— Заходи, Пацан. Располагайся с комфортом.
Я зашёл. Дверь закрылась за мной — снова по свисту. В комнате, где я очутился, целую стену занимал огромный аквариум, где плавали здоровенные рыбины таких расцветок, которых, я думал, не бывает в природе. Полстены напротив были телевизором с изменяемой диагональю — наверняка из тех, что способны передавать не только изображение и звук, но и движение воздуха, и запахи. Ещё одна дверь — наверно, в туалет — была слегка приоткрыта… а посредине комнаты стоял диван.
Это был не диван, а целый диванище! Дома у меня остался другой, любимый — но этот со временем тоже мог бы влюбить в себя. Огромный, мягкий, способный изменять форму, он просто-таки звал развалиться на нём и бездельничать. Встроенные в подлокотники пульты оказались универсальными — но, видимо, тоже были настроены на условный свист, потому что на голосовые команды реагировать не желали.
Пришлось разбираться с ними вручную. Быстро поняв, как управлять телевизором, я раздвинул экран во всю стену и стал пробовать остальные кнопки. Самая главная нашлась почти сразу же: при нажатии на неё в полу открылся лючок и снизу поднялся столик с угощением — ведёрком жареных крыльев, двумя бутылками колы, чипсами, бургерами… Когда я наелся, то по приколу надавил кнопку ещё раз — и поверите ли: стол уехал и вернулся, снова накрытый! Интересно, он каждый раз так будет? Это ж не тюрьма — это какой-то рай… Надо бы сказать мистеру Вильямсу, чтоб оставил меня в заточении на подольше!
Ничего круче в моей жизни попросту не было. По телику как раз начался отличный матч, и я вдруг понял, что не буду особенно скучать, если отец задержится в своём врательном турне. Нет, конечно — к Большой Неделе я, может, и заскучал бы — но до неё ведь ещё целый месяц. Отчего бы не провести этот месяц в своё удовольствие? Ну и потом, разве не сам отец говорил вчера, сидя на пустокубе с банкой пива в руке: «Только тут, в поездках, и отдыхаешь… Дома ма мигом в работу запряжёт!»
Полностью согласный с этим утверждением, я заёрзал на диване, пытаясь устроиться поудобней, выудить из ведёрка крылышко посочней и не пропустить, как «Доджерс» под рев трибун берут пятый иннинг. Но стоило мне разлечься, как король, заедая бейсбол вкуснющими крыльями, как над самым ухом раздалось:
— Привет!
***
Никогда бы не подумал, что умею прыгать вверх из положения лёжа — но оказалось, умею, да ещё и как! Включите такой прыжок в программу олимпийских игр, и вы увидите — некий Марти Фостер будет в числе призёров!
Приземлившись обратно на диван, как кошка — то есть шипя, недовольно и испуганно — я взял себя в руки и осмотрелся, не забыв придвинуть ведёрко с крыльями поближе к себе. За спинкой дивана стоял сухощавый паренек моего возраста — светловолосый, белый, с глазами странного цвета — зеленовато-серыми. «Откуда он взялся?» — удивился я… и увидел ту самую приоткрытую дверь, которую даже не подумал проверить. Да уж — наивно было считать, что меня поселили в одиночную камеру: жратвы-то выдают на десятерых!
— Ты чего подкрадываешься? И ты вообще кто? — спросил я настороженно.
— Я-то? Николай Куртымов, — ответил парень и, обойдя диван, протянул руку. — Для упрощения коммуникации ты можешь использовать сокращенное имя — Ник.
— Ага, — кивнул я, чтоб потянуть время. Чего это он так говорит? Шибко умный, да?! Потом, слегка устыдившись — парень всё ещё стоял и ждал — я спрыгнул с дивана и пожал протянутую мне руку. — Марти.
— Сокращенно от Мартина? Интересно, — прокомментировал Ник. — Ты знаешь, что твое имя восходит к латинскому Мартинус — это означает «посвященный Марсу» или «воинственный»?
— Не-е, да и пофиг, — я пытался понять, серьёзно он это, или просто подкалывает. — А у тебя у самого фамилия странная! Ты случаем не…
— Ну да, я русский.
— Оп-па, — я тут же засучил рукава и встал в стойку, — Раз такое дело, давай. Я готов!
— К чему?
— Ну то есть как «к чему»? «Кулаком прописаться»! Знаю — у вас, у русских, так принято!
— Чего?
— Ну, мой отец говорил, что у русских так принято… вроде как. Я драться не очень-то люблю, но если надо, то вмажу будь здоров!
— А-а-а, теперь ясно, — заулыбался Ник. — У нас тоже про вас, американцев, врут всякое: ну, например, что каждый из вас ходит с оружием и соображает медленней, чем перезаряжает его. Но это же не так. Ты же — не такой?
Не такой? Наверно. Я задумался. Драться Ник вроде бы не собирался, и хорошо. Он, конечно, не выглядел записным драчуном, как «Акула» Хёртс, но совсем уж на задохлика тоже похож не был. Ладно, раз драться не надо, можно вернуться к матчу. Подумав так, я снова забрался на диван и сунул руку в ведёрко с крыльями.
— Давай бейсбол смотреть: сейчас как раз самый интересный иннинг начнется!
— Не понимаю эту игру, но компанию составлю, потому что скучаю, — ответил Ник, и, поймав удивлённый взгляд, пояснил: — Скучаю, когда не с кем делиться информацией!
