фейерверк?
На двери было много замков. А значит… это не тот музей, в который можно забрести случайно. Наверняка ты должен быть убийцей высокого ранга, чтобы однажды глубокой ночью (ха-ха, мертвой ночью!) главы Гильдии ввели тебя туда и сказали… и сказали, например…
Почему-то в этот момент в воображении капитана возникло лицо патриция.
Уже не в первый раз Ваймс ощутил, что стоит у края какой-то страшной, фундаментальной тайны…
– Где он? Куда он делся?
Они оказались в лабиринте переулков с бесчисленными дверями. Дуббинс прислонился к стене, с трудом переводя дыхание.
– Вот он! – крикнул Детрит – Бежит по Корсетному переулку!
И он снова бросился в погоню.
Ваймс поставил чашку с кофе на стол.
Тот, кто стрелял в него этими свинцовыми шариками, очень точно прицеливался на расстоянии в несколько сотен ярдов, и сделал шесть выстрелов быстрее, чем кто-либо мог выпустить стрелу.
Ваймс снова взял в руки предмет. Шесть маленьких трубочек, шесть выстрелов. Можно носить с собой полный карман таких вещиц. Можно стрелять дальше, быстрее и точнее, чем из любого другого вида оружия…
Итак. Новый тип оружия. Гораздо, намного скорострельнее, чем лук. Убийцам это точно не понравится. Совсем не понравится. Они терпеть не могли даже арбалеты. Наемные Убийцы предпочитали убивать вблизи.
Вот они и спрятали эту… «рушницу» под надежный замок. Как она вообще у них оказалось – только боги ведают. Ну и несколько старших Наемных Убийц. Из поколения в поколение они передавали друг другу их самый главный секрет: «остерегайтесь подобных вещей!»
– Туда! Туда! Он ушел на Тискающую аллею!
– Всё, сбавь ход.
– Зачем ета? – не понял Детрит.
– Потому что это тупик.
Оба стражника остановились и принялись шумно дышать.
Дуббинс понимал, что в настоящий момент он был мозгом их маленького коллектива, несмотря на то что Детрит, сияя от гордости, продолжал считать кирпичи во всех стенах подряд.
Почему они преследовали кого-то почти через весь город? Потому что он бежал. Кто станет убегать от Стражи? Вор просто покажет лицензию. А нелицензированный вор не опасается стражников, поскольку гораздо сильнее боится Гильдии Воров. Убийцы всегда подчиняются букве закона, а честным гражданам сбегать от Стражи вообще ни к чему[18]. Бегство от стражников – это само по себе подозрительно.
Происхождение названия Тискающей аллеи, к счастью, затерялось в прославленном тумане времен, но оно было вполне заслуженным. С тех пор как надстроились верхние этажи, оставив всего несколько дюймов неба, аллея превратилась в подобие туннеля.
Дуббинс заглянул за угол.
Щелк! Щелк!
Щелчки донеслись откуда-то из тьмы.
– Детрит?
– А?
– У него было какое-нибудь оружие?
– Толька палка. Больше ничего.
– Только… А почему воняет фейерверками?
Дуббинс очень осторожно отодвинул голову назад.
В мастерской Крюкомолота пахло фейерверками. И в итоге его нашли с огромной дырой в груди. Ощущение выразимого ужаса (гораздо более конкретного и страшного, чем ужас невыразимый) постепенно охватывало Дуббинса. Оно было похоже на то чувство, когда вы играете в игру с высокими ставками и ваш противник вдруг начинает нехорошо ухмыляться. В такой момент приходит понимание, что вы не знаете всех правил и что вам очень-очень повезет, если удастся уйти домой хотя бы в рубашке.
Но с другой стороны… он представил себе, каким будет лицо Колона, если он скажет ему: «Понимаете, сержант, мы загнали его в тупик, а потом просто ушли…»
Дуббинс вытащил меч.
– Младший констебль Детрит!
– Да, младший констебль Дуббинс?
– За мной!
Но почему? Ведь эта чертова штука сделана из металла, не так ли? Десять минут в горячем тигле – и все проблемы решены. Если оно опасно, то почему бы от него просто не избавиться? Зачем его хранили?
Вероятно, это свойственно человеческой натуре? Иногда вещи настолько восхищают нас, что уничтожить их не поднимается рука.
Он посмотрел на странную металлическую штуку. Шесть коротких трубочек, сваренных вместе и плотно запечатанных с одного конца. Но в верхней части каждой из трубочек имелось крохотное отверстие.
Ваймс медленно поднял один из кусочков свинца.
Тискающая аллея несколько раз изгибалась, но других переулков от нее не отходило. Не было и никаких дверей. Единственная дверь нашлась в самом дальнем конце. Она была больше обычной и очень тяжелой.
– Где мы находимся? – прошептал Дубинс.
– Не знаю, – ответил Детрит. – Наверное, где-то за доками.
Дуббинс приоткрыл дверь мечом.
– Дуббинс!
– Что?
– Мы прошли семьдесят-и-девять шагов!
– Я рад.
На них дунуло холодным сквозняком.
– Мясная лавка, – прошептал Дуббинс. – Кто-то вскрыл замок.
Он проскользнул в высокую мрачную комнату, чем-то напоминавшую храм. Сквозь высокие, заиндевелые окна слабо пробивался дневной свет. На крюках, приделанных к потолку, висели мясные туши.
