– Ваша земля больше похожа на гравий, госпожа Торт.
– Она ортопедическая.
Моркоу стоял на пороге со шлемом под мышкой и очень почтительным и смущенным выражением лица.
– Ну? – беззлобно осведомилась Ангва.
– Э-э… Доброе утро. Я подумал, ты, наверное, не очень хорошо ориентируешься в нашем городе. Я мог бы… если, конечно, хочешь… если ты не возражаешь… не идти пока на службу, а показать тебе… что-нибудь другое…
На мгновение Ангве показалось, что она заразилась даром предвидения госпожи Торт. В ее воображении пронеслись различные варианты будущего.
– Я не завтракала, – сказала она.
– На Цепной улице в гномьей лавке «Буравчик» готовят очень неплохие завтраки.
– Вообще-то уже время обеда.
– Оно же – время завтрака для Ночной Стражи.
– Я практически вегетарианка.
– У них есть крысы из сои.
Ангва сдалась.
– Ладно, возьму плащ.
– Ха, ха, ха! – произнес голос, полный испепеляющего цинизма.
Ангва посмотрела вниз. За спиной Моркоу сидел Гаспод, злобно сверкал глазами и свирепо чесался.
– Прошлой ночью мы загнали кошку на дерево, – напомнил Гаспод. – Вместе – ты и я. Объединив усилия. Сама судьба свела нас вместе, и это уже навсегда.
– Убирайся к чертям!
– Прошу прощения? – не понял Моркоу.
– Я не тебе. Той собаке.
Моркоу обернулся.
– Хмм… Он тебя достает? А на вид такой славный…
– Гав, гав, бисквит!
Моркоу машинально похлопал себя по карману.
– Вот видишь? – сказал Гаспод. – Этот мальчик – сама Простота, разве я не прав?
– В гномьи лавки впускают собак? – поинтересовалась Ангва.
– Нет, – ответил Моркоу.
– Только в разделанном виде, – добавил Гаспод.
– Серьезно? Звучит неплохо, – сказала Ангва. – Пошли!
– Вегетарианка, говоришь? – пробормотал Гаспод, заковыляв вслед за ними. – Ну ничего себе!
– Заткнись!
– Прошу прощения? – вновь не понял Моркоу.
– Я просто размышляла вслух.
Подушка Ваймса стала холодной и жесткой. Он осторожно ее ощупал. Подушка стала холодной и жесткой, потому что это была не подушка, а стол. Щека прилипла к чему-то, и ему совсем не хотелось выяснять к чему именно.
Он даже не успел стянуть с себя кольчугу.
А теперь ему удалось разлепить один глаз.
Он что-то писал в блокноте. Пытался разобраться, что происходит. А потом заснул.
Который теперь час? Впрочем, нет времени оглядываться назад.
Ваймс посмотрел на блокнот:
Выкрадено из Гильдии Убийц: рушница – > Крюкомолот убит.
Вонь фейерверков. Свинцовая лепеха. Алхимические знаки. 2-е тело в реке. Клоун. Куда делся красный нос? Рушница.
Ваймс уставился на корявые каракули.
«Я на верном пути, – подумал он. – Не нужно думать, куда он приведет. Я просто должен ему следовать. Если хорошенько присмотреться, всегда можно заметить преступление. И Наемные Убийцы как-то с этим связаны.
Следуй шаг за шагом. Проверяй каждую деталь. Копай как следует.
Хочется жрать».
Ваймс с трудом поднялся на ноги и посмотрел на свое отражение в треснувшем зеркале над раковиной.
События вчерашнего дня просачивались сквозь засоренную пелену памяти. И главным среди них было лицо лорда Витинари. От одной мысли о нем Ваймс ощутил приступ злости. До чего же хладнокровно он говорил Ваймсу, что тот не должен интересоваться кражей из…
Ваймс грустно посмотрел на свое отражение…
…как вдруг что-то ужалило его в ухо и разбило зеркало. Ваймс тупо уставился на дыру в штукатурке, окруженную остатками зеркальной рамы. Осколки со звоном посыпались на пол.
Довольно долго Ваймс стоял неподвижно.
Затем его ноги, видимо, самостоятельно пришли к выводу, что на мозг надежды нет, и повалили все тело на пол.
Раздался еще один звон: на столе взорвалась полупустая бутылка виски Джимкина Пивомеса. Ваймс даже не помнил, когда успел ее купить.
Он прополз вперед на четвереньках и сел на пол под окном. В голове его промелькнули образы: мертвый гном; дыра в стене…
Мысль зародилась, казалось, в пояснице и полезла вверх, по направлению к мозгу: стены сложены из бруса и замазаны штукатуркой; они такие старые, что их легко можно проткнуть пальцем. А для свинцового снаряда…
Он упал на пол в тот самый момент, когда раздался «чпок!», и в стене под окном появилась дырка. В воздух взвилась пыль от штукатурки.
Арбалет Ваймса стоял, прислоненный к стене. Он не был великим стрелком, но, черт возьми, кто им был? Прицелиться и выстрелить – это не так уж трудно. Ваймс подтянул к себе оружие и перекатился на спину, затем сунул ногу в стремя и потянул на себя тетиву, пока она не встала на зацеп. Затем привстал на колено и вложил стрелу в паз.
