Серёжа с усилием заставил себя отвести взгляд от погибающего «Адмирала Грейга». Всё верно – британец стеснен в маневре, команда не опомнилась после нескольких подряд попаданий и сильнейшего сотрясения при таране. Самое время нанести сокрушительный удар!
– Штурвальный, лево пять! Старший минер, наверх! К минной атаке по местам стоять!
Похоже, Бутаков предвидел именно подобное развитие событий, когда приказал всем кораблям их бригады иметь в готовности шестовые мины. Теперь это оружие, не раз уже доказавшее свою убийственную эффективность, пригодится. Правда, в минную атаку пойдет не юркий катер, а монитор, но всё когда-нибудь случается впервые!
На носу «Стрельца» замельтешили фигуры; двое в белых рубахах-голландках, третья – в темно-синем сюртуке. Длинные шесты с укрепленными на концах медными бочонками мин поползли вперед, на миг зависли и опустились в воду.
Корма «Руперта» быстро приближается. Вот сейчас захлопают выстрелы, и струи пуль сметут смельчаков с палубы…
Ничего! Серёжа облегченно выдохнул – наверное, попадание в корму не только разбило шлюпки, но и смело стоящую без прикрытия револьверную пушку.
«Ближе, ближе…»
– Готово, вашбродь!
– Малый назад!
Носовая оконечность «Стрельца» на случай таранного удара усилена железными балками, но сейчас это не поможет. Если врезаться в борт британца на полных шести узлах, только свернешь набок форштевень, пробить десять дюймов броневого пояса не получится. А потому монитор подошел к «Руперту» на самом малом, ткнулся в борт и тут же начал отползать. Шесты с минами ушли под днище британца.
«Пять футов… десять… двенадцать… пора!»
Минный офицер, повинуясь взмаху командирской руки, замкнул рубильник, подавая ток в платиновый мостик накаливания запала. Два взрыва, один за другим, проломили днище, не защищённое, подобно бортам, десятью дюймами компаундной брони. «Стрельца» могучим ударом швырнуло назад, и Серёжа с трудом удержался на ногах, успев ухватиться за переговорную трубу.
– Полный назад! Башня, что там у вас?
– Орудия готовы, господин лейтенант!
Борт «Руперта» медленно отдаляется. По палубе мечутся люди, хлопнула шестидесятичетырехфунтовка правого каземата.
«Поздно, голубчики, проспали!»
– Залпом, пли!
Два девятидюймовых снаряда с дистанции в два десятка саженей ударяют в надстройку позади трубы. Валится за борт сбитая мачта, фонтаном летят обломки.
– Вашбродие, течь в носовой подшкиперской, так и хлещет!
Серёжа поморщился. Похоже, взрывы мин зацепили и «Стрельца».
– Боцмана туда, с аварийной партией!
«Руперт» снова огрызнулся – ответный снаряд провыл над самым мостиком. В башне залязгала цепь подъемника. Перезарядка.
– Готово, вашбродь!
– Залп!
Снаряд бьет в амбразуру каземата. «Руперт» замолчал окончательно – докучливая пушка то ли разбита прямым попаданием, то ли осколки, залетев внутрь, выкосили расчет. Грузно осев на подорванный борт, броненосный таран прорезает строй бригады и уползает к близкому, не дальше мили, берегу. Вдогонку гремит новый залп, на этот раз снаряды ложатся недолетами.
– Задробить стрельбу! Право девять, обороты держать на три четверти! Возвращаемся в строй!
XIII. «Пусть каждый сделает невозможное!»[53]
Они прорвались. Но чего стоил людям и кораблям бригады береговой обороны этот прорыв…
Из тринадцати вымпелов, вышедших из Кронштадта, – четыре башенных фрегата, три двухбашенные броненосные лодки и шесть мониторов, – до Свеаборга добралось меньше половины. Броня испещрена отметинами прямых попаданий, в отсеках стонут раненые, палубы и надстройки закопчены, обуглены. Покалечен рангоут, трубы и вентиляторы превратились в решето, но это всё уже неважно.
Они прорвались.
«Белляйль», в девичестве турецкий «Пейки-Шариф», был, как и «Нептун», конфискатом военного времени. Принятый в состав флота в 1877 году, он был отнесен к разряду броненосных таранов и уже в таком качестве попал в Эскадру специальной службы. Конструкция этого корабля уникальна: кораблестроители водрузили на его корпус центральный каземат, взамен орудийной башни. В каземате скрывались четыре двенадцатидюймовки; их расположение, по углам, позволяло вести огонь по любому направлению лишь одним орудием из четырех. Впрочем, предполагалось, что главным средством нападения станут не пушки, а шпирон – кованый стальной бивень длиной в семь футов.
Целью «Белляйля» стал идущий мателотом за головной «Русалкой» «Адмирал Лазарев». На этот раз удача изменила Королевскому флоту – русские сумели уклониться от столкновения и, в свою очередь, дали залп с убийственно малой дистанции в полкабельтова. И – фатальное невезение! – один из шести снарядов проломил броню боевой рубки и раскололся на части, так и не взорвавшись. Но тем, кто был в этот момент внутри, с лихвой хватило и того – семь человек, включая командира, старшего офицера и обоих рулевых, превратились в кровавый фарш. Теперь пришел черед «Лазарева» нанести потерявшему управление «британцу» удар. Отойдя на полтора кабельтовых, башенный фрегат дал полный ход, с разгону врубился таранным форштевнем в мидель-шпангоут «Белляйля» и намертво застрял в пробоине. От страшного сотрясения остановилась машина; корабли застыли, сцепившись в смертельных объятиях.
