«Если действия против имущества и жизни подданных Ее Величества повторятся, это будет считаться законным поводом для захвата вашего судна боевыми кораблями Королевского флота».
Надо ли говорить, что вызывающий тон послания подействовал на гордых латиноамериканцев, как мулета на быка? Командир «Уаскара» немедленно дал ответ: «Мы совершенно не нарушали никаких законов, и потому информация об инцидентах неверна. Я спокойно, но твердо, не только от своего имени и имени моего экипажа, но также от имени Перу, отвергаю ваши угрозы. В случае агрессии ваших кораблей я исполню свой долг».
Моська осмелилась тявкнуть на бульдога! Снести это контр-адмирал не мог. Через неделю «Уаскар» был перехвачен эскадрой де Хорси в составе корвета «Аметист» и фрегата «Шах». Этот последний нес два 229-миллиметровых, шестнадцать 178-миллиметровых орудия, а также модную новинку – четыре самодвижущиеся мины Уайтхеда[27]. «Шах» принадлежал к классу колониальных крейсеров; считалось, что он в состоянии в одиночку справиться с любой угрозой, которая может встретиться в этих водах. На деле же всё обернулось немного иначе.
Догнав мятежный монитор, контр-адмирал потребовал сдать корабль, обещая, однако, не выдавать бунтовщиков перуанским властям, а высадить их в нейтральном порту. Но тут коса нашла на камень: любой латиноамериканский офицер в ответ на такое предложение плюнул бы наглецу в физиономию. На «Уаскаре» же находился не кто иной, как главарь мятежа, неистовый де Пьерола, одним пылом своим призвавший к оружию тысячные толпы. Для него принять такой ультиматум было смерти подобно – сторонники не простят вожаку ни малейшего проявления трусости. К тому же де Хорси упустил из виду незначительный факт: «Уаскар», в отличие от подчинённых ему кораблей, нес броню – и это была отличная английская броня, не хуже той, что защищает броненосцы её величества.
Выставив парламентера, де Пьерола разразился перед командой монитора пламенной речью. В ответ прогремело дружное «Вива Перу!», причем даже пленные полковники пожелали встать к орудиям, чтобы преподать обнаглевшим британцам хороший урок!
Бой начался в три часа пополудни; корабли долго маневрировали, несколько раз даже попытались таранить неприятеля. Мелкосидящий «Уаскар», обладавший, как выяснилось, отменной маневренностью, держался возле прибрежных отмелей, стеснявших действия противника. Орудия «Шаха» и «Аметиста» вколачивали в «перуанца» снаряд за снарядом, но те лишь раскалывались о броню или отскакивали, высекая снопы искр. Правда, надстройки монитора пострадали довольно серьезно, лишился он и обеих мачт. Но ни один английский снаряд так и не пробил английской же компаундной брони.
По истечении двух с половиной часов де Хорси сделал глубокомысленное заявление, сохраненное для истории его флаг-офицером: «Джентльмены, сдается мне, что мы сражаемся не с флотом хедива!» Поскольку пушки оказались бессильны, контр-адмирал приказал атаковать «Уаскар» самодвижущимися минами – первый случай применения этого оружия в морском бою. Первый блин, как водится, вышел комом; вот что повествует об этом эпизоде бортовой журнал «Шаха»: «Выпустили мину Уайтхеда из левого аппарата с дистанции 400 ярдов. След был виден на полпути до “Уаскара”, который в момент выстрела повернулся кормой, а не бортом. Скорость мины недостаточна, чтобы догнать его».
Бессмысленная перестрелка и маневрирование продолжались до самой темноты, после чего «Уаскар» ушел в порт Ило. Неудачей закончилась и попытка атаковать монитор катером с шестовой миной. Королевский флот получил унизительный щелчок по носу, и хорошо, что обошлось только задетой гордостью «просвещенных мореплавателей». Артиллеристы «Уаскара» стреляли на редкость скверно, сделав за время боя не более десятка выстрелов. Попасть в цель не удалось ни разу – к счастью для англичан, ведь один-единственный трехсотфунтовый снаряд почти наверняка вывел бы из строя «Шах», не говоря уж о деревянном «Аметисте». На самом мониторе после боя насчитали следы семидесяти попаданий, но ни одной сквозной пробоины.
Подводя итог, автор статьи, британский адмирал, давал заключение: в колониях необходимо держать полноценные броненосные боевые единицы. Серёжа сразу вспомнил «Шеннон», о котором писал барон Греве. Выходит, англичане не стали тянуть с практическими выводами?
Обсудив этот и в самом деле интереснейший эпизод, Серёжины сослуживцы преисполнились сдержанного оптимизма. Броня «Уаскара» не слишком превосходила броневую защиту балтийских башенных броненосных лодок; артиллерийское же вооружение и особенно выучка команды явно уступали русским. Окажись на месте «Уаскара» «Русалка» или башенный фрегат «Адмирал Лазарев» – лежать бы посудинам её величества на океанском дне.
– Одна беда, – подвел итог дискуссии артиллерист с «Кремля», – здесь, на Балтике, противостоять нам будут не колониальные крейсера, а полноценные броненосцы Королевского флота. Так что безмятежной жизни у нас с вами, господа, осталось не больше полутора месяцев. В апреле Финский залив вскроется, и вот тогда…
Что именно случится «тогда», ясно было и без слов. Тяжелые утюги адмирала Купера Ки дымят трубами где-то за Датскими проливами; лаймы сильны, обозлены и готовы к драке. Встреча с ними для монитора «Стрелец», как и для других боевых единиц Балтийского флота, остается лишь вопросом времени.
