— Полчего? — у меня даже челюсть отвисла, причём вбок.
— Полмиллиона. Долларов, сын! Ха-ха! — отец несколько раз ударил в клаксон и засиял, наслаждаясь произведённым эффектом. — Ну давай, скажи: «Я всегда знал, папа. Ты преуспеешь!».
«Да уж, — подумал я. — Ты уже преуспел — в проблемы влипать!» Ни одна реклама не стоит столько… уж во всяком случае, реклама в полупустых школьных аудиториях и церквях, где мы с отцом обычно выступали. Разве только он и впрямь вышел на новый уровень — но если оно так, почему тогда…
— Почему мы тогда едем на старом пикапе дедушки?
Отец слегка смутился — как я и ожидал.
— Ну, полмиллиона — это не кейс с деньгами. Это инвестиция, сын. Инвестиция с условием! Смотри: честные гасиендадо вложились в нас, чтобы мы обеспечили им выход на новый уровень. Но ведь невозможно вывести кого-то куда-то, чтобы самому не оказаться там! — мне вдруг подумалось: «Уж не на ходу ли он это сочиняет?» — Продвигая чужой товар, мы сами продвинемся! Хватит с нас трейлерных городков — мы с тобой созданы для большой сцены!
Вот как, значит! Техас, большая сцена, выход на новый уровень…
— Погоди, пап! — забеспокоился я. — Ты ведь не обещал этим мексиканцам… — но тут буря, словно по волшебству, отстала.
Мы достигли защитного периметра Хьюстона.
***
Вид, открывшийся нам, был не то, чтобы красив. Большой город — он всегда большой город; я их, разъезжая с отцом, повидал порядочно. Дедушка Эйб однажды высказался в подпитии: «Когда дома стали строить без окон — это не пошло архитектуре на пользу!» — и, глядя вокруг, тяжело было не согласиться с ним. Жилые кубы громоздились друг на друга, отличаясь лишь размером и иногда — расцветкой; выстраивались рядами вдоль узких улиц — никаких газонов, никаких веранд. Редкие прохожие спешили по делам — все поголовно в масках и плащах-пыльниках; зато в навигатор ломилась реклама отелей, хостелов, «чистых зон». Вдали, в пыльной дымке, проступали очертания небоскрёбов… но гораздо ближе высилось сооружение, которое, как я только что начал подозревать, являлось итоговой целью нашего путешествия.
Первой ассоциацией, конечно, был приземлившийся на город космический корабль — огромный, нелепый и грандиозный. Сплюснутый пончик, перевёрнутая салатница — инопланетяне, выстроившие его, наверняка были бы обжорами… если бы существовали. Жаль, что их нет — по крайней мере, в нашей галактике. Пара планет-заповедников, где однажды может возникнуть и развиться отличная от нас разумная жизнь — не в счёт; а до Андромеды лететь слишком далеко — даже на том новом двигателе, принцип работы которого пока держится в секрете. Вот будет здорово, если там, в Галактике Андромеды, живут разумные инопланетяне наподобе нас — вдруг они первыми изобретут межгалактический двигатель, и тогда обязательно прилетят с нами повоевать!
Я попытался представить этих инопланетян, но вместо них почему-то вспомнил отцовских мексиканцев — с круглыми лицами и жёсткими взглядами. Вспомнил — и обречённо вздохнул:
— Ты обещал им Родео-Арену!
— В точку, сын! Фостеры не мелочатся! Чем смелей ставка — тем крупней выигрыш! Но сегодня мы не станем полагаться на случай. На Арене нас ждёт проверенный друг — один из тех, кто благодаря мне преуспел в жизни, и будет рад встрече со мной! Да!
Я не знал, что на это сказать — «преуспевшие в жизни» друзья отца были излюбленной темой его рассказов, вот только в реальности почему-то не встречались — поэтому просто продолжил глазеть по сторонам. Поток машин был умеренным: к беспилотным фурам, так часто попадавшимся на подъезде к Хьюстону, добавились маленькие, юркие электромобили и доставкары. Потом нам встретился старый, длинный лимузин — его водитель отвлёкся от дороги, чтоб помахать нам. Потом над нами пронёсся «Бульдог» — полицейский дрон; потом движение застопорилось — но скоро возобновилось.
Чаша Арены впереди медленно росла.
***
Представьте себе огромный стадион для родео, рядом — бейсбольное поле и два футбольных (для нашего футбола, и отдельно — для соккера). Добавьте к этому конюшни, загоны для скота, кафе, рестораны, раздевалки, спортзалы, магазины, даже автосалон! Накройте всё это единой крышей с лучшей на свете системой атмосферной безопасности, позволяющей дышать безо всяких масок — и народ валом повалит внутрь, просто чтоб потусоваться, провести время, уж не говоря про любые соревнования — от проходных игр местных «Тексанс» до Большой Недели, когда, что ни день, проходят выставочные матчи, шоу, родео…
Ближе к Арене улицы чуть раздались вширь. Кое-где даже виднелась чахлая зелень — целые аллеи, — да и воздух явно стал почище, чем в пригороде. Реклама в навигаторе перестала быть навязчивой — как только мы очутились в инфополе Арены, местный чат-бот разогнал всех остальных и принялся вежливо, с достоинством предлагать нам варианты отдыха — от билетов на сегодняшний матч до абонемента на все мероприятия Большой Недели; и чем ближе мы подъезжали, тем меньше верилось в реальность происходящего. Я представил, как расскажу одноклассникам, где побывал: Бобби Уилсон в обморок упадёт от зависти — а когда очнётся, сразу в драку полезет. Интересно — у отца в школе были такие же друзья? Если так — неудивительно, что он её бросил!