«Глэттон», шедший правофланговым в шеренге броненосных таранов, нацелился на головное судно русских – броненосную лодку «Русалка». Превосходя британского визави в скорости и поворотливости, она серьезно уступала в плане защиты. «Глэттон», спущенный на воду шесть лет назад, предназначался для истребления французского флота в его базе Шербур, а потому был основательно забронирован. К тому же он в два с половиной раза превосходил «Русалку» водоизмещением – пять тысяч тонн против двух.
И тем удивительнее то, что громоздкому британцу с первого же захода удалось достать увертливого противника. Удар, правда, пришелся вскользь; бивень сорвал с заклепок пару листов брони и проделал ниже ватерлинии дыру поперечником в пару футов – ее тут же заделали аварийные партии. Командир «Русалки», в свою очередь, решил вернуть британцу должок, но не с помощью тарана, а последовав примеру «Стрельца». И тоже неудачно – мины, начиненные чёрным порохом, взорвались на броневом поясе «Глэттона», не нанеся тому сколько-нибудь заметных повреждений. Корабли закружили в рискованном танце, выписывая циркуляции и коордонаты, осыпая друг друга снарядами и время от времени делая попытки пустить в ход тараны. И в этой дуэли преимущество было на стороне «Русалки». Броня броней, но ее четыре девятидюймовых орудия заряжались с казенной части, а две двенадцатидюймовки «Глэттона» были дульнозарядными, из-за чего «британец» мог послать во врага меньше стали и чугуна, чем прилетало в ответ. К тому же силуэт башенной лодки был намного ниже, и вражеские «гостинцы» пролетали над палубой, калеча шлюпбалки и вентиляторы, но не причиняли серьезного вреда. Русские же снаряды били в громоздкую надстройку и броневой пояс «Глэттона», как в огромный барабан. За какие-то четверть часа он потерял трубу и мачту, несколько раз начинался пожар. Но единственная башня не пострадала и продолжала действовать с точностью часового механизма: залп из обоих орудий, доворот в диаметральную плоскость; стволы опускаются, гидравлические толкатели подают в них картузы и снаряды. Снова доворот башни, жерла нашаривают цель. Отрывистая команда, залп – и всё повторяется.
Вице-адмирал Брюммер, выстраивая боевой ордер бригады, перетасовал корабли. Главную, левую, колонну возглавила «Русалка»; вторым и третьим мателотами шли «Грейг» и «Лазарев». Далее с удвоенным интервалом следовал «Смерч», за ним – «Чичагов» и «Спиридов». Следуя правилу, согласно которому командующий должен находиться на самом защищённом корабле, Брюммер держал флаг на «Адмирале Грейге» – из середины ордера были хорошо видны не только голова и хвост построения, но и колонна мониторов-«американцев».
То, что именно «Грейг» стал первым объектом таранной атаки, следует отнести к разряду несчастливых случайностей – видимость была скверной, и сигнальщики «Руперта» вряд ли могли различить вымпел командующего бригадой. Но факт остается фактом – перевернувшийся в первые же минуты боя башенный фрегат унес на дно всю команду, включая вице-адмирала.
Следом за «Грейгом» шел «Смерч» под командой капитан-лейтенанта де Ливорна. Тот всего неделю как вступил в эту должность – ранее де Ливорн состоял старшим офицером на «Чародейке», а на «Смерч» попал, заменив выбывшего по ранению командира. Видя отчаянное положение флагмана, де Ливорн поднял сигнал «Командую эскадрой» и повел двух оставшихся «адмиралов» в обход образовавшейся свалки. Башни русских кораблей развернулись на правый борт и повели частый огонь, пытаясь помочь погибающему «Грейгу».
Мониторы вслед за «Чародейкой» обходили сцепившиеся корабли со стороны моря; их орудия тоже палили не переставая. В результате и броненосные тараны, и «Русалка» с «Лазаревым» оказались под перекрестным обстрелом, к которому несколькими минутами позже присоединились пушки британских броненосцев.
Младший флагман в точности следовал плану сэра Эстли Купера, поставив русским классическую «палочку над “Т”». Первые залпы легли недолетами, а когда шеренга таранов смяла голову русской колонны и бой превратился в «собачью свалку», приказал прекратить огонь и скомандовал поворот «Все вдруг». «Тандерер», «Циклоп» и «Нептун» повторили маневр «Принца Альберта» и строем фронта пошли навстречу русским. Орудия били прямо по курсу, снаряды летели в беспорядочное скопление судов с трех сторон – поди разбери, кто и по какой цели стреляет! Наводчики не могли подправлять прицелы, ориентируясь по всплескам от падений снарядов – вокруг сошедшихся в смертельном противостоянии стальных черепах встал частокол из водяных столбов.