Четвертый новостной блок рассказывал о той любви, которую военные испытывают к Семье Ким. В новостях показали, как армейские делегаты посетили дворец Кымсусан, где покоится тело Ким Ир Сена, и почтили память покойного Великого Вождя, поклонившись в пояс каждой из когда-то принадлежавших ему реликвий: железнодорожному салон-вагону и «мерседесу». В теленовостях также сообщалось, что солдаты и высокопоставленные лица возложили цветы к подножию 22-метровой статуи Великого Вождя и к другим памятникам в Пхеньяне. Новый диктор (мужчина) посвятил пять – семь минут рассказу о величии Семьи Ким и о самоотверженности солдат, всегда готовых умереть за родину и вождей.
Затем диктор сообщил зрителям, что состоялся концерт, посвященный Дню основания армии. После короткого репортажа с концерта последовали кадры танцевального вечера для военнослужащих, который проводился, как это и принято, на главной площади Пхеньяна. Камеры показывали одетых в военную форму парней и девушек, которые, очевидно, наслаждались танцами, общением и прекрасным весенним вечером, а диктор тем временем объяснял, что участники танцевального вечера горды тем, что им довелось стать солдатами Полководца, и готовы сражаться за чучхейскую революцию.
После еще двух информационных блоков о трудовых подвигах рабочих и их любви к Полководцу начался репортаж о детском концерте. Диктор пояснил, что это свидетельство счастья корейских детей, растущих под мудрым руководством Полководца.
Следующий репортаж тоже касался детей: речь в нем шла о том, как школьники делают скворечники. Это бесспорно полезное начинание, но рассказ о нем тоже сопровождался приличествующими идеологическими комментариями: дети устанавливали скворечники не абы где, а рядом с родным домом Ким Ир Сена, в лесу, где будущий Великий Вождь когда-то любил гулять со своим отцом.
Финальный репортаж был посвящен цветку кимченирии, о котором мы уже говорили.
Собственно говоря, вот и все новости, о которых в тот день шла речь в выпуске телевизионных новостей. Однако дата – 25 апреля 2004 года – была выбрана мною все-таки не случайно. В этот день мировые СМИ обсуждали гигантский взрыв, который в 13 часов 22 апреля произошел на станции Рёнчхон – в 150 км по прямой от Пхеньяна и в непосредственной близости от китайской границы. В результате взрыва погибли 54 человека и более 1200 человек получили ранения. По официальным данным, в Рёнчхоне взорвался состав с химикатами, но, учитывая, что всего за несколько часов до взрыва через станцию проследовал бронированный поезд Полководца, многие тогда сочли происшествие неудачной попыткой покушения на Ким Чен Ира (впоследствии выяснилось, что так же думал и сам Полководец).
Пхеньян публично признал факт катастрофы, сообщив о ней иностранным правительствам и даже опубликовав короткое сообщение в печати для внутренней аудитории. Многие сочли это признаком грядущих перемен, так сказать, наступающей северокорейской «гласности» – и, конечно же, ошиблись. Однако в рассматриваемом телевизионном выпуске новостей о происшествии не было сказано ничего. Северокорейское радио и телевидение передают только хорошие новости – или по крайней мере только такие новости, которые считают хорошими в идеологическом отделе ЦК!
Глава 3Экономика старая, государственно-социалистическая
Деньги особого сорта
В апреле 1979 года в КНДР ввели новую многоуровневую систему денежных знаков. Это не было по-настоящему уникальным решением: в данном случае КНДР последовала примеру Китая, который, в свою очередь, подражал некоторым более ранним советским экспериментам. Возможно, читатели младшего поколения и не слышали о магазинах «Березка» и Внешпосылторга, о всевозможных «чеках» самых разных серий, однако старшему поколению все эти валютные и околовалютные магазины, появившиеся в СССР в начале 1960-х, весьма памятны. В основе создания в СССР системы чеков, которую потом скопировали и в Китае, и в Северной Корее, лежало стремление к максимизации валютного дохода государства. То же самое стремление определило и возникновение в КНДР паккунтонов, которые были северокорейским аналогом советских валютных чеков Внешпосылторга. В целом надо признать, что по сравнению с весьма запутанной советской системой северокорейская система была проще и логичнее. Впрочем, она была введена позже и во многом опиралась на опыт предшественников.
Фактически начиная с 1979 года в КНДР имели хождение деньги трех типов. Все они назывались одинаково и поначалу были очень похожи друг на друга с виду, но резко различались по своей покупательной способности. Самым низшим и одновременно самым распространенным типом были так называемые корейские деньги. Эти деньги составляли большинство всех находящихся в обращении банкнот и использовались во всех ежедневных транзакциях простыми смертными. Зарплата подавляющему большинству (или даже всем) гражданам КНДР также выплачивалась в этих банкнотах. Однако их нельзя было законно обменять на иностранную валюту, хотя подпольные валютчики были часто готовы помочь тем, кто решился нарушить этот запрет.