— Как хоть зовут твоего друга? — спросил я у него.
— Трэвис.
— Он тут работает?
— Работает? — расхохотался отец. — Бери выше, Марти — он совладелец. Верно — ты увидишь его за работой… но это для души. Трэвис — он ковбой.
— Ого! — вырвалось у меня. Как раз в этот миг на одну из расходящихся от арены аллей выехала вереница… всадников! И кони, и их наездники были в масках. — Это они, ковбои?
— Нет, сын. Это — конная экскурсия, — ответил отец нехотя, потому что наверняка предвидел следующий вопрос. Я не замедлил его задать:
— А мне дадут прокатиться?
— Прокатиться… Этому-то Трэвис и учит — и лучше тебе не знать, сколько он берёт за урок! Помни: мы сюда приехали зарабатывать, а не тратиться, в том числе на бесполезные покатушки на лошадях… но, если ты будешь вести себя хорошо, я, так уж и быть, разрешу тебе посмотреть на на них поближе.
Поняв, что большего сейчас не добиться, я умолк. Миновав просторный стационарный сканер, мы въехали на стоянку C и припарковались; потом, привычно укрыв пикап чехлом, прошли внутрь комплекса сквозь ещё один скан-шлюз — уже для людей.
На выходе ждал сотрудник безопасности.
— Несёте с собой алкоголь, сэр?
— Это проблема? — удивился отец.
— Нет, сэр — пока вы не предложите его мальчику, — безопасник уже отвернулся, но у отца был ещё один вопрос:
— Не подскажете, как мне найти мистера Вильямса?
— Должен быть на арене — прямо, прямо и направо. Указатель с ковбоем на быке. Приятного отдыха.
— Мистер Вильямс — это и есть твой Трэвис? — спросил я, когда мы отошли.
— Ага.
— Чего от него ждать?
— Дельный вопрос! — отец хлопнул меня по спине. — Чего угодно — как от всех ковбоев. Держись с ними дружелюбно, но настороже. Считай, они те же русские.
— В смысле? — не понял я, пытаясь вообразить американцев русскими — которых вообще себе не представлял. Получалось так себе.
— Суровые парни, — ответил отец без улыбки.
Его слова подтвердились, и очень скоро. Первый ковбой, которого мы встретили, был похож, скорее, на военного, какими их показывают в рекламе армии — суровый, здоровенный, подтянутый. Только одет иначе: вместо камуфляжного комбинезона и шлема — рубаха и шляпа; на ногах — дорогущие сапоги со шпорами. А вот поверх джинсов сидели ещё одни штаны — кожаные и широкие, они защищали ноги, но не пах, и поэтому смотрелись немного смешно. Однако смеяться над этим я не стал бы… не при самом ковбое, во всяком случае. Убедившись, что он не слышит, я тихонько спросил у отца:
— А зачем ему ещё одни штаны? Поверх джинсов…
— Это не штаны, — шепнул отец в ответ. — Это чапы. Скакал когда-нибудь напролом сквозь заросли? Падал с коня? Отбивался от волков? Нет? Конечно, нет. Но если однажды соберёшься — надевай такие же.
Я кивнул, хотя и знал, что надеть их мне вряд ли доведётся. Теперь скот выращивали в Южной Америке, на месте лесов. Но ковбоев там не было — стада пасли беспилотники.
Ковбои остались только здесь, в Штатах.
***
— Приветик, Трэвис! Не меня потерял?
Высокий статный мужчина в белом костюме, белой широкополой шляпе — но в таких же смешных штанах, как у всех — настороженно, недоверчиво пригляделся к нам, и шагнул навстречу:
— Хэнки? Краснобай?! Это и правда ты?! А это кто с тобой? Твой пацан? Как там тебя…
— Марти, — поспешил подсказать ковбою отец. — Марти, ну-ка поздоровайся с дядюшкой Трэвисом!
— Здравствуйте, сэр! — сказал я.
— Сэр? — улыбнулся ковбой. — «Босс» мне больше нравится! Ну а ты будешь Пацан. Ты ж не против?
Я ответил «Да, босс», вызвав его улыбку. «Большинство людей сами подскажут, как с ними обращаться», — учил отец… Так и этот ковбой: хочет, чтоб его звали боссом — пусть будет «босс»; да и «Пацан» звучало всё-таки лучше, чем «Малой» или «Мелкий».
Чтобы не мешать товарищам Трэвиса работать, мы отошли к рекламным щитам. Людей на трибунах почти не было, и от рядов пустых кресел рябило в глазах. Отец начал было трепаться о чём ни попадя, но Трэвис не стал ходить вокруг да около, а спросил его прямо:
— Значит, ты теперь работаешь на братьев Гарсиа?
— Не на них, Трэв, — возразил отец, почему-то покосившись в мою сторону. — Я работаю с ними. Я их партнёр.
— Знаешь, Хэнки… — протянул ковбой. — Мне всегда было интересно: может, лошадь тоже считает себя партнёром всадника? Я спрашивал нескольких — но они помалкивают. Может, потому что ответ очевиден, а? Но меня удивляет твоя смелость… или правильнее назвать её глупостью? Связавшись с Гарсиа, ты вот так спокойно заявляешься ко мне в Т-Икс, да ещё и надеешься на мою помощь? А вдруг я затаил на них обиду? Вдруг я решу отыграться на тебе?
Говоря всё это, он улыбался — но ответная улыбка моего отца почему-то показалась мне натянутой.