— Да погоди ты…
— ...молодец…
— …те покажу куда это…
— Ты чего?
Знакомые голоса пытались прорываться сквозь темноту, отдаваясь болью в голове. С каждым словом возвращались чувства. На удивление ничего не болело, но вот пошевелить правой рукой и ногами не получалось. Левая рука послушно задвигалась.
— Он проснулся, проснулся, — громом над ухом прозвучал знакомый голос. Я даже попытался улыбнуться: до этого не мог даже представить, что мне будет приятно слышать голос Железной Ти.
— Ну-ка, все, кто лишний, проваливайте из палаты, — скомандовала она. — Марти, мальчик мой, ты как?
— Н-ничего, — прошептал я и облизнул губы. Открыл глаза.
Железная Ти внимательно меня осмотрела и заглянула в глаза с какой-то даже заботой, хотя чего только после травмы не привидится. Мне даже стало как-то не по себе. Может, я до сих пор лежу в горах, а это все галлюцинация?
— Тогда, раз ты «ничего», будь добр, объясни мне, с какого перепуга ты сбежал не пойми куда, оставив работу недоделанной?
У меня сразу отлегло от сердца. Значит, это не галлюцинация, все в порядке. Но я не успел начать оправдываться — в палату вошли отец и Куртымов-старший.
— Ма, повремени чутка со своей работой, — сказал отец и подмигнул мне. — Мальцу бы отдохнуть.
— Какой еще отдых? — нахмурилась было Железная Ти, но тут же словно бы смутилась, заставив меня вновь засомневаться в реальности происходящего. — Ладно, жив и хорошо; а мне пора уже вернуться к делам. Распорядитесь, чтоб меня подвезли! — бросила она Куртымову-старшему. Тот удивлённо приподнял бровь – совсем как Ник! — но довольно быстро сориентировался:
— Конечно, миссис Фостер. Глайдер заберет вас у входа.
— Знаю я ваше «заберёт» — небось, опять ждать! — поблагодарила его бабушка, и вышла из палаты.
— Давай, поправляйся, Марти, — подмигнул мне снова отец. — Пойду её догоню, чтобы всем здесь мозг не вынесла.
Когда он быстренько выбежал и палаты, ко мне подошел Куртымов-старший — суровый, уставший, и совсем не такой как всегда. Обычно от него за милю веяло уверенностью, богатством и властью… но сейчас он скорей походил на Кукурузного Эйба — когда тот трезвый и несчастный.
— Ты уже второй раз выручил меня, — произнес он. — Я этого никогда не забуду.
— Эм, х-хорошо, мистер…
— Можешь называть меня просто Олег. Dyadya Олег.
— Дьядиа Олег, — еле выговорил я.
И тут же до меня наконец дошло! Чего это я тут валяюсь в окружении всех, а как там…
— Как там Ник? — выпалил я, — Как водитель? Что с Новоградом? Почему вообще все это случилось?
— С Николаем все в порядке, — медленно и задумчиво ответил Дьядиа Олег. — Как я уже отметил — благодаря тебе. Пилот тоже цел. Глайдер отбросило далеко, но системы безопасности сработали. А вот Новоград…
Тут он помрачнел и отвел взгляд в сторону. Мне стало зябко и как-то не по себе, словно я пытался заглянуть человеку в душу, да еще против его воли. Хотел было уже сказать, что все понимаю или, что хочу отдохнуть, но Куртымов-старший ответил, так и продолжая смотреть в сторону:
— Новоград мы отстроим — но на другом месте: Долину Надежды, похоже, стоит переименовать в долину Иллюзий. Я поговорил с твоим отцом. Возможно, пока мы разместим временные блоки для наших людей рядом с Фостер-сити.
— А что случилось с той капсулой?
— Не знаю, Марти. Пока все говорит о техническом сбое, браке в пределах допустимого, как скажут на Земле. Случайности, — вздохнул Дьядиа Олег и посмотрел на меня. — Ладно отдыхай, поправляйся. Тебя хорошенько обезболили, кости уже срастили. Благо наши медицинские блоки не пострадали. А лучших на этой планете ты не найдешь.
— Спасибо, мист… Дьядиа Олег.
Он усмехнулся и пошел в выходу, но уже в дверях обернулся:
— Ник о тебе спрашивал. Как только его поставят на ноги, он тебя обязательно навестит. Спасибо еще раз, Марти, — сказал он и вновь стал самим собой — суровым, уверенным, сильным. — Будь внимателен и смотри во все глаза. Я не верю в случайности.
Глава 12. Жизнь
Пели птицы, журчала вода в реке, начинало припекать утреннее солнце. Как же здорово валяться на траве, прикрыв глаза, только изредка отвлекаясь на сигнал удочки! Правда, поймать рыбу я особо не рассчитывал, но таким образом мог с легкостью оправдать свой поход к реке. Железная Ти очень строго смотрит за тем, чтобы все работали — от моих старших кузенов и кузин, до наших и городских андроидов.
Как-то раз ей показалось, что один из «тостеров» перестал косить траву на поляне и «решил отдохнуть на солнышке». Так Железная Ти подлетела к нему на своей гравиплатформе, схватила и так дернула, что оторвала бедняге половину блока управления.
«Ты знаешь, сколько он стоит?!» — набросился было на неё мой отец.
«Такой ленивый — нисколько, — фыркнула Железная Ти. — И вообще, он дефектный — поломался от рывка старой, дряхлой дамы».
