н разбитого стекла, Колон поднял голову. Из окна верхнего этажа вылетело нечто золотистое и расплывчатое, шлепнулось в тени и исчезло прежде, чем он смог разобрать, что это было.
Дверь штаб-квартиры Стражи распахнулась, и на пороге возник Моркоу с мечом в руке.
– Где оно? Куда убежало?
– Без понятия… А что это было, черт возьми?
Моркоу замер.
– Хм… Сам не знаю, – ответил он.
– Моркоу!
– Да, сержант?
– Ты бы оделся, что ли…
Моркоу продолжал вглядываться в предрассветный сумрак.
– Представь себе, я обернулся посмотреть и вдруг…
Моркоу опустил взгляд на меч, словно не до конца осознавая, что именно держит в руке.
– Проклятье! – выругался он.
Затем бросился обратно в спальню и схватил штаны. Пока он натягивал их на себя, в голове его мелькнула мысль – простая и ясная, подобно кусочку льда:
«Ты полный болван, вот ты кто! Зачем ты первым делом схватил меч и все испортил? Теперь она сбежала, и ты никогда ее больше не увидишь!»
Моркоу обернулся. С порога за ним пристально наблюдал маленький серый песик.
«После такого потрясения она может никогда больше не Превратиться обратно. Кого вообще волнует, что она оборотень? Даже тебе было все равно, пока ты не узнал! Кстати, все печеньки, которые у тебя есть, было бы неплохо бросить маленькому песику, стоящему на пороге. Хотя откуда у тебя сейчас могут быть печеньки, так что забудь… Проклятье, ты что, и вправду все испортил, да?»
…подумал Моркоу.
– Гав-гав, – сказал пес.
Моркоу наморщил лоб.
– Это ты сейчас шалил? – спросил он, указав на песика мечом.
– Я? Псы не разговаривают, – поспешно ответил Гаспод. – Поверь мне, я один из них.
– Скажи, куда она ушла. Немедленно! Или…
– Или что? Слушай, – мрачно проговорил Гаспод, – первое, что я помню в своей жизни, – это то, как меня бросили в речку в мешке. С кирпичом. Меня. Из-за того, что у меня были хилые ноги и ухо, потешно вывернутое наизнанку. А еще я был ворсистым. Ну ладно, рекой был Анк, поэтому я не утонул. Но мне пришлось добираться до берега пешком. И это было только начало жизни, и лучше не становилось никогда. Я вышел на берег в мешке, волоча за собой кирпич. Еще три дня ушло на то, чтобы выгрызть себе путь из холста наружу. Так что давай. Продолжай мне угрожать.
– Прошу тебя, – исправился Моркоу.
Гаспод почесал ухо.
– Возможно, мне удастся ее найти, – ответил он, – но только при условии правильного – сам понимаешь! – стимулирования.
Он многозначительно подвигал бровями.
– Если найдешь ее, получишь все, что захочешь, – пообещал Моркоу.
– Что ж. Если. Все понятно. Ну конечно. Было бы просто здорово, если бы не «если». А как насчет небольшого аванса? Ты только взгляни на эти лапы! Они изношены и потерты. И нос почти не чует запахов. А ведь это тонкий инструмент.
– Если не начнешь искать сейчас же, – произнес Моркоу, – то я лично, собственными руками…
Капрал замялся. Ему никогда еще не доводилось проявлять жестокость к животным.
– …передам это дело капралу Шноббсу.
– Вот это стимул! – проворчал Гаспод. – От души.
Пес прижал покрытый пятнами нос к полу. Впрочем, исключительно для вида. Отчетливый запах Ангвы висел в воздухе как яркая радуга.
– А ты что, действительно умеешь говорить? – спросил Моркоу.
Гаспод закатил глаза.
– Ну конечно же нет! – ответил он.
Темная фигура уже достигла вершины башни.
На всех улицах горели лампы и свечи. Отсюда весь город был как на ладони. Десять тысяч маленьких огоньков, рассеянных по земле… и он мог погасить любой из них, если бы захотел – просто так, от нечего делать. Это все равно что быть богом.
Просто удивительно, насколько отчетливые и ясные сюда долетают звуки. Слышать их – все равно что быть богом. Порою выли собаки, порою разговаривали люди. Иногда отдельные голоса усиливались, поднимаясь в ночное небо.
Такова настоящая власть. Власть, которой он обладал внизу, – не более чем привилегия приказывать: делай то или делай это… Она человеческая… слишком человеческая. А теперь он чувствовал себя почти богом.
Он поставил рушницу на позицию, со щелчком установил на место блок из шести зарядов и прицелился в случайно выбранный огонек. А потом в еще один. И еще…
Ему действительно не следовало позволять рушнице убивать ту нищенку. Не таков был план. Вначале – лидеры Гильдий, как и планировал бедняга Эдвард. Начать с тех, кто возглавляет Гильдии, чтобы оставить город без руководства и погрузить его в хаос. Чтобы предложить потом своему нелепому претенденту на престол: «Иди и правь – такова твоя судьба».
Подобный ход мыслей – как застарелая болезнь, подхваченная от древних корон под влиянием дурных легенд. Когда начинаешь верить в то, что… ха!.. какой-то жалкий трюк вроде вынимания меча из камня дает человеку право на королевскую власть. Меч из камня? Рушница – вот по-настоящему магический предмет.
