую планету. Я вроде как должен показать тебе её и… ну… убедить тебя поучаствовать в проекте, чтобы ты потом убедил всю свою семью, и особенно — отца.
Приоткрыв глаз, я заметил, что Ник совсем не изменился в лице и все так же улыбается. Неужели я так быстро говорил, что он ничего не понял? Ну, конечно — он же ведь русский, а я так торопился, пытаясь объяснить…
— Да все в порядке, — развеял он мои сомнения. — Или ты думаешь, я совсем тупой, чтобы не понять откуда у тебя БГФ-9500? Это ж засекреченная разработка. Но отец чутка в курсе подобных историй. И я вот тоже разузнал про нее.
— То есть ты все знал?
— Нет, догадывался.
— И ты не злишься?
— Дак а на что? За то, чтобы его потестить, а потом и разобрать, я готов весь год сидеть в кабинете отца — где, вообще-то, скука смертная.
Я попытался представить этот кабинет — и сразу же усомнился, что там может быть скучно. Подумал даже высказаться на этот счет… но тут понял, что подкожная чесотка вроде бы прекратилась. И тут вдруг искусственное солнце потухло.
Стало совсем темно.
Интересно — а если отключить настоящее солнце, то будет так же?
— Сработало! — воскликнул рядом Ник. — Ну, давай! Врубай голограмму!
Я мысленно сосредоточился, и…
Мы оказались в космосе, в окружении планет. Мимо пролетел здоровенный астероид — или как там они, эти штуки, называются? — но мы тоже летели, приближаясь к странного вида солнцу и зеленовато-синей планете.
От восторга я боялся моргнуть, чтобы ни на миг не упустить этого зрелища. Безмятежность, величие и радость — вот что такое космос! И нам не нужны были ни скафандры, ни громоздкие космические корабли — мы парили сами по себе, приближаясь к чему-то неизведанному. Прекрасному.
Краем глаза я посмотрел на Ника. Он не просто стоял и с восторгом смотрел на происходящее, его словно заморозили. С широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом Ник не отрывал взгляда от приближающейся планеты.
Скоро мы оказались на поверхности. Почти как тогда, в башне «Конкордии», мы летели над полями и реками, сквозь леса — и все это под голубым чистым небом без дыма. Только там, в башне, я ощущал все происходящее голограммой, а здесь… здесь я знал, что это реальность, а моя жизнь на Земле — наоборот, дурной сон и выдумка.
Ник раскинул руки в стороны, и казалось, он и впрямь летит. Хорошо, что я сказал ему правду — иначе бы…
— Чё за дрянь тут творится?! — раздался на Тау-Кане ворчливый голос.
— Похоже, это они вырубили подстанцию, — ответил второй.
Тут я понял: мы уже не на Тау-Кане, а на Земле, в гольф-центре. Ник соображал быстрее, и с ходу просёк, что из-за голограммы нас отлично видно, а мы не видим никого. Он зашептал мне: “Вырубай, вырубай!..”, но я и так уже потерял всякую концентрацию, и мы снова очутились в темноте… прорезанной двумя лучами фонариков.
— Лови их! — послышался снова тот неприятный голос, а луч фонарика пытался нашарить нас. Но нам опыта было не занимать: мы рванули с места.
— Туда, — дернул меня Ник. Мне казалось, что я бегу к гостевой комнате, а приятель тащит куда-то в сторону деревьев, где мы потеряли мяч. Но я решил довериться ему, тем более уверенности в том, что в гостевой комнате будет лучше, у меня не возникло.
Бежать быстро в полной темноте, когда понимаешь, что можешь врезаться в дерево или за что-то зацепиться — не лучший вариант. Правда, ровно подстриженная трава и ухоженное поле для гольфа особых препятствий не представляли. Но и те, кто нас преследовал, тоже не спешили — при этом, как назло, им раз за разом удавалось подсветить нас фонариком. Как только луч падал на нас, мы меняли направление. Точней, я дергался в одну сторону, Ник — в другую, но потом как-то он возвращался, и я слышал его тяжелое дыхание.
— Стоять! Стоять, сопляки! — снова послышалось сзади.
— Уф, а вот в беге я не силен, — сбивчиво пропыхтел рядом Ник.
Тут луч снова полоснул по нам, мы дернулись вперед и влево. Земля ушла из-под ног, и я даже охнуть не успел, как полетел кубарем по мягкому песку. Рядом рухнул Ник.
— Ползи сюда, — шепнул он и дернул меня за ногу. Я пополз и очень скоро уперся во влажную земляную стену.
— Где это мы?
— Тихо!
Похоже, мы оказались в какой-то неглубокой яме — а голоса раздавались все ближе, лучи фонариков хаотично метались.
— Где они, Донни?
— Кто ж знает… как под землю провалились.
Я даже зажмурился, словно от этого мог стать невидимкой. Еще немного — и они заметят на песке след от падения, а дальше…
— Это ты их упустил!
— Заткнись! Глянь, а там кажись, шевельнулось что-то! Стоять! — заорал тот, с противным голосом.
Я приготовился бежать, но Ник схватил меня крепко за руку. Чего это он? Я слегка рванулся, но Ник сильнее прижал мою руку к песку. Это был уж совсем перебор… но тут понял, что голоса стали отдаляться.
Мы лежали молча еще целую вечность — то есть ну уж всяко минут пять, и когда голоса стихли, то наконец-то сели.
— Чего это такое? — спросил я про яму.
— Обычный песчаный бункер, — прошептал Ник.
— Чего?
— Ну, препятствие, чтоб мяч застревал, после неточной подачи. Ты ж сам объяснял, помнишь?
— А-а-а, ну да! Хорошо, ноги не переломали, — я вздохнул. — Какой дальше план? — хотелось уже куда-нибудь пойти, потому что я привык убегать, а не прятаться.
— Главное, оторвались, — шепнул в темноте Ник. — Теперь надо бы вернуться в гостевую комнату.
Мы поднялись и аккуратно, стараясь не шуметь, выбрались из песочного бункера. И я уже думал поспорить о том, в какой именно стороне эта самая комната, и как именно нужно возвращаться осторожно. Но всё это оказалось ненужным. Осторожно не получилось, потому что внезапно снова включился свет, зажглось солнце. Я сощурился от яркого света, а когда открыл глаза, то увидел, что вокруг по полю ходят с десяток людей. И похоже теперь они перестали ходить просто так, а шли к нам.
— Ну, попались! — услышал я тот самый голос, а потом обернулся и увидел здоровенного чернокожего в форме охранника, идущего к нам.