Они казались полупрозрачными и были такими холодными, что дыхание Дуббинса прямо в воздухе превращалось в кристаллики льда.
– Ого, – пробормотал Детрит. – Кажется, это склад фьючерсной свинины на Морпоркской улице.
– Чего-чего?
– Я, ета, работал здесь раньше, – пояснил тролль. – И много где еще. Мне везде говорили: «Проваливай отсюда, тролль, ты слишком глупый», – добавил он мрачно.
– Отсюда есть выход?
– Главный вход находится на Морпоркской улице. Но сюда месяцами никто не заходит. Пока не начинает существовать свинина[19].
Дуббинс вздрогнул.
– Мы знаем, что ты здесь! – крикнул он. – Это Стража! Выйти на свет!
Между двумя будущими свиными тушами показалась темная фигура.
– Что будем делать теперь? – осведомился Детрит.
Далекая фигура подняла нечто похожее на палку и приложила к плечу как арбалет.
Раздался грохот. Что-то дзынкнуло о шлем Дуббинса.
Вцепившись каменной рукой в голову гнома, Детрит отодвинул Дуббинса за спину, но фигура уже бежала к ним, стреляя на ходу.
Детрит моргнул.
Пять выстрелов, один за другим, попали в его нагрудник.
А потом бегущий человек выскочил в открытую дверь и захлопнул ее за собой.
– Капитан Ваймс?
Капитан поднял голову. Перед ним стоял капитан Квирк из Дневной Стражи с парочкой под-ручных.
– Да?
– Ты пойдешь с нами. Сдать служебный меч!
– Чего-о?
– Ты хорошо меня расслышал, капитан.
– Послушай, Квирк, это же я – Сэм Ваймс. Не будь дураком.
– Я вовсе не дурак. Со мной мои люди с арбалетами. Подчеркиваю – люди. Это ты станешь дураком, если вздумаешь сопротивляться аресту.
– О! Я уже под арестом?
– Только если откажешься с нами пройти…
Патриций стоял в Продолговатом Кабинете и смотрел в окно. Многоколокольная какофония, отметившая пять часов дня, только-только за-тихла.
Ваймс отдал честь. Со спины Витинари был похож на плотоядного фламинго.
– О, Ваймс, – произнес он, не оборачиваясь, – подойди к мне, если не трудно. Скажи, что ты видишь.
Ваймс ненавидел игры в угадайку, но все равно подошел к патрицию.
Из Продолговатого кабинета открывался вид на половину города, хотя большую его часть составляли крыши и башни. Воображение Ваймса наполнило башни людьми, целящимися из рушниц. Патриций мог стать легкой добычей.
– Что ты видишь, капитан?
– Город Анк-Морпорк, – ответил Ваймс, старательно выдерживая невозмутимое выражение лица.
– Что он тебе напоминает, капитан?
Ваймс почесал в затылке. Что ж, кажется, этих игр не избежать…
– Когда я был ребенком, сэр, у нас была корова. И вот однажды она заболела, и меня заставили чистить коровник. Там было столько навоза, вы даже не…
– А мне он напоминает часы, – перебил его патриций. – Большие шестеренки, маленькие шестеренки… Все тикает. Маленькие колесики вертятся, большие поворачиваются – заметь, с разной скоростью, – но эта машина работает. И это самое главное – то, что машина продолжает работать. Потому что если машина сломается…
Витинари резко обернулся, подошел к столу своей обычной хищной походкой и сел в кресло.
– А иногда в шестеренки попадает маленькая песчинка и равновесие нарушается. Всего одна маленькая песчинка…
Витинари поднял голову и одарил Ваймса невеселой улыбкой.
– Я этого не потерплю.
Ваймс вперил взгляд в стену.
– Кажется, я велел тебе забыть о некоторых недавних событиях, капитан?
– Так точно, сэр.
– И все же, судя по всему, Стража влезла в шестеренки?
– Так точно, сэр.
– И что мне с тобой после этого делать?
– Не могу знать, сэр!
Ваймс внимательно разглядывал стену. Как бы ему хотелось, чтобы здесь и сейчас оказался Моркоу. Парень, может, и простоват, но простота позволяла ему замечать вещи, которые хитрые упускали из виду. И он постоянно высказывал простые мысли, которые навсегда застревали в голове. Взять хотя бы этих… «полисменов». Однажды они следовали по улице Мелких Богов и Моркоу спросил у Ваймса: «Сэр, вы знаете такое слово – «полисмен»?» Ваймс не знал. «Так раньше называли стражников, потому что «полис» – это «город», – поведал Моркоу. – А «полисмен» – «человек города». Немногие об этом знают. Кстати, слово «политес» тоже произошло от «полис». Раньше оно означало правильное поведение человека в городе, а теперь простую вежливость».
Человек города… Голова Моркоу была набита подобными сведениями. Например, о слове «сержант». Ваймс всю жизнь был убежден, что сержантов зовут сержантами за то, что они сердятся и орут на подчиненных. «Вовсе нет, – сообщил ему Моркоу. – «Сержант» происходит от древнего слова «серв», то есть «служить». Точно так же, как слово «сервис».
Все свободное время Моркоу посвящал книгам. Правда, читал он не очень хорошо. Пожалуй, если он лишится указательного пальца, то в чтении у него возникнут трудности. Но читал он старательно. И