Насчет старой она, конечно, была права, но вот по поводу дряхлой прямо загнула. Своими титановыми руками с гидравликой она с легкостью гнула арматуру, затягивала болты и с первого раза захлопывала дверь отцовского пикапа, обычно не желавшую закрываться и с пинка.
О происхождении этих рук ходили разные слухи. Дядя Себастьян говорил о несчастном случае, отец отшучивался, а кузен Альберт поговаривал, что она потеряла руки на последней войне, командуя взводом боевых роботов. В общем, не знаю, куда делись её обычные руки, но вот огрести от её железных совсем не хотелось. Впрочем, не припомню, чтобы она била ими людей, но вот какую-нибудь любимую вещь этих самых провинившихся (как правило, «абсолютно бесполезную» по её мнению) она гнула или ломала на раз-два. Однажды чуть было не досталось и нашему пикапу — к счастью, отец успел вовремя на нем смыться.
Чтобы не попадаться ей на глаза, в последнее время я часто ходил на рыбалку. Особенно после того, как однажды приехал Ник и привез свое новое изобретение — анализатор пригодности. Сканируешь им рыбу и сразу же видишь, можно ли её есть и при какой температуре обрабатывать. Эта штука стала просто сенсацией у нас в семье. Выбор продуктов на Тау-Кане был совсем небольшим, поэтому возможность разнообразить питание и вкус все восприняли на ура. Вот так я и стал рыбаком.
Всем моим кузенами и кузинам, даже самым дальним, купили программы обучения. Пока мы добирались сюда в космосе, они большую часть дороги ходили в какие-то «комнаты загрузки». Эх, если бы со мной на корабле летел Ник, мы бы нашли чем заняться, может даже бы стали космическими пиратами, но это не точно. Правда, без приключений тоже не обошлось, но если обо всем вспоминать, то ничего и рассказать не успеешь.
В общем, за десять месяцев такой вот «загрузки» и «раскрутки» в сознании — все мои многочисленные молодые родственники стали квалифицированными инженерами, биологами и даже докторами. Правда, на это ушли почти все сбережения, что удалось собрать Фостерам. Многие из наших сперва были против того, чтоб так распоряжаться ресурсами, но пламенную речь моего отца поддержала Железная Ти: дескать, «в новом мире все должны быть полезны», «если эти обалдуи и недоумки смогут стать профессионалами — это бесценно»; и её коронное: «только заранее сообщите, где вы собираетесь лечить людей — я туда ни ногой».
Когда я спросил отца о себе, то он только подмигнул мне и потрепал по голове:
— Марти, все эти искусственные знания — хорошая штука. Но если хочешь быть по-настоящему успешным — как я, — то всего надо достигать своим опытом. Так сказать, пробовать жизнь на своей шкуре.
Уж не знаю, связаны ли эти события с покупкой нашим семейством обучения или нет, но как-то случайно я увидел ресурсный счет отца. Он хорошо так подрос за время полета.
В результате, уже через пару месяцев по прилете, когда все Фостеры отправились осваивать планету, мне досталось «пробовать жизнь на своей шкуре». Рыбачить, загорать, купаться в речке. Дело непростое, но я и не жалуюсь.
Конечно, без Сети прям тяжко стало. Умники из Совета её хотят настроить, но внутреннюю. Вроде как Земля не хочет давать доступ к своей, да и сигналу вроде бы долго идти. Кто-то еще страдал от отсутствия разнообразие еды. А у меня в этом плане все как было, так и осталось. Железная Ти захватила приличный запас кукурузной муки. А на полях, благодаря какой-то вязкой жиже, что Ник назвал био-чего-то-там, посевы кукурузы не только взошли, но уже появились початки.
Переломы и повреждения после катастрофы при распаковке Новограда уже казались вымыслом и чем-то очень далеким. Кругом бурлила повседневная жизнь. Но я продолжал оставаться от неё в стороне, довольствуясь рыбалкой и походами в лес с небольшой группой каких-то там биологов. Они изучали местные растения и их плоды на съедобность, а я… Нет, я их не ел и проверяли не на мне, а в лаборатории. Я те самые растения и плоды для них добывал и срывал. За это со мной делились частью своего пайка — сладкими, питательными батончиками, которые привезли еще с Земли.
Само собой, об этой моей подработке никто не знал — иначе бабушка сошла бы с ума, а перед этим порвала бы на части «умников, шатающихся по нашим лесам». Отец бы покачал головой и предложил бы какую-нибудь схему, где платой стали бы не батончики, а что-то иное. А вот мне как раз хотелось сладостей, которые на Тау-Кане пока еще не производились. Да и по лесу лазить — одно удовольствие, несмотря на всякие мелкие опасности.
Мне даже казалось иногда, что лес живой. Поэтому я называл его не лес, а, пожалуй, Лес. Ник надо мной только смеялся, когда я ему об этом рассказал, но на самом-то деле я всегда чувствовал, что Лес словно смотрит на меня. И, кажется, он начал признавать меня за своего. Когда кто-то из биологов спотыкался, падал в ямы, запутывался в непролезайке, я всегда находил дорогу и выход.
В общем, жил я, прямо скажем, в свое удовольствие. С Ником мы теперь виделись реже, чем раньше — и это несмотря на то, что временные дома русских стояли всего в паре миль от нас. Даже Ник с отцом жили не в каких-то спроектированных особняках, а вполне себе в обычных временных жилых блоках, как и тысячи других людей.