VII. Queen has a lot![28]
Ни одному из лордов британского адмиралтейства не пришло бы в голову делать секрета из состава эскадр её величества. Да и как это возможно, когда корабли стягиваются с разных концов империи на одну из баз Королевского флота, где увидеть и пересчитать их может любой зевака на набережной. И любой, кому это понадобится, будь то проныра-газетчик или иностранный дипломат, легко выяснит, куда и под чьим командованием идет то или иное соединение. Для этого достаточно посидеть в припортовых пабах и при этом не держать уши закрытыми. Матросы и уорент-офицеры знают всё и не имеют дурной привычки выпивать молча. Время отбытия и место назначения становятся предметом бурных обсуждений; об этом пишут женам и любовницам офицеры; об этом трезвонят и местные и столичные печатные листки.
Да и зачем скрывать? Хотя до принятия «Акта о морской обороне», утвердившего «двухдержавный стандарт», остается ещё двенадцать лет, Королевский флот уже сильнее любых двух флотов, взятых вместе. – что бы ни твердили злопыхатели о недостатках британской корабельной артиллерии. Список одних только кораблей первого класса длиннее, чем перечень вспомогательных судов любого флота мира – чего уж говорить о бесчисленных фрегатах, корветах, авизо, колониальных крейсерах и канонерских лодках, чьи мачты можно увидеть под любыми широтами!
И уж тем более незачем делать секрет из Эскадры специальной службы, чье предназначение в первую очередь хорошенько припугнуть русских, пригрозив им бронированным кулаком. Что за угроза, если противник о ней не знает? Так что состав эскадры вице-адмирала сэра Эстли Купера Ки на все лады обсуждался в Палате общин, в газетах, во всех пабах от Фолмута до Маргейта.
Была у подобной открытости и своя оборотная сторона. После прошлогоднего королевского смотра многие писаки усомнились в мощи Эскадры специальной службы. Досужие репортеры высмеивали ее пестрый состав и почтенный возраст иных кораблей; в солидных лондонских изданиях стали появляться «читательские письма» безымянных «капитанов второго ранга N» или «коммодоров Королевского флота D», скептически высказывавшихся о способности этого соединения действовать против первоклассных морских крепостей русских. После босфорского фиаско тон газетных публикаций стал откровенно издевательским. В Палате общин не раз вспыхивали дебаты о несостоятельности эскадры, о необходимости усилить ее, прежде чем отправлять на Балтику.
Лорды адмиралтейства до последнего тянули с принятием решения – очень уж унизительно было признать правоту газетчиков и парламентских болтунов. И всё же здравый смысл возобладал над гордыней: эскадру увеличили ещё на пять вымпелов. Прежде всего – три новейших броненосца, строившихся для иностранных держав и с началом Балканской войны конфискованных в пользу Королевского флота. Башенный «Нептун», заказанный Бразилией, батарейный «Сьюперб» и таранный броненосец «Белляйль», так и не переданные Блистательной Порте. Все три эти корабля спешным порядком за считаные месяцы достраивали, чтобы пополнить ими Эскадру специальной службы. Вошел в нее ещё один таран, «Руперт», усовершенствованный вариант «Хотспура», вступивший в строй четыре года назад. Список мониторов пополнил «Глэттон» – он, в отличие от предшественников, мониторов типа «Циклоп», уже не боялся открытого моря.
Кроме того, в состав эскадры вошли: винтовой корвет «Боадицея», парусный фрегат, два колесных авизо, две торпедные лодки, «Лайтнинг» и «Везувий», пять канонерок – «Рэйсер», «Маринер», «Пайк», «Мидуэй», «Медина» – и три транспорта с войсками.
Сэр Эстли Купер разделил свои броненосные силы на три отряда. В первый вошли казематные и батарейные броненосцы во главе с флагманским «Геркулесом». Второй составили из башенных броненосцев и таранов; третий, предназначенный исключительно для прибрежных действий, состоял из пяти имевшихся в наличии мониторов.
Эскадра специальной службы была сформирована к концу февраля. Бронированные махины лениво дымили на рейде Портсмута, изредка проворачивая валы, чтобы поддерживать жизнь в механизмах. Вице-адмирал не собирался выматывать команды и изнурять механизмы бессмысленным крейсированием на подходах к Датским проливам. Броненосцы вой дут в Балтийское море, когда лопнет панцирь, сковывающий Финский залив. А пока газеты ежедневно публикуют сводки о состоянии льда в Рижском заливе, в Маркизовой луже, у Кронштадта, Трогзунда, Свеаборга. Сведениями их аккуратно снабжают английские корреспонденты, не покинувшие, несмотря на объявленную войну, пределов России, и русские газеты. И ни одному из цензоров и перлюстраторов, свирепствующих в почтовых отделениях Петербурга, Гельсингфорса и Ревеля, ни одному из жандармских чинов, надзирающих, согласно закону о военном положении, за телеграфными отправлениями, не пришло в голову задержать телеграмму такого, например, содержания: