Масштабная программа жилищного строительства, которую начали еще при Ким Чен Ире, но в полном объеме развернули при его сыне, во многом изменила облик северокорейской столицы. Тем не менее и поныне около половины населения Пхеньяна живет не в современных многоэтажных домах, а в кварталах, застроенных традиционными одноэтажными зданиями, которые в целом не очень изменились за последние полвека. Эти дома представляют собой невысокие сооружения с черепичными или шиферными крышами и оштукатуренными белеными стенами. Их окна и двери выходят на крошечный двор. Площадь таких домов (включая нежилую) составляет около 20 кв. м. Дома настолько маленькие, что ночью весь пол без остатка превращается в кровать, а днем они пустуют: взрослые на работе, а дети либо в школе, либо играют по соседству. Обычно такое одноэтажное жилище состоит из двух смежных комнат и кухни с традиционной системой отопления ондоль. При этой системе теплый воздух и дым из топки поступают в дымоходы, которые проложены под полом. В результате пол нагревается и нагревает помещение. Печи ондоля топят угольными брикетами, изготовленными из угольного порошка на ручных прессах (изготовлением брикетов занимаются на месте). Пожалуй, самая яркая черта северокорейских домов – это именно их дымоходы. Они обычно изготавливаются из куска железной трубы, часто изогнутой и ржавой, и выходят под странными углами от стены, придавая кварталам причудливый вид.
В районах одноэтажной застройки есть элементарное водоснабжение, но нет канализации, поэтому люди вынуждены пользоваться общественными туалетами. Водопроводные краны есть далеко не во всех домах, так что население подобных кварталов обычно пользуется водопроводными колонками, для которых строят специальные павильоны. Эти колонки стали центрами неформальной общественной жизни квартала. Рядом с колонкой часто располагается дворик, где играют дети, пока женщины набирают воду, стирают белье или обмениваются сплетнями. Однако эти районы исчезают прямо на глазах: как уже говорилось, последнее десятилетие в Пхеньяне и других крупных городах стало временем интенсивного жилого строительства. Результаты этого строительства впечатляют: за 2005–2018 годы Пхеньян изменился до неузнаваемости.
Официально считается, что все это строительство ведется государством. Отчасти это правда: некоторые престижные кварталы Пхеньяна были построены по старым схемам, то есть за государственный счет. Однако в целом даже в Пхеньяне, не говоря уж о прочих городах страны, главной движущей силой строительного бума стал частный бизнес. Жилищное строительство превратилось в одну из тех областей северокорейской экономики, где частный бизнес занял наиболее заметные позиции. Государственные организации, как правило, не имеют в своем распоряжении капитала, который нужен, чтобы построить многоквартирный жилой дом. Рассчитывать на официальную банковскую систему тоже не приходится. Как выразился по этому поводу один житель КНДР: «У государства по-прежнему есть земля, на которой можно построить дом, но у него больше нет денег, на которые можно этот дом построить». Выходом из положения является совместная деятельность государственных организаций и частных предпринимателей
На бумаге новое здание, конечно же, принадлежит государству. Разрешение на строительство выдается местными властями застройщику, в качестве которого официально может выступать только государственное учреждение или государственное предприятие. Это учреждение или предприятие также решает юридические вопросы, нанимает архитекторов и проектировщиков, организует подводку коммуникаций, а также «решает вопросы» с местными органами власти. Частные инвесторы оплачивают строительные материалы, нанимают рабочих, находят и арендуют тяжелую технику. Работами руководит своего рода неформальный комитет, представляющий как инвесторов (их обычно было несколько на каждое здание – своего рода пул), так и застройщика.
Итоговая прибыль делится между участниками проекта. Учреждение или предприятие, которое занималось оформлением документов (и формально является застройщиком и единственным собственником проекта), получает свою долю в виде определенного количества квартир. В них оно расселяет своих рабочих, но некоторые квартиры передаются государству, которое затем распределяет жилплощадь между нуждающимися гражданами (или гражданами с хорошими связями). Остальные квартиры выставляются на продажу, а прибыль идет частным инвесторам. Этот бизнес считается довольно привлекательным, хотя и не особо выгодным. По завершении работ инвесторы обычно получают вложенные деньги и сверх этого от 30 до 50 % прибыли. По меркам северокорейского рынка, где и риски, и прибыли очень велики, это немного, однако вложения в строительство все равно привлекательны – в том числе и из-за относительной защищенности от политических рисков.
К тому же недвижимость сама по себе – неплохое вложение капитала. Более того, это едва ли не единственный способ вложить значительный капитал в специфических условиях КНДР, где, как известно, нет ни фондовой биржи, ни акционерных обществ. Хотя формально торговля жильем запрещена, она фактически ведется еще с начала 1990-х. За 2005–2017 годы цены на квартиры в Пхеньяне выросли почти в десять раз, так что приличная трехкомнатная квартира в центре столицы в 2017 году стоила около 70 000–90 000 долларов, а жилье премиум-класса могло продаваться и за 150 000 американских долларов. Покупают такие квартиры в первую очередь сами крупные предприниматели.
