Вот это мы и решили проверить. Ник начал считать до ста, а я побежал прятаться. Сперва хотел залезть в наш тайный шалаш на дереве, но потом решил, что это будет нечестно — высота ведь там больше пяти метров. Ну, и Ник тоже не дурак — он первым делом пойдет проверять именно шалаш. Чтобы запутать прибор, я немного отбежал в сторону зарослей непролезайки и покружил там, пытаясь сообразить, где же спрятаться по-настоящему.
Пока я раздумывал, ноги меня сами привели в мою комнату, большую часть которой занимал яблочный диван. Железная Ти долго ворчала на его счет, а дядя Себастьян так вообще рассвирепел, когда выяснил, что диван прилетел вместо части его вещей. Но никто не предлагал его выбросить или сжечь. Все же тут, бесконечно далеко от Земли, каждая, даже самая дурацкая вещь оттуда уже не казалась ненужной. Ну, у меня таких вещей и в старом доме не было. Все только полезное и то, что может пригодится.
Судя по всему, анализатор Ника работал так себе, потому что я чуть не уснул, пока прятался. Так и хотелось выбежать с криком, что он меня не нашел. Но каждый раз что-то останавливало. У меня появилось какое-то странное и непривычное чувство. Мне хотелось, чтобы Ник меня не нашёл… и чтобы нашёл. Потому что… потому что он очень радовался, когда собрал до конца эту свою штуковину. А пока разрабатывал, так все уши прожужжал о ней. Я, конечно, немного поиздевался и сказал, что анализатор меня-то никогда не найдет, но это скорее для вида. На самом же деле я очень хотел обратного.
С другой стороны, чудесная возможность побыть в тишине. Не могу сказать, что за последние три месяца жизнь сильно поменялась. Железной Ти все равно не стоило попадаться на глаза, несмотря на то, что я теперь не просто Марти Фостер, а сын президента. Да еще и наследный, что бы это ни значило.
Отец все активней таскал меня по встречам и заседаниям, которые длились неимоверно долго. Но обычно там скучали и позёвывали только два человека — я и он сам. Вопросы, которые приходилось решать главе Тау-Кана, множились похлеще кроликов, а желания ими заниматься у отца становилось все меньше.
Сегодня с утра он тоже хотел затащить меня на какое-то сборище всех секторов. Отец придумал какую-то схему с выборами — хотел провести их официально, чтоб заручиться поддержкой большинства колонистов. Если я правильно понял то, что подслушал, он планировал учредить должность вице-президента, на которого можно было бы скинуть все дела.
Сомневаться в исходе выборов не приходилось. Вообще-то, одним из кандидатов был Рудольф Риттер, но вчера он заявил о том, что снимается с выборов — чем немного озадачил, а затем очень обрадовал отца.
«Что-то я чувствую себя неважно», — предпринял я попытку избежать своих нудных обязанностей.
«Ничего, сегодня в честь такого дня вскроем резервные запасы вкусностей с Земли. Сразу в себя придешь».
«Не, что-то я и их не хочу», — сказал я, почти не покривив душой. Вкусности — это, может, и хорошо, но остаться дома, вдали от всех этих людей, хотелось намного больше. Наверное, я бы даже с радостью вызвался выполнить очередное задание Железной Ти, если б она не улетала вместе с остальными. Большая часть жителей Фостер-сити отправилась сегодня к купольному зданию Совета. Общественные глайдеры носились туда и обратно с самого раннего утра.
«Похоже, что и впрямь заболел, — приложил отец руку к моему лбу, пожал плечами и разрешил. — Оставайся. Еще насовещаешься. Отдохни давай».
И я отдыхал. Даже чуть было не соскучился по людям — но тут объявился Ник. Его закинули сюда по дороге на Совет, на который он тоже не захотел лететь. Ему хотелось поскорей испытать изобретение, а не проводить в скукоте целый день.
Не знаю, чем руководствовался отец Ника, согласившись оставить его на время у меня. Наверно, припомнив Хьюстон и гольф-клуб, решил, что так будет безопаснее — не для Ника, а для Совета. Скучающий Ник всегда умудрялся найти себе занятие, которое ставило всех на уши.
Ну, где же он, в самом-то деле?! Сколько можно меня искать? Или, может, он решил, что я в лесу, и теперь прочесывает его вдоль и поперек? Я представил себе картину, как Ник со своей штуковиной пробирается сквозь заросли кустарника, спотыкается о корни, врезается лбом в ветки. Совсем не приспособлен к прогулкам по лесу — в отличие от меня.
А может… Меня прошиб холодный пот. Я вскочил. Точно! Ник полез к нашему шалашу, держал прибор в одной руке, оступился и свалился вниз — прямиком на корни. Сломал себе ноги, если не хуже. И теперь лежит — зовет меня, а я рассиживаю себе в воспоминаниях!
Мне стало так стыдно и страшно, что я почти мгновенно вылетел из дома, чтобы успеть, спасти, выручить! Но медкомплект из ящика у двери схватил. Уж не знаю, что я собрался с ним делать, но лучше иметь его под рукой, на всякий случай.
— Ник! Н-и-ик! — кричал я. Ноги заплетались — только бы не споткнуться! Под подошвы попадались какие-то камни и кочки, но я все равно бежал. — Эй, Н-и-ик!
Тишина в ответ! Я слышал только биение сердца, шелест травы. Успеть. Главное — успеть!
