К отцу
Вся жизнь Маняши ВитяковойРоман
Сон
Маняше приснилось, будто она лежит на кровати, думает. И вдруг чудится ей чей-то голос. Вроде поет кто-то жалобно под окном, просит подаяния. А у Маняши в избе — ни куска хлеба, ни картошки. Одни пятаки в кошелечке. Выскакивает Маняша со своим кошелечком за ворота и видит: стоят три белых ангела. Крылья у них пыльные, лики грустные. Кланяются они Маняше и робко руки протягивают. Маняша вынимает пятаки, кладет одному на ладонь, кладет второму, кладет третьему.
— Спасибо, дочка, — говорит первый ангел.
И тут Маняша узнает: первый-то ангел — отец ее, второй — мать, а третий — муж, все покойные.
Ахнула Маняша и проснулась.
— Господи! — сказала. — Да что же это такое? К чему?..
Страшные сны — войны, пожары — были для нее не в диковинку, а такое привиделось первый раз. Будто она проснулась и слышит, как под окном нищие поют. Два голоса мужских, грубых, а третий — женский, тонкий.
«Тонкий, тонкий, — думала теперь Маняша. — Материн голос».
Маняше посмотреть бы с крылечка, а она сразу за ворота со своим кошелечком. Такой тугой, тяжелый был в руке кошелечек. Может, сто пятаков в нем было, может, и больше. Ангелы на нее свои лики так и вскинули! Крылья у них были опущенные, руки мужицкие, в мозолях…
«А вот что у них на ногах-то было?» — подумала Маняша.
Она пожалела, что не успела разглядеть. Ангелы, значит, поклонились ей, она в кошелечек руку сунула и каждому по пятаку положила. Отец тогда и сказал: «Спасибо, дочка». А она уже мужа узнала. Очень он глядел на нее пристально, словно спросить о чем-то хотел.
А Маняша опять пожалела, что не спросил он ни о чем, голоса не подал. Лучше бы муж, чем отец. Потому что муж ей никогда спасибо не говорил. Не дождалась от мужа этих слов Маняша.
«А мамаша-то, — подумала она. — Мамашу-то я и не разглядела. Она посередке стояла. Поменьше ростом была. Крылышки-то у нее вроде бы до земли не доставали. Малы были ей крылышки».
Но потом Маняша припомнила, что хоть крылышки у матери были и малы, но перья на них казались посветлее, почище. Женщина опрятнее мужика.
— Дурья ты башка! — вслух перебила свои мысли Маняша. — Ангелы же! А ты о чем думаешь?
И ей стало тревожно, что приснился такой странный сон. Пожар или там убийство — понятное дело. А покойные мать, отец и муж в обличье ангелов зачем?..
Сны одолевали Маняшу давно. Она знала, что по-научному это объясняется легко. О чем думает человек днем или вечером, то и приснится. Ученые люди говорят: во сне, мол, отражаются заботы человека. Но эта теория, видно, Маняшу совсем не касалась. Ей не снились дневные заботы и волнения. Маняшин опыт такую теорию не подтверждал никогда. Не подтвердил и сегодня. Приснились ангелы, выпрашивающие милостыню, а должна была, по теории, присниться коза.
У Маняши вчера не пришла из стада коза. Маняша копала на огороде картошку, хватилась — козы возле избы нет. Стадо уже пригнали, козы разбрелись по дворам, а Маняшиной козы нет. Неделю назад пропала коза у одной женщины. Пастух божился, что пригонял козу, а она домой не пришла. Как сквозь землю провалилась.
— Дочка, Дочка! — испуганно кричала Маняша, бегая по улице.
Коза не откликалась и не показывалась. Пропала, выходит, коза. Маняшина коза пропала!
А как назло Маняша третьего дня зарезала козочку. Надо бы оставить вместо старой козы, хорошая была, большая козочка, а Маняша старую пожалела, решила, что старая пусть еще походит, не к спеху, и козочку зарезала. Мясца захотелось — вот и поела мясца, да зато молочка лишилась!
— Дочка, Дочка!..
Ругая себя, Маняша прибежала на речку, к мосткам. Спросила у ребятишек, ловивших рыбу:
— Коза… С черной полосой на спине…
Мальчишки не видели. Мало ли их, с черными полосами, коз…
— Пропала коза! Пропала! — сказала Маняша.
Чуть не плача, вернулась домой, а коза, шатунья проклятая, уперлась рогами в ворота и стоит, просится во двор. Прогуляла где-то!
— Что ты делаешь, бесстыдница? — спросила ее Маняша. — Что ты хозяйку пугаешь? А-а, молчишь! Виновата, значит?
Повозмущалась Маняша, поругала козищу.
Так нет же, коза не приснилась!
А у Маняши весь вечер коза из головы не шла. Трудно ли у старухи козу увести? Кто защитит, заступится? На той неделе тоже у одинокой, беззащитной бабы коза пропала. Куда делась? Известно, под нож пущена. Пастух лукавит, что не знает. И слыхом не слыхал, мол. Врет! Не пригонял он козы. В лесу ее, в сторонке от людских глаз, зарезали, а мясо в мешке унесли. С пастуха надо спрашивать. Но как с него спросишь? Он твердит: пригонял — и все. Коза тоже была гулена. Встречать, мол, надо было у мостков. Может, коза в реке утонула. Это пастух говорит. Не встретила баба козу — и вот тебе на. Да ведь каждый-то день не навстречаешься. До мостков полверсты бежать надо. Все бросать и бежать? Был бы хороший пастух, не пришлось бы и беспокоиться о козе. А пастух плохой. Вороватый пастух. Деньги получает, харч бесплатный да еще любит, чтобы поднесли. Пьет! Непутевый пастух.