Баллиста, вот что это такое. Скорее всего… Размером с тролля, не иначе. Кто-то засел на крыше оперного театра, или где повыше…
Нужно спровоцировать выстрел… Подняв с пола шлем, Ваймс надел его на другую арбалетную стрелу. Осталось только подползти под окно и…
Он задумался. Затем дополз до угла, в котором стояла палка с крюком на конце. Когда-то с ее помощью открывали верхние оконные рамы, но с тех пор они сильно заржавели и больше не использовались.
Он выровнял шлем на конце палки, втиснулся в угол возле окна и с некоторым усилием поднял палку так, чтобы край шлема показался над подоконником…
Чпок!
С пола взметнулись щепки. Выбоина образовалась именно в том месте, где лежал бы человек, поднимающий шлем-приманку на короткой стреле.
Ваймс улыбнулся. Кто-то пытался его убить. Впервые за последние дни он почувствовал себя вполне живым.
Судя по всему, убийца чуть менее сообразителен, чем он. Это то преимущество, на которое только и остается надеяться потенциальной жертве.
Он отбросил шест в сторону, поднял арбалет, быстро высунулся из-за рамы окна и почти не целясь выстрелил – как будто стрела могла достать на таком расстоянии! – в неясную фигурку, маячившую на крыше оперного театра, затем пересек комнату одним прыжком и рванул дверь на себя. Что-то шлепнулось в дверной косяк, когда дверь за ним захлопнулась.
Теперь быстро к пожарной лестнице и за дверь, затем через чердачную крышу к Костяшечному переулку, вверх по черной лестнице дома Зорго-Ретрофренолога[15], в его операционную и к окну!
Зорго и сидевший у него пациент с любопытством взглянули на капитана.
Крыша оперы была пуста. Обернувшись, Ваймс встретился с двумя парами озадаченных глаз.
– Доброе утро, капитан Ваймс, – пробормотал ретрофренолог. В его огромной руке был зажат молоток.
Ваймс улыбнулся – с немного безумным видом.
– Я просто решил… – начал было он, но осекся. – …Я просто заметил на той крыше интересную редкую бабочку.
Тролль и его пациент вежливо промолчали.
– Но она, видимо, улетела, – добавил Ваймс и пошел обратно к двери. – Извините за беспокойство, – сказал он и покинул кабинет.
Пациент Зорго с интересом посмотрел ему вслед.
– А это разве не арбалет был у него в руках? – осведомился он. – В первый раз вижу, чтобы на интересных редких бабочек охотились с арбалетом.
Зорго поправил наложенную координатную сетку на лысой голове пациента.
– Не знаю, – ответил он. – Наверное, он хотел помешать ей создавать все эти проклятые ураганы… – Он снова взялся за молоток. – Итак, над чем сегодня поработаем? Добавим немного решительности?
– Да, наверное… Или нет…
– Вы правы. – Зорго прицелился. – Будет совсем не больно, – произнес он с максимально возможной искренностью.
Это была не просто лавка с деликатесами. Это был своего рода гномий общественный центр и место для встреч. Гомон голосов немедленно стих, когда в дверь, согнувшись почти пополам, протиснулась Ангва, но возобновился с еще большей силой и веселыми смешками, едва следом за ней влез Моркоу, жизнерадостно помахав остальным посетителям.
Затем капрал осторожно отодвинул два стула. Сидеть здесь, не упираясь головой в потолок, можно было только на полу.
– Здесь мило, – сказала Ангва. – Очень… этнично.
– Я часто сюда захожу, – признался Моркоу. – Здесь хорошая еда. Она помогает мне помнить о корнях и не отрываться, так сказать, от земли.
– Да уж. Здесь это совсем не трудно, – ответила Ангва и рассмеялась.
– Прошу прощения?
– Ну… Я про то, что земля тут… так… близко… и все такое…
Она почувствовала, как раскрывается с каждым словом пропасть непонимания. Уровень шума вдруг снова упал.
– Ах да! – произнес Моркоу, пристально на нее глядя. – Забыл сказать. Здесь говорят на гномьем, а слушают на языке людей.
– Очень жаль…
Моркоу улыбнулся, после чего кивнул повару за стойкой и громко откашлялся.
– Кажется, у меня где-то были леденцы от кашля… – вспомнила Ангва.
– Я заказывал завтрак, – ответил Моркоу.
– Ты помнишь меню наизусть?
– Ну да. А еще оно записано на стене.
Ангва обернулась и посмотрела на то, что выглядело беспорядочными царапинами.
– Это яггский язык, – пояснил Моркоу. – Древнее поэтичное руническое письмо, истоки которого теряются в тумане времен, но считается, что его изобрели еще до появления богов.
– Ого! И что там написано?
В этот раз Моркоу действительно откашлялся, чтобы прочистить горло.
Салат, яйцо, бобы и крыса за 12 пенсов
Картофель, крыса и салат всего за 10 пенсов
Крыса с сыром плавленым 9 пенсов штука
Крыса и кетчуп 7 пенсов
За крысу с бобами всего 8 пенсов
Крыса 4 пенса
– А почему кетчуп стоит почти столько же, сколько крыса? – поинтересовалась Ангва.
– А ты когда-нибудь пробовала крысу без кетчупа? – вопросом на вопрос ответил Моркоу. – Так или иначе, но я заказал тебе гномий хлеб. Ты когда-нибудь ела гномий хлеб?
– Нет.
– Каждый должен попробовать его хотя бы раз в жизни, – убежденно произнес Моркоу. – Потому что одного раза обычно хватает, – добавил он