Весь взмокший, нырнув в заросли непролезайки, я выскочил на поляну у нашего дерева. Ник не отвечал. Я медленно начал обходить массивный ствол, который вдесятером не обхватишь, но вдруг испугался, что увижу сейчас бездыханного друга. Ну, нет — надо собраться и гнать эти мысли! Но где же он?
Но возле дерева Ника не оказалось. Я забрался в шалаш и спустился обратно, обежал весь подлесок вокруг, но следов Ника не было, так что я начал успокаиваться, а заодно и злиться. Как так — я его тут, понимаешь ли, ищу, выручаю в очередной раз, может быть, даже жизнь спасаю, а он где-то себе гуляет! Может, он под кустом уснул, считая до ста? С него станется.
В общем, к дому я возвращался в противоречивых чувствах. Мне здорово полегчало оттого, что мои опасения насчёт Ника не подтвердились — но обида все равно назревала. Куда ж он подевался?
Вернувшись на поляну возле дома, никаких следов друга я тоже не нашел. Решил заодно проверить и сам дом, но стоило войти внутрь, как в плечи мне кто-то вцепился, да так сильно, что ни дернуться, ни повернуться, и просто больно! На голову мне накинули темный мешок — судя по запаху, там до недавнего времени хранилось что-то съестное.
Я все же попытался вырваться, но безуспешно. Вдобавок, меня ударили прямо в солнечное сплетение — не очень сильно, но достаточно для того, чтоб я согнулся и ловил воздух ртом. А заодно, чтобы закончил попытки сопротивляться.
— Не дергайся, сопляк. Мы отведем тебя к твоему дружку.
— Там мы решать, что сделать с тобой.
***
Путешествие с мешком на голове выдалось не медленным. Довольно скоро мне надоело вертеться — и пара тычков от моих похитителей этому способствовала. В общем, я уснул. И даже успел неплохо отдохнуть, когда меня вновь пихнули локтем в бок.
— Вставать! Schnelle!
Полусонного, меня куда-то повели. Судя потому, что под ногами была сразу твердая поверхность, глайдер сел не на поляне. Что это? Специальная парковка для глайдеров? Вроде бы излишество. Не сталкивался с такими. Или крыша какого-то дома?
Ммм… что это за запах? Жареное мясо? А ведь я с самого утра ничего не ел. Нет, погодите…
Мясо?!
Кулаки, несмотря на связанные руки, сжались сами по себе. И даже глаза зажмурил в ужасе от мыслей. Только б не Ник, только бы…
— Шевелись, сопляк!
Очередной тычок взбодрил меня и отвлек от фантазий. Стало темней — мы вошли внутрь здания. Раздался шум открывающейся двери и меня втолкнули внутрь.
Споткнувшись, я уперся во что-то мягкое. Меня подхватили и посадили в гравикресло. Руки развязали, и я попытался ими кого-нибудь ударить, но их сразу бесцеремонно прижали к подлокотникам. Что-то зажужжало и предплечья сдавило так, что захотелось вскрикнуть. Но я удержался.
Похитители выругались на немецком и ушли. Наступила тишина.
— Они ушли? — послышался рядом знакомый шёпот.
— Ник! Ты жив?! Ник!
— Чего ты, Марти? Жив я. Только ничего не вижу. Мешок мешает.
— И у меня так же, — вздохнул я и, вдруг, словно пропал какой-то барьер. Может быть до этого устал от переживаний о Нике, поэтому думать больше ни о чем не мог. Но тут все вопросы, что у меня появились, прорвались и понеслись, как вода в запасном канале дамбы Грувера. — Кто это? Что им нужно? Ты цел? Зачем нас схватили? Где мы сейчас? Как скоро нас найдут? Где ты так долго пропадал? Твоя штуковина в результате работает или нет? Когда будут кормить?
— Ну хватит, хватит, — взмолился Ник. — Tiho! Разве не понятно? Похоже, Риттеры тоже подготовились к большому собранию Совета.
— Чего?
— Марти, мы — заложники.
Заложники? В смысле, пленники — как тогда, в Хьюстоне… но в Хьюстоне всё было понарошку, а сейчас — серьёзно. Хотелось что-то еще спросить, но ответы вдруг стали складываться сами собой.
— Заложники, значит… То, что ты им нужен, еще понятно. Но меня-то зачем похитили? — спросил я.
Ник рассмеялся так искренне, что мне стало немного не по себе.
— Так это же ты у нас наследный президент, — ответил он, когда успокоился. — Впрочем, и я тоже — наследник… Надеюсь, что отец не станет предпринимать необдуманных действий из-за меня. Чего не хочется, так это быть ему обузой. Хорошо, что обычно ему нет до меня ни дела, ни времени.
— Ты чего, Ник?! — я так дернулся от возмущения, что ремни впились в кожу. — Ты не видишь, что ли — отец для тебя на всё готов?! Вон и лаборатория, и образование, и вообще всё, что хочешь!
— Скажешь тоже, — проворчал Ник, но как-то неуверенно и тихо. — Ты правда так думаешь?
— Ник, ты вот в своих научных штуках разбираешься прекрасно, да еще и меня порой подкалываешь, что я ноль в экономике и политике. Но при этом ты не видишь того, что перед носом. Для отца ты — смысл жизни.
Друг ничего не ответил мне — только засопел и, кажется, всхлипнул.
***
— Schön, — раздался вдруг голос совсем рядом. Я так испугался, что подпрыгнул бы в кресле, если бы не ремни.