Правда, 2018 год стал годом первого в истории новой Северной Кореи кризиса недвижимости: цены на нее в Пхеньяне упали на треть. Связано это, скорее всего, с режимом санкций ООН, который нанес удар не только по государственному, но и по частному бизнесу и остановил (будем надеяться – на время) то выздоровление северокорейской экономики, которое наметилось в последние несколько лет.
Г-н Со, шабашник с далеко идущими планами
Одна из наиболее ярких особенностей Северной Кореи Ким Чен Ына – строительный бум. Самые заметные проявления этого бума, пожалуй, – новые жилые массивы в Пхеньяне. Однако строительство идет не только в столице. И если практическая ценность пхеньянских новостроек, которые нередко возводятся из престижных соображений на бюджетные деньги и используются в пропагандистских целях, порой бывает несколько сомнительной, то за пределами столицы ситуация иная. Строительный бум в глубинке обеспечивается частными инвестициями и регулируется рыночным спросом, поэтому возводимые там дома скромнее столичных, но они вполне пригодны для жилья – и, безусловно, их возведение экономически оправдано, так как отражает реальные потребности местного населения и наличие платежеспособного спроса, а не амбиции политиков и фантазии пропагандистов.
Итак, могу познакомить вас, уважаемые читатели, с г-ном Со, который в середине 2010-х работал на строительстве в одном крупном провинциальном городе. Г-н Со – один из тех немногих беженцев, кто давно и тщательно готовил свой побег на Юг. Еще подростком он стал слушать южнокорейское и иное зарубежное радио и со временем начал испытывать глубокие сомнения как по поводу будущего Северной Кореи, так и по поводу своих перспектив в северокорейском обществе. В результате он задумался о побеге и стал планомерно к нему готовиться, что, вообще говоря, очень нетипично, ибо большинство беглецов принимает решение о побеге импульсивно, обычно уже находясь в качестве гастарбайтеров в Китае. На каком-то этапе Со переехал в соседний город и нанялся там на стройку, чтобы заработать денег для обеспечения своего будущего побега. Он провел там два с половиной года.
С формальной точки зрения г-н Со считался студентом, находящимся в академическом отпуске, и это спасало его от слишком пристального внимания со стороны полиции: в КНДР студенту вполне допустимо жить в доме родственников или друзей в свободное от учебы время, а поскольку речь шла не о Пхеньяне, то особых проблем с регистрацией-пропиской у него не возникло.
Приехав в город, г-н Со снял комнату с трехразовым питанием в доме у местной семьи. Кормили его хорошо, поскольку этот почти приграничный город, будучи центром легальной и нелегальной торговли с Китаем, был одним из самых процветающих в Северной Корее. Так, Со три раза в день ел рис (в других частях страны это все еще роскошь), почти каждый день – рыбу, а по выходным – даже свинину. Учитывая качество питания и размеры комнаты, проживание, естественно, обходилось недешево: 200 китайских юаней (примерно 35 долларов США) в месяц. Это – примерно половина среднего на тот момент заработка в Пхеньяне, но Со, как мы увидим, мог себе позволить подобные условия. То, что цена была указана в юанях, тоже неудивительно: после провала валютной реформы 2009 года никто в КНДР не доверяет местной валюте, поэтому северокорейские деньги в регионе используются только для мелких сделок.
Г-н Со нашел работу в небольшой компании, которая занималась отделкой жилых помещений. Домов в городе строилось много, и бизнес процветал. В компании было шесть-семь постоянных работников, а при необходимости она набирала людей со стороны, так что, по сути, она была, как бы сказали у нас в позднесоветские времена, бригадой шабашников, хотя и необычно хорошо организованной. Официально бригады, в которой работал г-н Со, конечно же, не существовало, а все ее работники, включая хозяина, были якобы трудоустроены на различных государственных предприятиях. На своих официальных рабочих местах они, разумеется, не появлялись, а вместо этого делали так называемые платежи 3 августа – откупной взнос в бюджет того предприятия, на котором они номинально числились. В сущности, это цена, которую нужно заплатить за то, чтобы быть легально безработным или, точнее, работать в негосударственном секторе экономики.
Хотя в пропагандистских журналах любят помещать фотографии семей, въезжающих в полностью обустроенные и меблированные квартиры, в действительности в Северной Корее новые квартиры сейчас передают жильцам абсолютно пустыми: в них нет буквально ничего – ни обоев, ни окраски, ни водонагревателей. Зачастую нет даже раковин и прочей сантехники – только голые цементные или кирпичные стены. Считается, что после покупки квартиры ее владелец полностью обустроит ее сам, в соответствии с собственными вкусами и финансовыми возможностями. Именно внутренней отделкой таких новых квартир занималась бригада, где работал Со. Любопытно, что зажиточные семьи часто покупали не одну, а две смежные квартиры на одном этаже, чтобы потом объединить их и превратить в одно большое жилое пространство.