Иногда отец просил мне передать что-то Куртымову-старшему, и никогда не возражал, если мы с Ником куда-то отправлялись. При этом забот у отца, как у руководителя сектора, прибавилось. Но он весьма умело сбрасывал большую часть из них на дядю Себастьяна и Железную Ти. Надо сказать, что буквально через неделю, как жалобы от населения стала принимать она, количество жалобщиков сократилось почти до ноля. Их вообще бы не было с самого начала, но только они ведь не знали, что если пожалуешься на что-то Железной Ти, то она тебя же потом и припашет решать эту проблему.
Но всю последнюю неделю отец провел в Фостер-сити. А сегодня даже приоделся, да так, что я его не узнал — прямо в пиджаке, как те шишки, которые сидят в правительствах Земли и в «Конкордии».
— Идем со мной, только оденься поприличней, — сказал мне с утра отец.
Сказано – сделано. Я посмотрел на свои футболки, с пятнами от травы, ягод, а некоторые так и с запахом рыбы, и понял, что единственным вариантом будет надеть самую свежую из них, но навыворот.
— Залезай сюда, — махнул рукой отец на глайдер, стоявший у нашего дома. Глайдер был без пилота — у отца не было заморочек, как у князя Куртымова.
— Эт зачем? — поинтересовался на всякий случай я.
— Полетим в Совет. А по дороге ты еще раз расскажешь все, что тогда слышал.
— Ну во-о-т, опять! Сколько можно?
— Давай-давай! Там может еще что-то из земных запасов получится перехватить. Шоколад там – или питательные батончики…
Вот знает же, на что нужно надавить! Я сразу запрыгнул в глайдер и даже пристегнулся, чего обычно никогда не делал.
И вот мы вновь оказались в том самом кабинете, где я уже провел в позе креветки почти весь день. Ничего особо не изменилось ни в обстановке, ни в моих ощущениях. По спине сразу поползли мурашки, а ноги сами собой подогнулись и словно онемели. Тот самый злополучный стол все также стоял по центру большой комнаты.
Отец ободряюще похлопал меня по плечу и запрыгнул в одно из гравикресел, показав мне рукой на другое.
Не успел отец развернуться к стене, где стоял голопроектор, как в комнате появилось изображение просторного кабинета, где за левитирующим столом сидел мужчина средних лет с ухоженным лицом и безупречной улыбкой — тот самый проклятый «пиджак», будь он неладен.
— Приветствую вас, господин координатор, — улыбнулся отец.
«Пиджак» ничего не ответил, а примерно с полминуты рассматривал, как мне показалось, именно меня.
— Здравствуйте, мистер Фостер, — произнес он тем самым противным позитивным голосом, от которого меня уже тошнило к концу «дня в столе». — Называйте меня, как и прежде, просто Роберт. Хорошо ли прошел полет у нашего самого яркого агитатора перелета на Тау-Кан?
— Отлично, господин коор… в смысле, Роберт.
— Неужели никаких проблем? — приподнял тот бровь.
— Нет. Все чудесно. Воздух, природа, люди. Работаем, трудимся, обживаемся. Горшок с саженцем доставили, как вы и обещали. На местной почве и биоудобрениях, он уже прижился и даже дал пару новых веточек. И…
— Здорово, мистер Фостер. Очень рад за ваше дерево, — перебил его «пиджак» и сделал жест рукой, видимо увеличивая нашу голограмму. — Но мое время очень дорого стоит. О чем же хотите поговорить вы, мистер Фостер?
— Собственно так. О пустяках. Что может быть у нас серьезного?
— Что же, у вас две минуты, — пожал плечами «пиджак» и в углу голограммы появились виртуальные часы, отсчитывающие время назад.
— Я не займу и одной минуты, Роберт. Мне кажется, что я могу быть тут не менее полезен, чем на Земле. Многие сектора потеряли значительную часть грузов и ресурсов. Некоторые из колонистов без современных лабораторий — бесполезны. За правопорядком сейчас тоже следят не полицейские дроны, а отряды добрососедства.
— Дружинники, что ли? — перебил отца «пиджак». — Это, безусловно, умиляет, но ближе к делу.
— Я веду к тому, — ничуть не смутился отец, — что многие потеряли свою полезность, а вот я ни своих умений, ни опыта не потерял. Это тот ресурс, который всегда со мной. Я умею находить общий язык с людьми и правильным образом перераспределять их средства.
— Вот только порой из-за этого у вас появляются недоброжелатели, готовые заплатить хорошенькую сумму за вашу голову.
— Это мелочь. Вам ведь нужны бесперебойные поставки? А вы их не дождётесь, пока сектора не перестанут соперничать и пытаться перетянуть одеяло на себя. Я способен их убедить, если не к любви и согласию, то к сотрудничеству и взаимопониманию.
— Интересно. Очень интересно, мистер Фостер, — улыбнулся «пиджак». — Уж не знаю, с чего вы вдруг решили, что поставка ресурсов с планеты столько важна для нас, но ладно. Это дело вторичное. Чего же вы хотите? Боевых дронов, лекарств… может быть, пару контейнеров оружия?
— Они дойдут сюда только через год, — поморщился отец. — Да мне это все и не нужно.
— Насчет года не беспокойтесь. Думаете мы не оснастили самыми востребованными товарами пару орбитальных станций, собранных еще до вашего прилета? Если есть чем заплатить, мы всегда готовы обеспечить быстрые поставки.
