[16].
Через три с половиной минуты после начала стремительного восхождения капитан Сэмюэль Ваймс (Ночная Стража), шатаясь и задыхаясь, одолевал последние ступеньки лестницы, ведущей на крышу городского оперного театра. С последним шагом его стошнило в ритме «аллегро-но-не-слишком».
Остановившись, он прислонился к стене, вяло помахав арбалетом перед собой.
На крыше никого не было. И ничего – кроме полос настила, тянувшегося вдоль всей крыши и жадно поглощавшего лучи утреннего солнца. Было уже так жарко, что не хотелось двигаться.
Почувствовав себя немного лучше, Ваймс приступил к обследованию дымоходов и световых окон. Довольно скоро он обнаружил минимум дюжину способов спуститься с крыши и тысячу мест, в которых можно было затаиться.
Отсюда хорошо просматривалась его комната. Если на то пошло, отсюда можно было заглянуть почти во все комнаты города.
Баллиста?.. Ну какая здесь может быть бал-листа!
Что ж. По крайней мере, имеются свидетели.
Он подошел к краю крыши и посмотрел вниз.
– Здрасте! – Он судорожно сглотнул. Земля виднелась шестью этажами ниже. Наверное, не стоило заглядывать за край после того, как только что опорожнил желудок. – Э-э… ты не могла бы подняться ко мне? – попросил он.
– Аверн огу!
Ваймс отступил на шаг. Заскрежетал камень, и через парапет тяжело перевалилась горгулья. Она двигалась как в дешевом мультфильме – заметными рывками.
Ваймс почти ничего не знал о горгульях. Моркоу рассказывал однажды, что это какая-то удивительная разновидность троллей, развивших симбиотические отношения с водосточными трубами. Моркоу восхищался тем, как горгульи ловили дождевую воду ушами и, пропустив через тонкие сита, изливали ртом. «Вероятно, это самая странная форма жизни во всем Плоском мире!» – думал Ваймс[17]. На зданиях, облюбованных горгульями, как правило, не селились птицы, и даже летучие мыши облетали их стороной.
– Как тебя зовут, подруга?
– Ариз-ад-од-авею.
Губы Ваймса зашевелились, когда он стал мысленно вставлять в слова звуки, недоступные существу, чей рот всегда открыт. «Карниз-над-Брод-авеню».
Идентификация личности горгульи (как и моллюсков, кстати) тесно связана с ее обычным местоположением.
– Итак, Карниз, – продолжил Ваймс, – ты знаешь, кто я?
– Эт, – угрюмо ответила горгулья.
Ваймс кивнул. «Она сидит здесь в любую погоду и фильтрует ушами мошкару», – подумал он. У таких существ не может быть пухлой записной книжки. Даже прыщи – и те чаще показываются на людях.
– Я капитан Ваймс из Ночной Стражи.
Горгулья приподняла огромные уши.
– О. Ы эф аспаина оркоу?
Этот вопрос Ваймс тоже понял без труда.
– Ты знаешь капрала Моркоу? – спросил он, моргнув.
– О-а. Сэ аю оркоу.
Ваймс фыркнул.
«Я вырос в этом городе, – подумал он. – Но когда иду по улицам, все недоумевают: «Кто этот мрачный тип?» А Моркоу здесь всего несколько месяцев, а его уже знают все. И он знает всех. И всем нравится. Меня бы это точно взбесило, не будь он таким приятным человеком».
– Ты же никуда отсюда не слазишь, – изумился Ваймс, несмотря на более насущную проблему, занимавшую его голову. – Откуда ты знаешь Оркоу… в смысле, Моркоу?
– О иода одит уда говоить ами.
– Говоить ами?
– А’а.
– А кто-нибудь приходил сюда еще? Совсем недавно?
– А’а.
– Ты его узнала?
– Ет. О оял с угой ороны. И укал ейер’ерки. А отом уился на аоротникоу уитсу.
– На Папоротниковую улицу, – перевел Ваймс.
Кем бы ни был этот человек, он уже далеко.
– У ео ыла алка, – продолжила Карниз. – Алка ейер’ерко.
– Что?
– Ейер’ерк. Оял? Ах! Ох! Ыщ! Акеты! Ах!
– А! Фейерверк?
– А’а. С алко.
– Палка с фейерверком? Вроде… вроде ракеты на палке?
– Ет, ийиот! Алка, элися и АХ!
– Целишься и палка делает бах?
– А’а!
Ваймс почесал в затылке. Похоже на посох волшебника. Но посохи не делают «бах».
– Ладно… спасибо, – сказал он. – Ты… оень омогга.
Затем он повернулся и пошел к лестнице.
Кто-то пытался его убить.
А патриций предостерег его от расследования кражи в Гильдии Убийц, напомнил он себе. Он упомянул именно кражу…
До сего дня Ваймс не был даже уверен, случилась ли на самом деле кража…
И потом, существуют же законы случайности. И они играют в работе стражников гораздо большую роль, чем можно объяснить причинно-следственными связями. На каждое убийство, раскрытое благодаря тщательному изучению окурков или следов обуви, приходится сотня нераскрытых, причем только из-за того, что ветер отнес не в ту сторону листья или в ночь злодеяния не было дождя. Если бы вы знали, сколько преступлений раскрывается лишь благодаря счастливому совпадению – случайно остановленной машине или случайно оброненному слову. Или благодаря тому, что в радиусе пяти миль обнаружился человек подходящей национальности, у которого не было алиби…
Даже Ваймс знал о могучей силе случая.