Он лег, погладил тело рушницы и принялся ждать.
Наступил день.
– Я ничего не трогал, – пробормотал Углеморд на своей каменной плите для сна и перевернулся на другой бок.
Детрит треснул его дубиной по голове.
– Подъем, солдат! Встаем и в бой! Еще один чудесный день в Страже! Младший констебль Углеморд! Ноги в руки, жалкий человечишка!
Двадцать минут спустя сержант Колон оглядывал войско заспанными глазами. Все сидели, обмякнув на скамьях, за исключением исполнявшего обязанности констебля Детрита, державшегося очень прямо – с выражением крайней официальной услужливости на каменном лице.
– Итак, ребята, – начал Колон, – теперь, когда вы…
– Эй вы! Слушать сержанта очень внимательно! – прогрохотал Детрит.
– Благодарю, исполняющий обязанности констебля Детрит, – устало проговорил Колон. – Сегодня наш капитан Ваймс женится, поэтому мы обязаны обеспечить ему почетный караул. Так всегда делалось в старые времена, когда женился стражник. Я хочу, чтобы все шлемы и нагрудники были вычищены до блеска. Наши когорты должны сиять. Чтобы ни единого пятнышка грязи… Кстати, где капрал Шноббс?
С металлическим дзиньком рука исполняющего обязанности констебля Детрита отскочила от его новенького шлема.
– Никто не видел его уже несколько часов, сэр! – доложил он.
Колон закатил глаза.
– Кто-то из вас должен… А где младший констебль Ангва?
Дзинь.
– Ее никто не видел со вчерашнего вечера, сэр!
– Ну ладно. Пережили ночь, переживем и день. Капрал Моркоу говорит, что мы должны постоянно находиться начеку.
Дзинь.
– Так точно, сэр!
– Исполняющий обязанности констебля Детрит!
– Сэр?
– Что это такое у тебя на голове?
Дзинь.
– Исполняющий обязанности констебля Дуббинс сделал его для меня, сэр. Специальный механический мыслительный шлем.
Дуббинс откашлялся.
– Вот эти торчащие пластины… видите?.. ребра охлаждения. Они окрашены в черный цвет. Заводной механизм я позаимствовал у кузена. Он приводит в действие вентилятор, который гонит воздух над…
Дуббинс осекся, заметив взгляд Колона.
– Так вот над чем ты работал всю ночь, да?
– Ага. Я решил, что мозги тролля тоже могут…
Сержант жестом приказал ему замолчать.
– Значит, теперь у нас появился даже свой заводной солдатик… – пробормотал Колон. – Похоже, мы действительно образцовая армия…
Гаспод впал в географическое замешательство. Он более-менее знал, где находится – где-то за Тенями, в лабиринте доков и скотных дворов. Он мог сколь угодно рассказывать, что весь город принадлежит ему, но все-таки это была не его территория. Здесь водились крысы почти с него размером, но Гаспод, по счастью, внешне напоминал терьера, а анк-морпоркские крысы достаточно умны, чтобы держаться подальше от псины, похожей на собаку-крысолова. Помимо прочего, его лягнули две лошади и чуть не переехала телега. А еще он потерял след. Ангва ходила туда-сюда по крышам и несколько раз пересекла реку. Оборотни на инстинктивном уровне мастерски запутывают погоню. В конце концов, живущие ныне вервольфы – это потомки тех, кто сумел сбежать от разъяренной толпы. Ведь у тех из них, кто не сумел обхитрить людей, не бывает ни потомков, ни даже могил.
Несколько раз запах терялся у стены или какой-нибудь лачуги, и хромающему Гасподу приходилось ходить вокруг кругами, пока он не обнаруживал его снова.
В его шизофренических собачьих мозгах бродили случайные мысли:
«Умный песик спасает мир, – бормотал он. – Все говорят: хороший песик. Нет, не говорят. Я согласился только потому, что мне угрожали. Потому что у меня удивительное чутье. Я не хотел этого делать. Ты получишь косточку. Я всего лишь щепка в океане жизни. Кто у нас хороший мальчик? Заткнись!»
Солнце устало взбиралось по небу, а освещенный им Гаспод устало тащился вперед.
Вилликинс раздвинул шторы, и в комнату мгновенно ворвался солнечный свет. Ваймс застонал и медленно сел на то, что осталось от его постели.
– О боги… – пробормотал он. – И как это называть?
– Почти девять утра, сэр, – с готовностью ответил дворецкий.
– Девять утра? По-твоему, самое время, чтобы вставать? Обычно я сплю до тех пор, пока не стемнеет!
– Но сэру больше не нужно работать, сэр.
Ваймс посмотрел на скомканные простыни и одеяла. Часть из них за ночь обернулась вокруг ног и завязалась узлом. И тут он вспомнил приснившийся сон.
Вначале он просто шел по городу.
Возможно, это был не столько сон, сколько воспоминание. В конце концов, он каждую ночь ходил по городу. Какая-то часть Ваймса не сдавалась. Он старательно учился быть гражданским, но самая глубинная его ипостась маршировала… нет, скорее следовала в совершенно другом ритме. Ему показалось, что город выглядит заброшенным, и ходить по нему стало сложнее, чем обычно.
– Сэр хочет, чтобы его побрили, или предпочитает сделать это сам?