— Нет, мне нужно что-то уникальное. Некий символ, который будет выделять Фостеров на всем Тау-Кане. И на этом этапе скорее всего…
— … в долг, — закончил за отца «пиджак». — С последним проблем нет. Для вас я готов открыть кредитную линию. Тем более куда-то скрыться на Тау-Кане у вас не получится, мистер Фостер. Но что же вам предложить уникального?
Я смотрел на отца и вновь удивлялся его уверенности, невозмутимости. Словно это не он докладывал о чём-то «пиджаку», а наоборот.
— Машину времени? Философский камень? А может быть флакон со слезами единорога? — спрашивал «пиджак», будто и впрямь мог всё это поставить. — Чем вас удивить, мистер Фостер?
— Памятью, Роберт.
— Памятью? Ого, вы просите у Грозного и Ужасного волшебника мозги? Мистер Фостер, вы ничего не путаете?
— Ни в коем разе, Роберт. За мои услуги мне нужно устройство для переноса сознания, — произнес отец медленно, не сводя глаз с «пиджака». Тот в ответ легонько сощурил глаза, но сразу же снова ехидно улыбнулся — да так, что мне захотелось по нему вдарить. Жаль, что тут только голограмма, а не он сам.
— Копирование сознания? Это что-то из области драконьей чешуи или пыльцы фей?
— Роберт, до меня дошли слухи, что подобная технология в «Конкордии» есть. Я со временем готов за неё заплатить по полной. А сейчас за мои услуги прошу только одного — возможности её приобрести, и гарантий того, чтобы вы больше никому на Тау-Кане её не продадите.
— Это крайне дорогая вещица, — протянул «пиджак», словно что-то подсчитывая в голове, — но мне всегда приятно вести диалог с деловым человеком. Гарантии я могу дать только устные — об этом устройстве, в принципе, не хочется лишних упоминаний в колониях. Поставить я его могу, но только ту часть, что отвечает за перенос и хранение. Ни выгружать сознания обратно, ни взаимодействовать с теми, что внутри, у вас не выйдет. По стоимости, это обойдется в треть годовой поставки Ресурса. Срок выплаты пять лет. Согласны?
— По всем пунктам — да, — кивнул отец. — По рукам.
— А вы еще и тщеславны, мистер Фостер. Но что ж — по рукам. С вас примирение секторов и ускорение старта добычи Ресурса, с меня право на эксклюзивную поставку кубов памяти. Правда, их придется доставлять с Земли. Так что раньше, чем через год, вы их не получите.
— Ничего страшного, Фостеры умеют ждать.
Глава 15. Gagarin Party
— Я знаю русскую народную космическую песню!
— Откуда? Bresheh’ nebos’!
Не знаю, что значило это bresheh’, но шахтер-здоровяк слишком уж сильно нахмурился и как-то недобро смотрел на дядю Себастьяна.
— Сейчас, ик, вспомню, — сказал тот и приложился к бутылке. Сегодня я впервые с момента прибытия на Тау-Кан видел его пьющим; впрочем, отец заранее предупреждал, что этот вечер может быть полон открытий и нужно держать ухо востро.
***
А ведь начиналось всё вполне безобидно. В Новом Донбассе, которым управлял Николай Лосев, русские шахтёры отмечали День Гагарина. Именно к этому дню они приурочили запуск первой шахты Тау-Кана.
— Когда-то Юрий Алексеевич поднялся над Землей, проложив нам дорогу в космос, — говорил невысокий и жилистый Лосев, стоя рядом с большим контейнером Ресурса. — В этот же день, двенадцатого апреля по земному календарю, здесь, на Тау-Кане, для которого мы календаря ещё не придумали, мы спустились, так сказать, во внутренний космос, в недра. И, по согласованию с Советом, это будет наш первый праздник здесь — День Гагарина! Ура, tovarischi!
— Ура! Ура! Ура! — разлетелись над долиной голоса тысяч колонистов. Сперва я даже напрягся: так обычно кричат в фильмах наши морпехи, когда кого-то атакуют. Но русские вроде ни на кого здесь не собирались нападать, а стоявший рядом Ник пихнул меня в бок локтем и подмигнул.
Церемония продолжалась еще какое-то время. Выступили и братья Риттеры, и князь Куртымов. Отец не выступал, но активно крутился рядом с ними.
После торжеств почти все важные гости разлетелись по своим секторам, причем братья Риттеры сделали это почти сразу же. А вот отец задержался.
— Марти, делегация от Фостеров приглашена на закрытое мероприятие, которое устраивают шахтеры вечером. Срочно садись в глайдер и возвращайся с Себастьяном и Кукурузный Эйбом.
— А Железная Ти? — уточнил я на всякий случай.
— Ты чего, смерти нашей хочешь? Ни в коем случае! — замахал руками отец и добавил. — Как угодно быстро их вези сюда, чтобы к семи вечера они тут были! — он передал мне координаты, хлопнул по плечу и пошел обратно к Лосеву.
Два часа полета до Фостер-сити и столько же обратно. Даже мои весьма скромные познания в математике подсказывали мне: на то, чтобы уговорить дядю Себастьяна и дедушку Эйба прилететь сюда, у меня останется меньше получаса.
***
— На праздник? — нахмурился дедушка Эйб, когда я прибежал к скамейке, где он перебирал ягоды красовики. Похоже, он еще не успел приложиться к бутылке, поэтому выглядел хмурым. Впрочем, по своей воле ягоды бы он тоже перебирать не стал, тут чувствовалась рука Железной Ти.