Маняша долго думала о козе и о пастухе. Решила, что придется, видно, купить бутылку белого вина. Трешница, по теперешним ценам, не деньги, зато коза, может, цела будет.
С мыслями о козе Маняша и уснула. Козе бы присниться — и дело с концом. Или пастуху тому же. Тоже было бы понятно. А так, если по теории, концы с концами не сходятся.
Маняша лежала на кровати и вспоминала, чем еще занималась вчерашний день. Странный сон беспокоил ее, и она старалась докопаться до причины. Все-таки без причины ничего не бывает. К добру сон или ко злу — другое дело. Об этом еще придется думать. А пока Маняша искала какой-нибудь намек на причину этого сна.
Вчера она проснулась поздно, в седьмом часу. Спала хорошо. Часов пять без перерыва, как в молодости. Даже смутилась немного, вскочив с постели. Самой себя застеснялась.
— Окстись, дурья твоя башка! Все царствие небесное проспишь!
Маняша укоряла себя, но так, для вида, чтобы не сглазить. Ей приятно было сознавать, что она в свои годы способна спать пять часов без перерыва. Да и работа с утра, по росе, какая? Козу выгонять тоже рано: семи нет. Лишний час поспала — и слава богу, на здоровье, бабушка!
Выгнав козу и выпустив в огород кур, Маняша поставила самовар, напилась чаю с малиновым вареньем. В восемь открывался магазин. Маняша сбегала за хлебом. Купила и бутылку подсолнечного масла заодно. Больше ничего ей не требовалось. Молоко свое, мясцо тоже свое, сахар еще есть. Пришла домой и села в передней комнате писать письмо младшему сыну.
Это письмо Маняша все откладывала со дня на день. Все ждала, что сын вот-вот напишет. Он закончил уже свою учебу, обещал обязательно приехать. Прошел июль. Вот и август уже на исходе, а сына все нет и нет. Неужели обманул? Не посчитал нужным заехать, мать проведать?..
Маняша не верила, поэтому и письмо все откладывала. Но вчера решила: надо написать. Может, заболел сын? Может, неудача какая? Уж больно чудная у него работа. Такая чудная, что, по его словам, только один институт в мире таких специалистов, как он, готовит. Желающих-то, видно, на такую должность совсем немного. Потому что в первую очередь голова на этой работе страдает. Маняша боялась, как бы с головой чего у сына не вышло. Без рук можно жить, без ног тоже люди живут, а ум пошатнется — беда хуже смерти. Боялась Маняша за сына.
— Зачем ты туда пошел? — спрашивала она младшего прошлый год. — Шел бы куда все идут. Лучше было бы.
Сын только посмеивался.
— Но если у меня призвание, мама?
— Какое призвание? Учеба — дело добровольное. Кто тебя призвать может?
— Кто призывает — это еще наука не выяснила. В общем-то, можно сказать, природа. А точнее, если между нами, ты. Тебя я должен благодарить за это призвание.
Сын любил свою работу. Как могла Маняша его отговорить?..
«Здравствуй, дорогой сынок! Доброго здоровица тебе пишет к вам и кланяетца твоя мать…»
Маняша писала долго. Ей было жалко сына, который выбрал себе такую трудную работу. Она не раз всплакнула, но не остановилась, пока не исписала два листа. Сын жил где-то далеко, на юге. Письмо шло туда три дня. Можно было легко подсчитать, когда ответ придет. Три дня туда. На четвертый получит и напишет. Да еще три дня обратно. Через неделю и надо ждать ответ, если все у сына в порядке. Неделю-то уж как-нибудь она прокоротает.
С этой мыслью Маняша и запечатала письмо в конверт. Неделя — не время. Только надо было давно сыну написать. Давно бы и ответ пришел.
— Дурья ты башка, дурья башка! — поругала себя Маняша.
А время уже за полдень перевалило. Маняша снесла письмо на почту, на скорую руку сварила щи и стала копать картошку. До вечера два мешка накопала. День прошел, как обычно, если бы не коза…
Но ни коза, ни письмо к сыну, ни выкопанная картошка не имели к странному сну никакого отношения. О своих родных Маняша давным-давно не вспоминала. В церковь тоже с год, пожалуй, не ходила. Причин для такого сна вроде бы совсем и не было. Да только, может, причина глубже где. Но как в глубину, в самую суть, Маняше проникнуть?..
«Больно умишка-то у меня маловато. Куда уж мне со своим умишком такую тайну разгадать!» — с огорчением подумала Маняша и решила, что всего ей не передумать, пора и на ноги.
Утро было опять славное, теплое. И все было бы хорошо, если бы не сон.
Маняшин кошелечек лежал на комоде. Особенный был кошелечек. Раньше носили такие ридикюли. С железной защелкой. Только большие. А кошелечек у Маняши маленький и уже потертый. Давно уже бегает с ним Маняша. Куплен он еще до денежной реформы, когда мелочь, гривенники да пятиалтынные, совсем в счет не шла. А о пятаках и говорить нечего. Это теперь пятак равен прежнему полтиннику. Упадет — нагнешься и поднимешь: полрубля ведь. Но пятаков сейчас в кошелечке — ни одного. Гривенники есть. Двугривенный один. Рубль металлический, на нем солдат с мечом. Сказывают, юбилейный, рубль особенный этот. И еще в кошелечке три пятерки — все, что осталось у Маняши от пенсии. А пятаков нет и в помине. Но Маняша хорошо помнит, что вынимала из кошелечка пятаки. Тугой был, тяжелый кошелечек.