Под его сапогом звякнуло что-то металлическое.
– А это, – рассказывал капрал Моркоу, – знаменитая памятная арка в честь битвы при Крамхорне. В которой мы вроде победили. Здесь собрано более девяноста статуй знаменитых воинов. Арка служит чем-то вроде ориентира.
– Надо было ставить памятник счетоводам, – раздался насмешливый собачий голос позади Ангвы. – Это была первая битва во вселенной, в которой врага убедили продать свое оружие.
– А где же сама арка? – поинтересовалась Ангва у Моркоу, продолжая игнорировать Гас-пода.
– Ах да. Видишь ли, в чем дело… – произнес Моркоу. – Прошу прощения, господин Скуперд… Это господин Скуперд. Официальный хранитель монументов. Согласно древней традиции его зарплата составляет один доллар в год плюс новая жилетка в подарок на каждый День Всех Пустых.
На перекрестке сидел старик в надвинутой на глаза шляпе. Услышав стражников, он слегка ее приподнял.
– Добрый день, господин Моркоу. Вы хотите увидеть арку, я правильно понял?
– Да, хотелось бы. – Моркоу повернулся к Ангве. – К сожалению, практическая разработка проекта была доверена Чертовому Тупице Джонсону.
Старик достал из кармана маленькую картонную коробочку и с благоговением ее открыл.
– Так где же она? – заозиралась Ангва.
– Вот здесь, – пояснил Моркоу, – за тем маленьким кусочком ваты.
– Ого!
– Боюсь, умение точно измерять не входило в число достоинств господина Джонсона, – вздохнул Моркоу.
Господин Скуперд закрыл коробочку.
– Кстати, Щеботанский мемориал, Висячие Сады Анка и Колосс Морпоркский – это его же рук дело, – вспомнил Моркоу.
– Колосс Морпоркский? – удивилась Ангва.
Господин Скуперд поднял костлявый палец.
– Точно! – сказал он и принялся хлопать себя по карманам. – Не уходите пока, он где-то здесь был…
– А этот Джонсон… Он вообще строил когда-нибудь что-нибудь полезное?
– Ну… он, например, сделал узорчатый столовый судок для лорда Капканса Безумного, – ответил Моркоу, когда они пошагали дальше.
– И у него получилось?
– Не совсем. Но вот интересный факт: в солонке живут теперь четыре семьи, а перечница используется в качестве амбара.
Ангва улыбнулась. Интересные факты, значит. Моркоу просто фонтанировал интересными фактами об Анк-Морпорке. Ангва чувствовала, что еще немного, и она в них просто утонет. Идти по улице с Моркоу было все равно что участвовать в трех экскурсиях сразу.
– А здесь у нас, – продолжил Моркоу, – Гильдия Попрошаек – старейшая из Гильдий. Но мало кто об этом знает.
– Неужели?
– Люди думают, что самые древние профессии – это Шуты или Убийцы. Спроси любого, и он ответит: «Самая старая Гильдия Анк-Морпорка – это, конечно же, Гильдия Шутов или Убийц». Но на самом деле они появились совсем недавно. А вот Гильдия Попрошаек существует уже много веков.
– Ух ты! – ответила Ангва слабым голосом.
За последний час она узнала об Анк-Морпорке гораздо больше, чем хотелось бы знать любому здравомыслящему человеку. Она смутно догадывалась, что таким образом Моркоу пытается за ней ухаживать. Но вместо обычных цветов или шоколада он, казалось, пытался завернуть в подарочную упаковку целый город.
И что самое интересное, несмотря на отточенные инстинкты, она стала ощущать смутную ревность. И к чему? К городу! «О боги, а я ведь знакома с этим парнем всего пару дней!»
Дело было в том, как он относился к этому месту. Возникало полное ощущение, что в любой момент Моркоу разразится песней с сомнительными рифмами и фразочками вроде «О город мой!» или «Я твой, я твой навеки!»; такой песней, под которую люди танцуют на улицах, кидают певцу яблоки и подхватывают припев, а у дюжины случайных скромных прохожих дам внезапно пробуждаются удивительные хореографические способности – в общем, когда все ведут себя как милые веселые обыватели, а не опасные и злые эгоцентричные хмыри, которыми на самом деле являются. Но главным было то, что если бы Моркоу действительно пустился в пляс и запел песню, то горожане присоединились бы к нему немедленно. Сила обаяния Моркоу могла расшевелить даже кучу камней и заставить их станцевать с собой румбу.
– В их внутреннем дворике имеется очень интересная скульптурная композиция, – сказал Моркоу, – включающая в себя древнюю, но великолепно сохранившуюся статую Джими, бога Попрошаек. Сейчас я тебе ее покажу. Вряд ли они станут возражать.
Он постучал в дверь.
– Это вовсе не обязательно, – вяло пробормотала Ангва.
– Ну что ты? Мне не сложно…
Дверь открылась.
Ангва словно получила удар по носу. Боже, какая вонь!..
Попрошайка-привратник выглянул и оглядел Моркоу с ног до головы. Челюсть его отвисла.
– Хромоногий Майкл, если не ошибаюсь? – заговорил Моркоу в своей обычной доброжелательной манере.
Дверь перед ним захлопнулась.