Два других вида банкнот были выпущены в обращение в качестве заменителей иностранной валюты. Их называли паккунтон (буквально – «обменные деньги») и использовали в специальных магазинах, где не требовалось предъявлять талоны и карточки и где вежливые продавцы ждали покупателей около сверкающих рядов импортного ширпотреба. Как правило, паккунтон считались деньгами иностранцев и людей, имевших связи за границей, корейским аналогом китайских валютных сертификатов FEC, хорошо запомнившихся тем, кто путешествовал по Китаю в 1980-х и начале 1990-х годов.
Но зачем северокорейцам понадобились два типа паккунтонов? По той же самой причине, по которой в СССР существовало несколько серий чеков Внешпосылторга: в связи с необходимостью проводить различия между свободно конвертируемыми и прочими валютами. Многие иностранцы в Северной Корее в 1980-х годах были выходцами из стран с так называемой мягкой валютой, которую невозможно было обменивать свободно. Такие закрытые валютные системы существовали во всех социалистических странах, а также в ряде развивающихся стран третьего мира. Понятно, что такие «братские валюты» (к ним относился и советский рубль) представляли куда меньшую ценность, чем доллар, иена и прочие «настоящие» валюты. Поэтому люди, которые не могли принести в КНДР «аутентичную» твердую валюту, вынуждены были довольствоваться менее ценным типом паккунтонов, а владельцы свободно конвертируемой валюты могли обменивать свои доллары и иены на паккунтоны более дорогого типа.
Поначалу, в период с 1979 по 1988 год, паккунтоны, обмениваемые на «мягкую» неконвертируемую валюту, назывались «зелеными», а более ценные – «красными». Затем, в 1988 году, цвета этих двух квазивалют поменяли местами. Получилось удачнее: революционный красный цвет больше подходит для иностранцев из социалистических и иных «прогрессивных» стран с неконвертируемыми валютами, в то время как эквивалент капиталистической валюты правильнее было назвать «зеленым» в честь зеленого американского доллара.
Главная разница между этими двумя типами «обменных денег» была в их покупательной способности, в том, какие товары на них можно было купить. Паккунтоны низшего уровня (давайте называть их «красными», следуя той системе, что действовала после 1988 года) можно было использовать в специальных магазинах, где товары, сильно превосходя по качеству обычный северокорейский стандарт, все же значительно уступали по качеству тем, что продавались в настоящих валютных магазинах, где «зеленые» паккунтоны принимались вместо долларов, иен и франков. В магазинах для обладателей «красных» паккунтонов на полках в основном присутствовали товары социалистических стран, а иногда и особо качественные северокорейские товары. Среди посетителей таких магазинов большинство составляли граждане социалистических и развивающихся стран, которым в «красных» выплачивали зарплату и командировочные, а также корейцы, работавшие в этих странах и обменявшие полученную там местную валюту на паккунтоны. Впрочем, и «красные», и «зеленые» паккунтоны можно было купить на черном рынке. В магазинах для обладателей «зеленых» паккунтонов были практически те же потребительские товары, какие продавались бы и в обычном японском магазине тех лет. Правда, в отличие от советских магазинов Внешпосылторга, продавалось там и продовольствие – это свидетельство того, насколько сильно уступала Северная Корея в уровне жизни Советскому Союзу. Кстати сказать, в «зеленых» магазинах можно было платить не только паккунтонами, но и собственно наличной конвертируемой валютой, в то время как в «красных» магазинах никто, естественно, рубли, кроны и тугрики принимать бы не стал.
Любопытно, что в КНДР и само валютное законодательство, и практика его применения были на удивление либеральными. При том что теоретически частный обмен валюты был запрещен, в действительности этот бизнес существовал еще с 1970-х, и правительство, в общем, смотрело на его существование сквозь пальцы. Никто обычно не задавал вопросов северокорейскому гражданину, который вдруг появился в валютном магазине с наличной валютой. Связано это было с присутствием в стране большого количества репатриантов из Японии, получавших от своих родственников, которые в свое время решили остаться в Японии, не только денежные переводы, но и передаваемую с оказией наличную валюту. Во многом валютные магазины были созданы с расчетом именно на эту категорию покупателей, и, чтобы не отпугивать «возвращенцев», было решено фактически разрешить свободное посещение валютных магазинов любому обладателю иностранных денежных знаков.
До 1988 года паккунтоны на вид почти не отличались от «нормальных» денег. Единственным отличием от «корейских денег» тогда был большой прямоугольный оттиск, своего рода штамп зеленого или красного цвета, который указывал на то, что банкнота является «обменной». До 1985 года в обращении были только бумажные купюры