Это меня покоробило. Бейсбол? Чего там понимать-то? Хотя, может, Ник просто так выражается… или слишком долго пробыл в заточении, и бейсбол ему совсем опротивел? Да нет — он ведь сказал «не понимаю эту игру»... И вообще — можно ли разлюбить бейсбол, даже если смотришь его целый месяц, каждый день? Бред, конечно — нельзя… или всё-таки можно?
Мне стало как-то не по себе. Поэтому, когда «Рейнджерс» всё-таки одолели «Доджерс», я спросил у Ника:
— Ты давно в заложниках?
— В заложниках? — приподнял он одну бровь. Вот ведь забавный! Я попытался проделать то же самое, но у меня почему-то поднимались лишь обе брови разом. — В каком смысле «в заложниках»?
Тут я впервые почувствовал над ним превосходство. Всё же этот русский парень не такой умный, каким хочет себя подать, а больше умничает — и при этом не знает самых простых вещей!
— Заложники, — попытался объяснить я, — это такие люди, которые… Которых… Ну, короче, которых, как нас с тобой, посадили в заложники, и мы тут сидим!
— Как нас с тобой? Посадили? Пожалуй… — прищурился Ник и взглянул на меня (точно так же, с хитринкой, смотрел отец, когда затевал очередное «верное дело»). — Слушай, я тут уже больше месяца. Давай сбежим, а?
— Э-э-э нет, — замотал я головой. — «Сбежим» — это без меня. Мне тут зашибись.
— То есть тебе не хочется вырваться, поглазеть на Хьюстон, почувствовать свободу?
— Не-а! — я со смаком надкусил очередное крылышко. — Хочешь бежать — вперёд, а я тут буду жить один, как король. Насмотрюсь бейсбола, отосплюсь и отъемся…
— Вот именно! — грустно посмотрел на меня Ник. — За этим нас сюда и посадили.
— Зачем?
Ник огляделся, как шпионы в фильмах, и когда убедился, что подслушать нас некому, прошептал:
— Скажи, у вас дома держат каких-нибудь крупных животных? Коров, свиней или других представителей скота?
Кого-кого? Да уж — над английским Нику ещё работать и работать: надо ж так сказануть — «представители скота»! Но тут мне вспомнился Бобби Уилсон, решающий задачку по математике — толстый, пыхтит, весь красный от злости на собственную тупость. Вот как я его обзову в следующий раз! А нечего было дразнить меня «Тостером»!
— Коров и свиней? Да, свиней держали… недолго, правда, — я засомневался, стоит ли рассказывать русскому всю эту историю, но потом подумал «почему бы нет?» — Как раз перед «умными тракторами» папка решил заделаться мясным магнатом. Дедушкин гараж оборудовали под хлев, купили поросят, откормили их… Откормили — а забивать некому. Правда, дядя Джим вызвался — он у нас бывший морпех — но дед его спросил: «Мало ты поубивал?» - и тот вроде бы как смутился даже. В общем, так и продали их, живых, в «Тайсон Фудс» — это такая корпорация, мясом занимается. Потом уже выяснилось: дед, когда их кормил, немножко подпаивал, и вроде бы как через это закорешился с ними. Клички им дал: Рузвельт, Никсон, Буш — ну и всем остальным по тому же принципу. А нам объяснил, что не хотел, чтобы на руках Фостеров была кровь хоть одного президента!
— Но ведь в той корпорации их всех всё равно, наверное…
— Наверное, — кивнул я, и почему-то подумал: «Нет, не буду Бобби Уилсона скотом обзывать!»
— А если всё равно убили — какая тогда разница?
— Я без понятия — но для деда разница была.
— Грустная история, — сказал Ник, подумав.
— Ага… — мне и самому отчего-то стало грустно. — Ну а ты к чему спрашивал-то?
— А, ну да! — сразу же оживился он. — Подскажи, а когда вы их начали откармливать на убой? Когда вообще полагается это делать?
— Ну как же… — вот вам ещё одно подтверждение того, что этот Мистер Всезнайка не такой уж и умный. — Когда к праздникам готовишься: ко Дню Благодарения, или как здесь — к Большой Неделе. В общем, где-то за месяц…
— Ну вот!
— Чего «ну вот»? — нахмурился я. А он просто посмотрел на ведёрко с жареными крылышками, потом на столик, который по нажатию кнопки мог уехать вниз и вернуться вновь накрытым; посмотрел — и хитро заулыбался.
И тут до меня наконец-то дошло.
— То есть нас с тобой здесь… тоже откармливают?!
***
План побега был разработан за какие-то полчаса.
Для очистки совести мы попробовали присвистеться ко входной двери, но она не открывалась — видимо, была настроена на свист определённого человека. В пользу этого говорил и тот факт, что у неё не оказалось ручки — во всяком случае, изнутри.
Способ, предложенный Ником, мне поначалу понравился. В его навороченном планшете, плюшевой спиралью обвивавшем предплечье, откуда-то взялся план помещений — и схема вентиляции. Ближайший вход в неё — в смысле, лаз — отыскался в той самой комнате, которую я позабыл проверить, отвлёкшись на еду — это был не туалет, а маленький спортзал с двумя беговыми дорожками, турником и брусьями. Проникнуть в вентиляцию не составило труда — мы даже задвинули за собой решётку… но вот ползти внутри я бы никому не пожелал. Затылок всё время стукался о «потолок», колени скользили по гладкому металлу — просвет короба даже для меня был узким, а ведь в фильмах по ним ползают здоровенные мужики…